Православные пускаются в замысловатые рассуждения о возможности обращения к умершим святым, чтобы хоть как-то сгладить несоответствие этой практики библейскому учению. Например, Вячеслав Рубский в своей работе «Позволим ли апостолу Павлу помолиться о нас» пишет следующее: «Вопрос не в том, кому мы молимся, а с кем мы молимся?! Пред нами не возникает дилеммы кому молиться: Богу, Богородице, ангелу или святому. Мы молимся Богу, вопрос только, с кем». Уважаемый автор даже не замечает внутреннего противоречия в данном рассуждении: «молиться с кем» явно отличается от «молиться кому». Тем не менее, он заявляет: «Пред нами не возникает дилеммы кому молиться». Можно позвонить по телефону и пригласить своего друга помолиться о каком-либо деле, однако обращение к нему невозможно назвать молитвой даже если нам удастся позвонить в «небесную канцелярию». В молитве мы не приглашаем других присоединиться к нашей молитве. В ней мы молимся единственно к Богу и о конкретной нужде. Таким образом Рубский не понимает разницы между личным ходатайством и обращением за другим ходатайством, между личным обращением к Источнику помощи и опосредованным. Выражение «Святый Николай, моли Бога о нас» уж никак нельзя сравнить с таким: «Господи, помилуй». Поскольку же никто из апостолов и новозаветных христиан не обращался в молитве к умершим, не делают это и протестанты.
Конечно, умершие в вере христиане будут молиться о судьбе своих неверующих родных даже на небе, однако заменить этим их личные усилия все равно не смогут. Решающим в глазах Бога будет наше личное прошение к Нему. Вот почему право принятия и отвержения спасения зависит исключительно от самих, причем живых, людей. Те же, кто умер, так и не примирившись с Богом при своей жизни, не достойны даже памяти, так как отвергли Божью благодать по собственному выбору. Изменить посмертную судьбу не сможет даже запоздалое покаяния самого человека, когда он попадет в ад. Богач из ада просил Авраама о спасении своих братьев, а не о своем собственном.
В католицизме, с легкой руки Августина, молитва о спасении умерших родственников превратилась в учение об индульгенциях, правда, также первоначально имевших другой смысл. Поскольку в православии молитвы и поминовения умерших совершаются за деньги (пожертвованиями их не назовешь из-за четко обусловленного размера вношений), получается то же, что и с индульгенциями в католицизме. Разумеется, разница только в размере оплаты за ходатайство. Тем не менее, этому обычаю нет никаких подтверждений во всем Писании. Правда, он опирается на некоторые ветхозаветные апокрифы, однако протестанты не считают таковые Писанием. Не предоставляет ли эта традиция православным верующим ложную надежду на то, что после их смерти они смогут быть переведены из ада в рай по ходатайству оставшихся на земле родственников?
Касаясь вопроса молитв о посмертной судьбе людей, протестантам многое не укладывается в голову. Например они задаются вопросом: «Как возможно вымолить прощение грехов умершему, если этого нельзя сделать даже по отношению к живому? Христос дал Своим последователям власть прощать грехи людей, совершенные против них лично (Кол. 3:13; Деян. 7:60; ср. Мф. 6:12), но прощать грехи, совершенные против других лиц, может только Бог. В этом смысле справедливо отмечает Санников: «На земле эта власть (прощать грехи) делегирована Христом всей Церкви как единому организму – Телу Христа, а не определенной группе служителей. Именно так восприняли Апостолы слова Христа (Мф. 16:19; 18:18; Ин. 20:23), дающие право пользоваться на земле Божественной властью. Это видно из того, что с одной стороны, никто из Апостолов никому ни разу не сказал: «Прощаются тебе грехи твои», хотя они постоянно сталкивались с грешниками (см. Деян. 8:22; 10:44)... С другой стороны, апостолы никогда не рассматривали себя как единственных обладателей благодати Божьей (см. Деян. 11:20-23)» (Готовимся к крещению, с. 414-415).
Дональд Ферберн констатирует факт того, что учение о власти священников прощать грехи не является каноническим с точки зрения зрелого православного богословия. Ссылаясь на работу Шмемана «За жизнь мира», он отмечает: «Православные христиане поощряются регулярно исповедовать священнику свои грехи, но, в отличие от католических, православные священники не наделены правом отпускать грехи. Под влиянием Римско-католической Церкви, Русская Православная Церковь XVII в. включила в молитву, которую священник использует во время таинства исповедания, формулу об отпущении грехов, которая все еще применяется, хотя и не имеет под собой достаточных богословских обоснований» (с. 53, 261). Налицо очередное противоречие между академическим богословием и обыденной церковной практикой в православии.
Особую важность принимает вопрос о ходатайстве с просьбой простить грехи другим людям. Сергей Кобзарь даже попытался оправдать мнение о возможности изменения посмертной судьбы человека, опираясь на текст Мф. 12:32. Что это за возможность прощения грехов «в будущем веке»? – спрашивает он. На самом деле оборот «ни в сем веке, ни в будущем» является еврейским фразеологизмом, означающим «никогда». Правда, возможен перевод «ни в сем веке, ни тем более в будущем». Дело в том, что христиане перейдут к Богу небезгрешными, а с некоторыми грехами, о которых они либо ничего не знали на земле, либо не успели попросить прощения. Вот эти грехи и будут прощены в «будущем веке», как и написано, что «и Жена Его приготовила себя» (Откр. 19:7). Верующие также узнают Божье суждение по тем вопросам, по которым они спорили на земле и на основании этого попросят у друг друга прощение. Разумеется, это произойдет на «судилище Христовом» (2 Кор. 5:10).
Чтобы доказать возможность прощения грехов других людей по ходатайству их друзей, православные христиане прибегают к тексту Мк. 2:5. Тем не менее, текст не говорит о том, что парализованный вообще не имел никакой возможности контактировать с окружающими людьми. Напротив, Христос обращался к нему самому, а не к его друзьям (ср. ст. 9-11). Друзья проявили большую веру, преодолев массу препятствий для того, чтобы добраться до Христа. Эта вера была достойна награды, однако она не исключала веру самого парализованного человека. Таким образом Христос удовлетворил веру не только друзей, но и самого парализованного. В противном случае о подобных безусловных ходатайствах в Писании было бы сказано неоднократно. Даже если допустить, что паралич коснулся и мышц языка расслабленного человека, так что он сам ничего не мог сказать, все же он имел способность рассуждать. Поскольку же вера этого человека все равно была известна Господу, нужно признать, что вера его друзей была добавлена к его личной, а не замещала ее собой.
Наконец, следует отличать ходатайство для получения исцеления от ходатайства для получения спасения, поскольку даже Сам Бог не спасает человека без его воли. Никакие ходатайства со стороны не могут достигнуть цели спасения без участия самого человека, за которого ходатайствуют в молитве. По этой причине часть наших желаний могут оказаться безуспешными. Сергей Кобзарь цитирует текст 2 Тим. 1:18: «Да даст ему Господь обрести милость у Господа в оный день» с тем, чтобы доказать возможность ходатайства за умершего Онисифора. Тем не менее эти слова выглядят как обычное пожелание другому того, что в конечном итоге не зависит от самого этого желания. Бог принимает наши ходатайства не без участия тех, за кого мы молимся. Наши молитвы могут усилить Божье влияние на ситуацию, но не настолько, чтобы заменить волеизъявление самого человека, за которого мы ходатайствуем.
Между тем православные теологи обосновывают этим текстом право молиться даже к умершим, выставляя их в роли не только ходатаев, но и посредников в деле спасения. Впервые в истории Церкви такие взгляды стали возникать в связи с почитанием христианских мучеников. При этом иногда к душам умерших мучеников обращались с просьбой ходатайствовать за те нужды, которые им были известны еще при их жизни. Постепенно же эти мученики превратились из земных в небесных ходатаев (угодников), которым стали молиться как Богу. Так Церковь забыла о том, что в Священном Писании посредниками и ходатаями на земле считались лишь живые люди. Нигде в Ветхом Завете не было молитв к умершим священникам, которые были посредниками между людьми и Богом при их жизни. Да и как могут умершие слышать столько молитв и отвечать на них, не имея никакой возможности воздействовать на земные события (1 Цар. 28:15; Дан. 12:13; Откр. 14:13). В Новом же Завете вообще институт священства отменен Приходом Единого Посредника Иисуса Христа (1 Тим. 2:5-6; Евр. 9:14-15), так что следует четко отличать множество земных наставников или помощников от единого Небесного Посредника и Ходатая.
Если же вымолить прощение грехов можно для умершего, тогда почему нельзя сделать того же для кого-либо из живых? Живые, получается, сами должны отмаливать свои грехи, а когда умрут, вместо них это сделают их живущие родственники. Однако, если есть возможность отмолить грехи после смерти, зачем их отмаливать при жизни? Неясным видится также и то, почему совершаются панихиды о тех, кто уже успел перед смертью исповедаться и получить прощение грехов. Неясно также, сколько нужно отслужить панихид, чтобы перевести какого-то умершего родственника из ада в рай? Поминовение умерших не только верующих, но и неверующих, весьма странно для протестантов. Похоже церковные иерархи лишь греют себе руки на духовных проблемах прихожан.
Евангельские верующие серьезно сомневаются в том, что Бог избрал путь обращения к умершим и общения с ними для того, чтобы убедить людей в реальности посмертного существования человека. В Притче Иисуса Христа о богаче и Лазаре, которую с трудом можно идентифицировать как собственно притчу, Авраам говорит богачу, попавшему в ад: «Между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят» (Лк. 16:26). Эта пропасть существует не только для воскрешения или явления духов умерших, но и для любого рода контактов с потусторонним миром.