«В спасении нужно различать врачевание естества и врачевание воли... Естество врачуется и исцеляется непреложно, силою вседейственной милости Божией. Можно сказать — неким “насилием благодати.” Во Христе все естество человеческое исцеляется всецело и во всем своем объеме — исцеляется от неполноты и смертности. Это восстановление полноты откроется во всеобщем воскресении — в воскресении всех: и добрых, и злых... По естеству никто не изъят из-под царственной власти Христовой, никто не отчуждается от силы воскресения... Но воля человека не исцеляется насильственно — ибо весь смысл исцеления воли в ее свободном обращении, в ее творческом устремлении к Богу. Воля человека исцеляется только в подвиге и в свободе... Только через подвиг входит человек в ту новую вечную жизнь, которая открылась во Христе... И входит в нее через вольное “умирание” со Христом... Снова путь жизни открывается через смерть, через отречение, через умирание... Каждый должен соединиться со Христом лично и свободно — в согласии веровать, в согласии любить... Должен отвергнуться себя, как бы “погубить душу свою” ради Христа, взять крест свой и последовать за Ним (Лк. 9:22-24; Мк. 8:31-38; Мф. 16:21-28, 10:38-39)».
Итак, мы рассмотрели особенности доктринальных различий между евангельскими и православными христианами или церквами. Богодухновенный характер Церковного Предания относится евангельскими христианами только к области доктринальной, ответственной и за создание канона Нового Завета, и действительной только в период общехристианского единства, окончившегося слиянием Церкви с государством и утверждением искажения первоначального учения о спасении. Последнее сыграло самую пагубную роль в дальнейшей судьбе Церкви. Если у православных христиан не существует такого понятия как «возрождение» в значении сознательного посвящения человека Богу, то протестанты постоянно призывают грешников не просто к периодическому покаянию, а к всецелой перемене их отношения к Богу и к греховной жизни. Не выполнив этого условия, православный христианин обречен продолжать всю жизнь лишь каяться, так и не получив доступа к благодати, наделяющей его силой для победы над грехом. В этом состоит основное различие между «покаянием» православным и протестантским.
Итак, вкратце ответим на три доктринальных обвинения православных богословов в адрес протестантов: субъективизм в источниках богословия, абстракционизм в сотериологии и объективизм в доктрине искупления. Первые два из них сформулировал дореволюционный православный апологет Митрофан Зноско-Боровский, последнее – современный православный богослов А. Осипов в своих аудиолекциях. Ни одно из них неприменимо к восточным протестантам. Обвинение в субъективизме применимо с большими проблемами даже к всему протестантизму. Библия – книга, содержащая Божественные истины в объективном их виде, поэтому даже полный отказ от авторитета Церковного Предания, не означает субъективизма в источниках богословия. Обвинение в интеллектуализме также сильно натянуто и не соответствует реальности. Вера никогда не понималась первыми протестантами как чисто умственное согласие, но как посвящение Богу всего человеческого естества – его ума, воли и чувств. Увлечение вмененной праведностью Христа верующему было лишь кратковременным эпизодом в лютеранском богословии. Сам Зноско-Боровский признает, что Лютер не отрицал полностью всего Церковного предания и не исповедовал абстрактной веры, но субъективизм и интеллектуализм возникли в протестантизме после него. Да и как же иначе, ведь уважаемый автор признает положительную роль протестантизма в разоблачении крайностей и злоупотреблений католичества. Невозможно же соглашаться с одной ересью в борьбе против другой.
Обвинение А. Осипова касательно объективизации дела Христа на кресте сталкивается с проблемой увязывания с субъективизацией таинств крещения и евхаристии, непосредственно относящихся к доктрине искупления. Видимо, православным трудно угодить: с одной стороны, они недовольны тем, что в деле оправдания слишком многое зависит от изменения отношения Бога к человеку, с другой же, – возражают против того, что в применении Голгофских заслуг Христа к конкретному человеку ведущие роли Бога и человека меняются. Им неприемлемо как то, что в доктрине искупления изменяется не человек, а Бог, а в доктрине спасения – наоборот, человек, а не Бог через церковные таинства и священство. Их пугает механицизм в действиях Бога в первом случае, и совершенно не пугает тот же механицизм в действии Боге через обряды. И, соответственно, субъективизм они празднуют в понимании доктрины искупления, но осуждают в сотериологии как зловредный. Так как же угодить современным православным? То им не нравится объективная сторона искупления, когда речь идет о том, что сделал Бог для спасения людей, то они квивят губы от субъективной стороны применения Божьего дара спасения к людям, уделяющей большое значение личной вере человека.
Несмотря на эту непоследовательность православной апологетики, евангельские христиане стоят на том, что дело искупления имеет как объективную, так и субъективную стороны. Бог объективным образом заслуживает для каждого грешника на земле спасение, которое усваивается субъективной верой последнего при условии посвящения его жизни Христу. Бог во Христе показал (доказал) людям Свою любовь к ним, в ответ люди эту любовь свободным образом в себя восприняли. Изменение происходит с обеих сторон, но Божья из них первична (1 Ин. 4:10,19; Рим. 5:6-8).
При этом усвоение даров искупления происходит в два взаимосвязанных этапа: вначале человек сознательным образом заключает с Богом завет (одномоментное действие), потом развивает эти спасительные отношения путем принесения плодов личной святости (последовательный процесс). Вначале он получает прощение грехов и примирение с Богом, и уже на основе этого достигает цели постепенного преображения в образ Христов (Рим. 5:1-2, 9-11). Оправдание связано с первым действием благодати (прощением грехов в Жертве Христа) непосредственным образом, а со вторым (усвоением силы Духа Святого) – опосредовано через первое. Церковные же таинства служат лишь внешним выражением внутреннего отношения человека к Богу.
Церковное священноначалие преследует исключительно воспитательные цели в деле усвоения верующими спасительных даров (прощения грехов и наделения силой свыше для успешной борьбы со грехом и осуществления плодотвороного служения Богу). И то, и другое выполняют исключительно обслуживающую роль, главное – не обряд и не иерархия, а личные отношения между Богом и человеком, осуществляемые на почве свободного отклика людей на самодостаточные требования Писания. Церковь есть добровольное общество людей, сознательно посвященных Богу на принципах Священного Писания.
Подводя итог евангельскому отличию в понимании природы обожения, приведем слова Дональда Ферберна об учении о теозисе одного из восточных отцов Церкви: «Великий мыслитель и богослов Восточной Церкви Кирилл Александрийский (V в.) учил, что Бог разделяет с человеком не Свою сущность, а общение, которое Лица Троицы разделяют друг другом. «Обожение» человека означает усыновление Богом и разделение с Ним того личного общения, которое Отец и Сын имеют друг с другом, и оно не предполагает растворения личности верующего в Боге, при котором он терял бы свою личность» (с. 185). Под этими словами, излагающими учение Кирилла Александрийского, подпишется каждый протестант.
Кроме того, определенным образом понятая православная концепция также нисколько не возмутит евангельских христиан. «Классическая же теория искупления, как победа над грехом и смертью, является полезной поправкой к нашему повышенному акценту на юридический и заместительный аспекты искупления, к которому мы, евангельские христиане, нередко бываем склонны. А правильно понятая православная идея «обожения» или достижения человеком Божественной жизни, является одним из приемлемых способов описания освящения и напоминанием, очень необходимым в некоторых кругах евангельских христиан о том, что спасение человека завершается не декларацией его нового статуса перед Богом, но радикальным изменением всей его жизни» (Ферберн Д. Иными глазами, с. 235).
Глава 2. Возражения касательно богослужебной практики.
2.1. Духовное значение богослужения.
Восточные протестанты в принципе не отрицают духовного значения богослужения, однако понимают последнее в качестве воспитательного средства. В отличие от них православные апологеты акцентируют внимание на сакральный его смысл, указывая на спасительную роль церковных таинств и священнодействий.
Действительно, в некоторых текстах Писания таинство крещения сопровождает недвусмысленный «сотериологический» контекст (напр. Мк. 16:16; Деян. 2:38; 22:16; 1 Пет. 3:21), однако объяснение этому факту восточные протестанты предлагают иное, чем православные христиане. Здесь православным теологам важно обратить внимание на то, что спасительная вера никогда не является скрытой, но всегда выражает себя при помощи исповедания, постоянно сопровождающего акт крещения. Авторам Нового Завета было невозможно представить себе проявление веры без исповедания (Мф. 10:32; Рим. 10:9-10). Это исповедание требовалось от Савла при его крещении: «Итак, что ты медлишь? Встань, крестись и омой грехи твои, призвав имя Господа Иисуса» (Деян. 22:16). В чистом виде исповедание как вербальное заявление или словесная формула представлено в крещении евнуха и выглядит так: «Верую, что Иисус Христос есть Сын Божий» (Деян. 8:37). Это же делает и Петр: «Ты - Христос, Сын Бога Живого» (Мф. 16:16; ср. Ин. 6:69; Флп. 2:11; 1 Ин. 4:15). «Назвать Иисуса Господом» (1 Кор. 12:3) спасительно важно для новообращенного при его крещении.