Иную позицию в защите детокрещения занял Сергей Кобзарь: «Дети не успели еще отвернуться, уйти от Бога. Они не успели еще повернуть ко греху, чтобы нужно было от него обращаться (каяться). Дети пребывают в смирении, кротости, духовной нищете, чистоте сердца; они незлобивы, незлопамятны, любящие, быстро прощающие и т.д., а все это есть плоды истинного покаяния, которых с таким трудом нужно добиваться взрослому. Т.е. ребенок пребывает в состоянии покаяния (отвращения от греха), и это есть лучшее время, чтобы его крестить» (Почему я не могу оставаться баптистом и вообще протестантом, с. 131). Что это? Проповедь о бессознательной вере? Тогда как это согласовать с евангельским выражением «вера от слышания»? Данный аргумент разбивается о вопрос: Как может крещение сохранить все эти добрые качества в ребенке, когда он повзрослеет? Как раз печальный опыт отпадения от такой формальной принадлежности к Церкви доказывает бесполезность обряда таинства как священнодействия в деле сохранения крещенных в родительской вере. Евгений Пушков в связи с этим приводит интересный случай:
«Мэр одного из городов Украины проделал интересный эксперимент. Когда православный священник стал обвинять его за то, что он позволил баптистам построить очень красивый Дом молитвы и перед ним оградить озеро с лебедями, то мэр неожиданно вызвал своего шофера. «Сажай священника и быстро едем», — приказал он. «Куда?» — удивленно спросил священник. «В тюрьму», — был короткий ответ мэра. Там он велел начальнику тюрьмы провести их по камерам. Когда открывалась дверь камеры и заключенные вопросительно смотрели на священника, мэр задавал вопрос: «Баптисты есть?» «Нет», — хором отвечали арестанты. «А кто же вы?» «Мы православные», — везде был один и тот же ответ. «Вы все поняли?» — спросил мэр священника. Тот молчал». Как говорится, здесь комментарии излишни.
Наконец, православный подход к спасению через крещение плохо увязывается с такой общей, правда, с протестантами, проблемой как посмертная судьба умерших младенцев. Восточные протестанты нисколько не склонны преувеличивать значение первородного греха, получившего ложную интерпретацию в учении Августина. По их убеждениям, умерший младенец грешен, но не виновен, по крайней мере, в той степени, чтобы быть лишенным возможности спасения.
В настоящее время, к этой позиции примкнули даже католики. "В этой, а также в некоторых других ситуациях таинство крещения не является абсолютно обязательным, оно вторично по сравнению с желанием Бога спасти каждого человека", - говорится в документе, изданном 20 апреля 2007 года Международной теологической комиссией и утвержденном Папой Римским Бенедиктом XVI. В тринадцатом веке католические богословы несколько смягчили учение Августина о неизбежном осуждении на гибель всех некрещенных в детстве людей. Они признали существование в аду особого места («лимбо») для таких лиц, которые в нем не подвержены каким-либо страданиям из-за вынужденной ситуации невозможности очиститься от «первородного греха» посредством таинства крещения. Правда, эти богословы и с трудом представляли себе возможность такого состояния полуспасения или полугибели. Сегодня же Римский Папа подписал официальный документ о полной отмене концепции существования «лимбо».
Следовательно, даже католики пришли к выводу, что значение таинства крещения нельзя переоценивать. Хотя Бог предвидит не только будущую веру умершего без крещения человека, но и его дела, если нужно выбирать между делами (таинствами) и верой, то предпочтение придется отдать в любом случае последней. Вера важнее таинства, поскольку является его условием, что находится в полном согласии с православной доктриной о спасении. Например, Игорь Ефремов пишет: «Православным чуждо католическое понимание спасения делами, если совершаются они без сердечного расположения» (В вере ли вы? с. 86).
В заключение данного раздела вкратце представим евангельский взгляд на личность крестителя. Личность крестителя важна для восточных христиан как первого свидетеля принятия спасения крещаемым человеком. Согласно их трактовке текста Ин. 20:23, служитель имеет право объявить грешнику путь спасения, засвидетельствовать перед другими людьми о его согласии принять Божьи условия спасения и утвердить его в факте Божьего прощения. Иными словами, крещение свидетельствует о вере крещаемого в евангельский способ спасения и на этом основании вводит его в поместную церковь Христа. По этой причине крестить у евангельских христиан имеет право лишь рукоположенный служитель, имеющий преемственность рукоположения (хиротонии) от других служителей. О своей причастности к вселенской хиротонии русские протестанты могут говорить в значении вероучительной преемственности, полученной ими от рукоположенных меннонитских служителей (А. Унгер, И. Виллер, П. Фризен).
По этой причине И.С. Проханов был рукоположен в 1924 году у богемских братьев (преемников гуситов), а не у служителей, исповедующих баптизм, первые основатели которого крестили себя сами. Хотя представителей от поместной церкви на этом избрании не было, по возвращении Проханова из Праги его рукоположение было одобрено на торжественном богослужении ленинградской общины Евангельских христиан. Подобным же образом шведские лютеране и английские методисты претендуют на то, что и у них сохранилась апостольская преемственность. Поскольку преемственность рукоположения напрямую связана не с церковной иерархией или структурой, а с апостольским учением, восточные протестанты различают внутренний и внешний аспекты апостольской преемственности, которые могут и не совпадать друг с другом.
В глазах восточных или евроазиатских протестантов, в частности баптистов, сам акт рукоположения носит как формальное, так и внутреннее значение, которые в определенной степени взаимосвязаны между собой. Поскольку он является видимым знаком или символом, то сам по себе не уполномочен нести какие-либо духовные благословения. Тем не менее рукоположение удостоверяет вероучительную правоверность видимым образом через посредство личной веры в истинность передаваемого устно учения (понимания Библии) со стороны как рукополагающего, так и рукополагаемого участников этого священнодействия. Именно верность принятой истине является главным условием духовной эффективности акта рукоположения (Лк. 12:46; 1 Кор. 4:2; 1 Тим. 1:12; 2 Тим. 2:2; Евр. 2:17).
Хотя не всякая хиротония может считаться подлинной, мы обязаны придерживаться внешнего обряда рукоположения. И только Бог в вечности разберется, какая из них была истинной в каждом отдельном спорном случае. Наличие ошибочных рукоположений нисколько не устраняет истинных, то есть отвечающих библейским требованиям. Впрочем, даже «хиротония» неверных в нравственном отношении служителей обладает вероучительной силой, если они не оказались в каком-либо доктринальном заблуждении. Здесь и содержится евангельское разрешение донатистского спора.
2.7. Таинство причастия.
О значении причастия православные теологи учат следующее: «Таинство евхаристии издревле называлось и называется… общением, потому что, приобщаясь этого таинства, все мы делаемся едино с Господом Иисусом и между собой» (Макарий, митр. Московский и Коломенский. Православно-догматической богословие. В 2-х т. М., 1999. т. 2. – с. 367-368). С виду это – очень похожее на протестантское определение причастия. Следовательно нам нужно уточнить характер такого единства в православном употреблении. Смысл его в спасительной силе любого таинства. «Для укрепления и возрастания в благодатной жизни, за которой должен последовать живот вечный (жизнь вечная), необходимо христианину питаться животворной пищей в таинстве Евхаристии…» (там же, с. 407).
Отношение к евхаристии указывает на общее понимание православным значения всех церковных таинств: они – исключительные средства передачи Божественной благодати. Вот что пишет Андрей Кураев в своей работе «Можно ли спастись вне Церкви»: «Протестанты похожи на человека, который видит в пустыне умирающего от жажды путника и, радушно подойдя к нему, начинает рассказывать умирающему о пользе воды. Три часа он говорит о том, какие замечательные свойства у воды, о том, что без воды не может быть жизни, о том, что надо бороться за чистоту источников и водоемов... А затем уходит, так и не дав жаждущему ни капли воды. "Разве ты еще хочешь пить? Разве недостаточно тебе "хороших вестей о воде"? Хочешь саму воду? Но у нас ее как раз и нет. Мы пьем "символ воды", мы даем людям "воспоминание о воде". Это только невежественные православные и католики считают, что жидкость в их литургических сосудах действительно есть Вода Жизни, Кровь Христа. А мы считаем, что вода - это слова Христа. Эти слова мы тебе и пересказали. Почему же ты еще хочешь пить?! Ты же слышал: "задача Церкви - проповедь Евангелия", а совсем не Причастие Телу и Крови Христа; ты же слышал, "слышание открывает людям путь ко спасению", а совсем не соединение с Богочеловеком».
Тем не менее, уважаемый диакон бьет мимо цели: евангельские христиане верят в получение благодати Божьей не через слышание Слова Божьего, а через его исполнение, причем не исключительно формальное и внешнее, но и нравственно-духовное. Слышание и обучение Слову Божьему – является предварительным условием для личного освящения христианина посредством Божественной благодати прощения и наделения духовной силы для борьбы со грехом. Если бы таинства давали благодать, употребляющие его имели бы ее с избытком и перестали бы жить греховной жизнью. Пока же о нравственном облике принимающего регулярно церковные таинства в православии нам приходится лишь сожалеть.