Другой общий вывод - всегда и везде, и на людях, и в мыслях, противодействовать атомизации, превращению в индивида. Сегодня речь не об идеале соборности или народности, а о сохранении человеческих связей как средства защиты своей личности. При том давлении, которое оказывается на наше сознание, мы можем устоять как личности только опираясь на душевную поддержку собратьев. Каждый акт сохранения, создания или восстановления человеческой связи - это выгрызание кусочка пространства у манипуляторов. Подадим ли рубль нищему или просто обменяемся с ним взглядом, пошутим ли с торговкой на рынке, уступим ли место в метро или поругаемся с обидевшим нас родственником - все это укрепляет нашу психологическую защиту против манипуляция. Важно, чтобы во всех этих связях был диалог. Чтобы это были связи не человек-вещь, а человек-человек. Тут нет никакой сентиментальности, никакой проповеди доброты, только трезвый и даже циничный расчет.
И в каком-то смысле противоположный совет - всячески избегать потери своего Я и соединения в толпу. Опасность толпотворения сегодня не в физическом собирании в массу. Напротив, массы у нас сейчас собираются в основном организованные. То, что мы видим как собрание, митинг или даже баррикаду, пока что скорее похоже на отряды, а не на толпу - мы еще не прошли стадию атомизации. Толпа образуется как раз когда мы изолированы и соединены через телевизор. Когда между нами нет душевного прямого контакта и нет диалога, а есть гипнотическое действие из одного центра - как на рок-концерте или на стадионе, слушающем фюрера. В эти толпы лучше не ходить. Сказано ведь в Библии: "Не ходите на собрания нечестивых". Казалось бы, почему же не пойти? Послушать, поинакомыслить самому с собой. Значит, нельзя, в Библии плохого совета не дадут. Мы думаем, что сознание наше крепко, но речи "нечестивых" проникают в подсознание. Где же у нас такие собрания? Там, где вещают манипуляторы, с которыми ты не можешь вступить в диалог. Не страшны дебаты, пусть даже оскорбительные, страшен вкрадчивый голос с экрана или из динамика, которому ты не можешь задать вопрос или возразить.
Наконец, нужно принимать, почти насильно, как лекарство, укрепляющие культурные средства - все то, что несет в себе традиционное знание и символы. Прочитать "Тараса Бульбу" или томик пословиц, послушать русские романсы - это сегодня не удовольствие, а лечение. Впрочем, любая хорошая литература или музыка полезны, все сегодня читается другими глазами.
Это - самые общие мысли. Думаю, из книги можно сделать и кое-какие более ограниченные выводы. Первый из них я бы выразил так: принять как догму, что СМИ сегодня есть инструмент идеологии, а не информации. Главное в их сообщениях - идеи, внедряемые в наше сознание контрабандой. Но в качестве "легенды", прикрытия, приманки они везут на контрабандной тележке и нужную нам траву информации. Мы без нее не можем, и приходится заглатывать, что дают. Задача - научиться выплевывать максимум отравы, не жевать ее и не держать даже во рту. Конечно, часть попадет и в желудок, будет нас травить, но надо стараться. Для этого надо встать в позицию интерпретатора, исходить из принципов герменевтики. То есть, изначально не принимать поток сообщений за чистую монету, а каждый раз спрашивать себя: "Что за этим стоит? Зачем нам это сообщают?". Так встает проблема диагностики - отделения зерен от плевел. Пусть веялка наша плоха, разделение очень грубое, много потерь зерна, много остается грязи. Все равно, даже грубый фильтр очень полезен. Удивительно, как много отсеивается просто оттого, что в голове вертится контролирующий вопрос. Достаточно положиться на интуицию, на чувство. Почуешь, что из сообщения "торчат уши" - оно уже в подсознание не войдет. А уж предупрежденное сознание его проверит.
Какими симптомами и признаками скрытой манипуляции может воспользоваться наше сознание и интуиция? В общем, они представлены в разделах книги. Напомню главные.
Язык. Как только политик или диктор начинает говорить на птичьем языке, вворачивая малопонятные словечки вроде ваучера или секвестра - значит, идет манипуляция (возможно, "вторичная", когда и сам говорящий является марионеткой манипуляторов). Если бы говорящий желал, чтобы его сообщение было понято и осмыслено, а не заучено или внушено, то он сделал бы его доходчивым и построил в форме диалога. В нашей жизни, за исключением чисто профессиональных сфер вроде науки и техники, нет проблем, которые нельзя было бы изложить на доступном русском языке. Непонятные слова имеют или целью подавить слушателя фальшивым авторитетом "эксперта", либо выполняют роль шаманского заклинания и призваны оказать гипнотизирующий эффект. Бывает также, что они - прикрытие самой наглой лжи, как это и было, например, в случае с ваучером.
В общем, язык - важнейшее диагностическое средство, недаром и врачи его смотрят.
Эмоции. Если политик или диктор начинает давить на чувства, пахнет подвохом. Тут лучше временно "очерстветь" и не поддаваться на его дрожащий голос или блеснувшую на глазах слезу. Политика есть политика, эмоции там - как грим. Что значит "пожалеть больного президента"? Он или президент - или больной. Мы видим, что политики, независимо от состояниях их здоровья, бывают абсолютно безжалостны к простому человеку, они действуют, как машина. Старенький и беспомощный Сахаров хладнокровно разжигал войну в Нагорном Карабахе, но если кто-то пытался ему возразить в Верховном Совете, тут же целый рой его чувствительных соратников начинал стыдить "агрессивное большинство" - и оно стыдливо пряталось. Слушая сообщения, приукрашенные эмоциями любого типа (хотя бы слезливой жалостью к раненому русскому солдатику), мы и сами должны для начала воспринимать их как счетная машина - независимо от чувств, на которых пытаются играть. Мы должны в уме быстро просчитывать интересы, а чувства - это их дешевая приправа. Всегда надо иметь в уме свои интересы (свои - значит тебя, твоих потомков, твоего народа), а также попытаться представить себе, каковы интересы говорящего или его хозяина. Особенно надо быть начеку, когда тебя хотят разозлить, уязвить, оскорбить. Это неспроста и не ради собственного удовольствия Киселева или Сванидзе. Если на это идут, значит, надо на время отключить твой разум и сосредоточить твое внимание на их гримасах. Нельзя поддаваться, надо смотреть бесстрастно и пытаться понять, что они прячут за этой дымовой завесой.
Сенсационность и срочность. Это - технология общего действия, обеспечивающая шум и необходимый уровень нервозности, подрывающей психологическую защиту. Однако иногда создание искусственного фона сенсационности служит какой-то конкретной цели, чаще всего для отвлечения внимания. Обычно сенсация не стоит выеденного яйца - то слониха в Таиланде родила, то плачущие англичане цветы принесли на могилу принцессы Дианы, то автобус в Португалии в кювет упал, то Козленка поймали. С чего бы сообщать это захлебывающимся голосом? Тут уж каждый должен выработать чувство меры - сравнивать важность сообщения с нашими реальными проблемами. Вообще, те политики и информаторы, которые злоупотребляют этими атрибутами сообщений, просто должны мысленно заноситься в список штатных манипуляторов, и к ним всегда надо относиться с недоверием. Ах, нам только что сообщили! Ах, мы вас будем держать в курсе дела! Да что такого вы сообщили? Завтра сами же об этом забудете. Одними "черными ящиками" замучили - трещат о них после каждой катастрофы, а когда их к всеобщей радости найдут - молчок. Зачем тогда о них говорить?
Повторение. Повторение - главное средство недобросовестной пропаганды. Потому оно и служит хорошим признаком ее наличия. Если вдруг начинают ежедневно мусолить одну и ту же тему или употреблять одни и те же словесные комбинации - дело нечисто. Еще М.Е.Салтыков-Щедрин предупреждал: "Горе - думается мне - тому граду, в котором и улица, и кабаки безнужно скулят о том, что собственность священна! наверное, в граде сем имеет произойти неслыханнейшее воровство!". Повторение действует на подсознание, а его мы контролируем плохо. Следовательно, надо стараться зафиксировать сам факт повторения какого-то штампа в сознании, и тогда будет как бы включена сигнализация. А, опять завели почему-то ту же песенку - значит, держи ухо востро. Например, периодически наши просвещенные реформаторы поднимают плач по отсутствию купли-продажи земли, но никогда не объяснят толком, зачем им это нужно. Тут - заведомая ставка на внушение, поскольку никаких разумных доводов не существует, а теневой "социальный заказ" принят, да и деньги у заказчика, наверное, уже получены и истрачены.
Дробление. Если политик или помогающее ему СМИ действительно желает объяснить гражданам какую-то проблему и получить их сознательную поддержку в каком-то вопросе, то он всегда изложит эту проблему в целостном виде, хотя бы и кратко. Проблему можно уподобить организму - у нее есть предыстория ("родители"), она возникает и развивается, обретает "семью и потомков" - связанные с нею или порожденные ею проблемы. Когда она будет разрешена ("умрет"), начнется новый цикл, жизнь следующего поколения - будущее. Политик, который манипулирует нашим сознанием, представляет нам вместо целостной проблемы ее маленький кусочек, да и его дробит на части - так, чтобы мы осмыслить целое и сделать выбор не могли. Мы должны верить ему, как жрецу, который владеет всем знанием.
Взять ту же проблему приватизации земли. Ее старательно представляют как чисто экономическую проблему - это как поставить ларек на рынке или убрать его. Уже такое усечение вопроса - надежный признак манипуляции, других бы и не надо. Всякий политик, который вначале не предупреждает, что собственность на землю предопределяет тип бытия народа (а значит, и тип самого народа и его культуры), должен сразу рассматриваться как манипулятор. Другое дело - предупредил, а потом скажи: но я, мол, сейчас затрону только маленький кусочек проблемы, экономический. Но и экономический раздел очень велик, и его сначала надо очертить весь, а потом переходить к купле-продаже. Никакой вопрос нельзя принимать как искренне поставленный, если не дана его предыстория. Почему в России никогда не было частной собственности на землю? Почему крестьяне требовали национализации? Какие силы конкретно столкнулись в этом вопросе сегодня? Даже эти вопросы замалчиваются, и их не дают выкрикнуть по телевидению.