Образы достоевского в иллюстрациях ильи глазунова (стр. 2 из 3)

2. Иллюстрации Достоевского в творчестве Глазунова.

Тема – «Достоевский и Глазунов» – предмет особого рассмотрения. В истории мирового искусства известны случаи слияния творчества художника и писателя, становящиеся неким классическим актом. Но в данном случае стоит говорить о совершенно удивительном воплощении творчества писателя не только в искусстве художника, но и во всей его жизни. Раскрывая перед нами мир идей и образы, как он говорит «людей-идееносцев», и в самой фактуре работ «передать сумрачно-контрастную атмосферу духовного горения, борьбы света и мрака, которая, по моему глубокому убеждению, является стихией Достоевского»[6].

Весь свой творческий метод И.С. Глазунов определяет по Достоевскому как «реализм в высшем смысле этого слова», как выражение идеи борьбы добра и зла, где поле битвы – сердце человека[7]. В своем искусстве он воплощает тип художника-выразителя, творящего «философские мыслеобразы», выражающие нравственные, социальные и эстетические категории, когда форма внешнего мира служит для выражения мира внутреннего. Недаром в свое время итальянская пресса назвала его «Достоевским в живописи».

К художественному воплощению образов Ф.М. Достоевского Илья Сергеевич обратился в 1956г., будучи студентом Академии художеств СССР. Это были образы героев романа "Идиот" - князя Льва Мышкина, Рогожина, Настасьи Филипповны.

И уже на следующий год, на первой персональной выставке Ильи Глазунова в Москве, иллюстрации вызвали неподдельный интерес как со стороны профессиональных художников и литературоведов, так и рядовых посетителей выставки, которые после осмотра экспозиции неизменно возвращались в тот уголок зала, где были размещены именно эти картины.

Они притягивали к себе неожиданно раскрывшейся глубиной осмысления человеческих характеров, ожившим образом величественного и гибельного Петербурга, воплощённым дыханием времени, дыханием эпохи – такого яркого, самобытного и, безусловно, глубоко личностного прочтения Фёдора Достоевского изобразительное искусство и литература ещё не знали.

Всемирную славу Илье Сергеевичу принесли иллюстрации к произведениям его любимого философа, писателя, русского пророка Федора Михайловича Достоевского. Он единственный художник, который проиллюстрировал все произведения великого писателя.

Работы Глазунова, выражающие внутренний мир героев Достоевского, – одна из вершин его творчества. Как и во многих романах писателя, фоном жизни героев художника является Петербург, где он родился и вырос, навсегда полюбив его. "Белые ночи" – удивительное произведение Достоевского, где ирреальна жизнь и реальна мечта. В образе мечтателя многие угадывают самого художника, чья юность овеяна призрачной дымкой белых ночей, одиночеством и любовью.

Еще, будучи на студенческой скамье, в 1956 году Глазунов создал образы князя Мышкина, Настасьи Филипповны и неуемной страстной силы купца Рогожина, которые ныне находятся в музее Ф. М. Достоевского. В иллюстрациях к одному из любимейших произведений художника "Бесы" Илья Глазунов сумел в зримых образах раскрыть всю суть и глубокую современность романа, который Достоевский писал "руками, дрожащими от гнева"[8]. Иллюстрации Глазунова, его портреты Федора Михайловича Достоевского овеяны глубоким философским содержанием и духом великого имперского города Петербурга, где жили и страдали униженные и оскорбленные герои и антигерои, созданные писателем – нашей национальной гордостью. Книги с иллюстрациями Глазунова к Достоевскому стали библиографической редкостью.

Ф. М. Достоевский. Ночь. 1992

Глазунов говорит, что гордится тем, что в меру своих скромных сил проиллюстрировал почти все важнейшие произведения великого писателя. В работе над образами Достоевского ему помогал Петербург, люди, которые окружали, желание вникнуть в суть вопросов добра и зла, терзающих нашу жизнь. Когда ему было 25 лет, я создал три столь волнующих меня образа: князя Мышкина, Настасьи Филипповны и Рогожина и начал работать еще над одним – Неточки Незвановой.

Ключ к образу князя Мышкина дала старая фотография моего дяди Константина Прилуцкого, которого в семье называли князем Мышкиным. Каким аккомпанементом к основной идее “неудавшегося христианства” вплетается в действие романа реально дошедшая до нас историческая правда событий, разворачивающихся не только в Петербурге, но и в столь любимом мною Павловске!

Князь Мышкин

А Настасья Филипповна... Она загадочна, как загадочна вообще душа женщины. В ней переплетается образ, я бы, сказал, “красоты страшной силы” с мистическим реализмом чувства любви, преданности, своеволия, истерического накала — словом, все, что было свойственно женщинам, которых любил Достоевский. Это его тип женщины...[9]

Настасья Филипповна

Вместе с тем этот образ вечной женственности, как сказал бы Гете, не может быть понят вне атмосферы Петербурга. Он пишет, что помнит выражение глаз некоторых женщин, в которых был в ту пору влюблен. Помнит присущую им тиранию любви и таинственной нежности. Трагична и бездонно опасна душа Евы, которая внимала внушениям Сатаны и дала Адаму вкусить плод от древа познания добра и зла... И мы потеряли Рай.

Глазунов считает, что в мировой литературе нет более сложного и волнующего образа, чем Настасья Филипповна. Она как больная птица, не могущая лететь; она и жертва, и насильница.

Каким могучим контрастом князю Мышкину вылеплена фигура бешеного в своей страсти, по-русски беззаветно, до смертной черты любящего женщину купца Рогожина! Думая над этим образом, он почему-то нашел некоторые его черты в фактуре лица у друга юных лет художника Евгения Мальцева. Жил он тогда (не по совпадению ли?) недалеко от Подьячевской улицы, на берегу канала, в районе, где томились и страдали многие герои Достоевского. Там же, на Подьячевской, находится Глазунова самый любимый дом с невероятно мрачным колодцем двора, который с его точки зрения, воплощает всю атмосферу жизни униженных и оскорбленных, мятущихся героев петербургских романов Достоевского.

Глазунов пишет, что помнит, как приехал в Москву в музей Достоевского, расположенный в квартире, где некогда жил отец писателя. Это одна из памятных дат в жизни: ему посчастливилось тогда познакомиться с великим русским интеллигентом, писателем и историком – петербурговедом Николаем Павловичем Анциферовым. Да, с тем Н. П. Анциферовым, который написал лучшие книги, посвященные великому городу. Сегодня почти все знают их: “Душа Петербурга”, “Петербург Достоевского”, “Быль и миф Петербурга”. Годы репрессий и советских лагерей не сломили его. Глазунова поразили его серые, как Нева в белую ночь, глаза, моложавое лицо с большим лбом мыслителя, тихий задумчивый взгляд, выразительность которого подчеркивали белоснежная борода и усы”. “Он сам как персонаж Достоевского. Редко теперь встретишь такое лицо”, – думал Илья Глазунов, расставляя на полу музея три принесенные иллюстрации к “Идиоту”[10].

Четвертой была чуть позже сделанная работа одному из самых любимых его пронзительных творений Достоевского – “Неточка Незванова”. В темноте петербургской комнаты трепетно горит свеча. Маленькая девочка с ужасом ощущает близость мертвого тела. Ребенок и смерть... Работая над этим образом, он вспоминал дни ленинградской блокады, ледяную квартиру и все то, что ему довелось пережить самому, будучи почти сверстником Неточки Незвановой.

Выставил он также на суд Николая Павловича и сотрудников музея Достоевского вертикальный холст, изображающий любимого писателя, стоящего облокотившись на чугунный парапет на набережной канала смотрящего в ветреные сумерки на плывущие воде весенние льдины. За Достоевским рваное сумеречное небо и громады мрачных наемных домов...

Н.П. Анциферов тогда сказал, что это лучшее из того, что сделано в области иллюстраций к произведениям нашего любимого классика. Им место в музее. Сопереживание художника с писателем потрясает. Из иллюстраторов Достоевского я любил до сих пор только одного художника, которого считаю гением, – Добужинского. Его “Белые ночи”...”.

На всю жизнь Глазунову будут памятны часы работы над портретом Николая Павловича. Бедная обстановка московской квартиры, книги на столе, гора листов бумаги, исписанных твердым почерком. Николай Павлович сухо прокомментировал, что лишился всего, когда его посадили в лагерь. Он оказался в числе первых, сосланных на Соловки. Глазунов был счастлив, что судьба свела его с этим великим представителем русской патриотической интеллигенции[11].

Следующие его работы были посвящены “Белым ночам”.

Говоря о хронологии работы Глазунова над образами Достоевского, скажем, что следующей была работа над “Неточкой Незвановой”.

Неточка Незванова

Глазунов вспоминает, как в поисках модели долго стоял около школы, находящейся вблизи мастерской, вглядываясь в лица современных школьниц, идущих веселой гурьбой после уроков. На них я не прочел ничего. Но художник, когда он работает над определенной темой, должен обязательно оттолкнуться от живой реальности образа, найти искомые черты в окружающих людях. “Витамины жизни, витамины натуры...” Однажды он сидел в отчаянии у мольберта, разглядывая свои рисунки. Закрывая глаза, я видел внутренним взором и ощущал образ Неточки, но не мог найти его зримого воплощения. Вдруг раздался звонок в дверь мастерской: На пороге стояла Неточка... Маленькая девочка смотрела на Глазунова встревоженными серьезными глазами.