Об органичной (естественной) связи веры с делами хорошо говорит Тихон Задонский. „Невозможно, воистину невозможно, говорит св. Тихон Задонский, имеющему светильник веры, в сердце горящий, к вечным оным благам не стремиться; а тако и в истинном покаянии не быть, и от всякого греха не удаляться. Вера бо человека обновляет и от грехов и суеты мира отвращает, и к будущим обещанным благам руководствует, и оная яко видимая ему представляет" (Сокровище духовное, п. 139, т. 4. – с. 348). „Как огню свойственно есть согревать, воде орошать, свету просвещать: тако вере живой свойственно есть дела добрые показывать" (Слово в день Успения, т. 1. – с. 69). „Вера есть матерь всякого доброго дела, и ею человек достигает исполнения на себе обетований Владыки и Спасителя нашего Иисуса Христа, по написанному: „без веры невозможно угодити Богу" (К Египетским монахам поучение 25-е, т. 2. – с. 186).
Таким образом восточными протестантами отрицается не все Предание, а лишь недоктринальная его часть, причем вступающая в противоречие с Писанием. Достоверной доктринальная часть Писания была лишь в первые четыре века, и лишь в результате соединения Церкви с государством при императоре Константине в ней стал преобладать мирской образ мысли и жизни. Чего только стоит «христианство» самого Константина, вероломно убившего своего шурина Лициния, утопившего в ванной свою жену и приказавшего умертвить своего сына и племянника. (И при всем этом в современной РПЦ императора Константина и его мать Елену почитают как святых.) Хотя некоторые заблуждения, в том числе и по вопросу спасения, проникли в церковное Предание ранее начала пятого века, до этого времени они еще не получили всеобщего влияния.
Таким образом восточные протестанты смело говорят о своих идеях как о присутствовавших в ранний и средневековый периоды Церкви. Исповедуя арминианскую доктрину, они ссылаются признание определенной формы синергизма у большинства ранних отцов церкви (напр. Иоанн Златоуст, Макарий Египетский, Кирилл Иерусалимский). По этой же причине Джон Уэсли считал арминианином Макария Египетского (ум. 390), который писал: «Господь требует от тебя, чтобы сам на себя был ты гневлив, вел брань с умом своим, не соглашался на порочные помыслы и не услаждался ими. Но чтобы искоренить уже грех и живущее в нас зло, то это может быть совершено только Божьей силой. Ибо не дано и невозможно человеку искоренить грех собственной силой. Бороться с ним, противиться, наносить и принимать язвы — в твоих это силах, а искоренить — Божье дело» (цит. по: Скурат К.Е. Патрологические труды проф. И.В. Попова / Богословские труды. — Сборник №30. — М. — 1990. — с. 106).
В качестве примера этого взаимодействия воли человека и Божьих возможностей ее внешнего осуществления Макарий Египетский приводит образ сосуда души и Божьего мира, его наполняющего, уча о душе, которая «сподобится стать чистым сосудом для приятия в себя небесного мира и обителью небесного и истинного Царя Христа. И тогда-то соделывается она достойною небесной жизни, став еще здесь чистым жилищем Святого Духа» (Сохранить благодать. Беседа 10, 4). Говоря (заметьте о внутренней, а не внешней) подготовке христианина к принятию Причастия, Макарий говорит: «Ибо, когда человек сокровенное свое, то есть ум и помыслы предает Богу, ничем иным не занимаясь и не развлекаясь, но сдерживая себя всеми силами; тогда Господь сподобляет его приступать к Таинствам в святости и в гораздо большей чистоте, и Себя самого дает ему в небесную пищу и в духовное питие» (Как получить блага небесные. Беседа 14, 3).
Макарий Египетский верит в то, что Божья благодать сотрудничает с духовными, а не внешними силами человека, когда пишет о душе, что она «при помощи благодати непрестанно возбуждает в себе пламенное стремление к небесному Жениху...» (Сохранить благодать. Беседа 10, 4). При этом само очищение грехов (сердца), по Макарию Египетскому, осуществляется исключительно Богом, но находится в зависимости от человеческого приготовления: «Человек, в надежде, что просветятся сердечные очи, отдает сам себя на то, чтобы устраниться от дел житейских, проводить время в молитвах и прошениях, ожидая Господа когда придет и явит ему Себя, и очистит его от живущего в нем греха» (Как получить блага небесные. Беседа 14, 1).
Примечательно, что Макарий учит о возрождении как одномоментном вхождении Духа Божьего в человека, а не постепенном, как учат современные православные христиане: «Посему, будем и мы умолять Бога, чтобы совлек с нас ветхого человека, и ныне еще облек нас в небесного Христа; и таким образом, в радовании, Им путеводимые, пребудем в великой тишине» (Как получить блага небесные. Беседа 14, 3). Эта же мысль проводится и чуть ниже, хотя здесь внутренние и внешние усилия человека не разделяются: «Посему, если и мы хотим быть рожденными от Небесного Отца, то преимущественно пред прочими людьми должны показать рачение, усилие, ревность, любовь, доброе житие, пребывать в вере и в страхе, как желающие достигнуть толиких благ и стать наследниками Божиими. «Ибо Господь часть достояния моего и чаши моея» (Пс. 15:5). И в таковом случае Господь, видя благое произволение и терпение, сотворит милость Свою, очистив нас словом небесным, и мертвенные и растленные помышления оживотворяя и восставляя прекрасным житием и учением Апостолов» (Как получить блага небесные. Беседа 14, 5). Последняя мысль говорит в пользу мнения об «оживотоврении и восстановлении» «мертвенных и растленных помышлений» и самой воли человека при возрождении.
Разграничивать более важные истины Писания (доктринальные) от менее важных (организационных и богослужебных) требует само назначение богословия, призванное указывать людям путь спасения во Христе. Об этом приоритете доктрины спасения над всеми остальными говорится в Послании Варнавы (разд. 17): «Душа моя надеется, что я объяснил сколько мог, и как мог, просто и ничего не опустил из того, что служит к вашему спасению и, что относится только к предметам настоящего времени». Поскольку же вопросы организации и богослужения не применимы к делу спасения, их необходимо признать второстепенными. В виду того, что церковные таинства входят в число дел, они также не могут спасать человека. Поскольку же к спасению не имеют прямого отношения даже вопросы крещения и причастия, свое отношение к церковным таинствам восточные протестанты рассматривают не в доктринальном разделе, а в разделе, посвященном богослужебной тематике.
Православные богословы ссылаются на ветхозаветное представление о полномочиях жертвоприношения, согласно которому принесение евреем жертвы не освобождало его от необходимости следовать закону. Такой ход мысли предполагал, что Жертвой Христа с верующего в Него не снимается обязанность следовать заповедям Божьим. Но разве это не было перенесением на Новый Завет ветхозаветного представления об оправдании, представлявшего собой комбинацию прощения и заслуг? Это было бы так, если бы Жертва Христа относилась бы только к нашему прошлому, но и не к будущему. Поскольку же наше спасение осуществилось «не по делам», а «по вере», тогда что мешает верующему уже сегодня быть уверенным в своем спасении (Тит. 3:7)? В жизни христианина уже сегодня ощущается действие силы Божьей, дарующее ему победу над грехом (Гал. 3:14). Таким образом спасение перестало зависеть от времени, перейдя из отношений сделки в отношения дружбы.
Иными словами, вменение Христа не устранило напрочь необходимости нашего преображения, но дало нам гарантию того, что при нашем доверии Господу Он достигнет также и нашего фактического освящения. Передача Христу грехов не равнозначна освобождению от каких-либо требований якобы удовлетворенной Божьей святости. Напротив, святость Бога идет дальше, работая над нами и через нас, чтобы мы могли войти в Божий труд на правах сына, а не рабов. Это два различающихся между собой действия Божьи, которые означают, что наш грех переносится на Христа не таким же путем, как заслуги Христа на нас.
Православным нашим братьям нужно понять, что самого по себе юридического оправдания без его связи с освящением не существует, поскольку прощение грехов сразу же вселяет в сердце кающегося Духа Святого, а степень его веры обеспечивает Ему возможность принесения первых плодов святости. Иными словами, возрождение всегда обладает определенным преображающим действием. Разбойник на кресте просто не мог показать своих новых дел, определенных его верой. Макарий Египетский писал о возрождении как принятии в себя жизни Божьей: «Кто старается уверовать и прийти ко Господу, тому надлежит молиться, чтобы здесь еще приять ему Божия Духа, потому что Он есть жизнь души, и для того было пришествие Господа, чтобы здесь еще дать душе жизнь — Духа Своего. Ибо сказано: «дондеже свет имате, веруйте во свет» (Ин. 12:36)» (Родиться от Святого Духа. Беседа 30, 6). Обусловливание Макарием вопроса «принятия Божия Духа» личной верой человека говорит в пользу того, что вхождение Духа Святого в сердце верующего и есть само Божье спасение, поскольку принесло ему жизнь.