Из этого краткого исторического экскурса видно, что русские литургисты, трудившиеся во второй половине XIX — начале XX вв., заложили прочный фундамент в развитие православной литургической науки. Собранные ими в изобилии богослужебные источники предоставили возможность научных исследований не только им самим, но и всем желающим углубиться в изучение богослужебных чинопоследований. По словам прот. А. Шмемана, своими трудами они расчистили дорогу “к подлинному литургическому богословию... к возрастанию литургики в подлинно богословскую дисциплину” [41].
Литургическое богословие должно заниматься раскрытием богословского смысла богослужения. Правда, литургика в общем всегда стремилась объяснить богослужение, но нередко это ограничивалось символизмом [42], или “ритуалистическим подходом” [43]. “Поэтому задача литургического богословия, — по утверждению прот. А. Шмемана, состоит в том, чтобы дать объяснению богослужения и всего литургического предания Церкви богословский статут. Это значит, — поясняет он, — во-первых, найти и определить понятия и категории, которые способны выразить по возможности полно сущность литургического опыта Церкви; во-вторых, связать их с той системой понятий, которой богословие истолковывает веру и учение Церкви; и, наконец, в-третьих, отдельные данные литургического опыта представить как связное целое, как в конечном итоге “закон молитвы,” соприродный Церкви и определяющий “Закон веры” [44].
Для решения этой задачи требуется соответствующий метод, который состоит в том, что литургист начинает с исторического изучения богослужения и, базируясь на нем, уясняет его развитие и его общий смысл. Вот почему так важен вклад наших литургистов исторического направления, представивших в своих работах скрупулезный исторический анализ, на основе которого можно прийти к богословскому синтезу — главной части литургического богословия [45].
Впрочем, такой синтез имеет место и в трудах упомянутых выше литургистов. Это признает иером. Киприан (Керн), когда в начале сборника своих статей по литургическому богословию говорит, что до него в этой области трудились М. Скабалланович, Дмитриевский и др. авторы [46]. Так что на основании этого суждения начало литургического богословия надлежит отнести ко времени появления трудов этих авторов, то есть к XIX в. Но ни архим. Киприан, ни прот. А. Шмеман, которые известны своими работами в данной области, не называют точную “дату рождения” литургического богословия как самостоятельной науки. Оба этих богослова, тем не менее, сделали очень много для того, чтобы на Западе вызвать и поддерживать интерес к православному богослужению.
“Крины молитвенные” первого из них дают толкование седмичного круга служб. Кроме того, здесь имеются три статьи по отдельным вопросам, которые освещаются на основе литургического материала. Он написал также ряд очерков о Литургии [47]. Патролог и литургист архим. Киприан органично сочетает изучение святоотеческого наследия, выраженного в богословских творениях и в богослужебных текстах. Его лекции в Православном Богословском институте в Париже полны ссылок на творения свв. отцов и на церковные службы. Это, в частности, характерно для его лекций, которые он подготовил к печати еще в 1945 г. (были опубликованы лишь в 1964 г., через 4 года после его смерти) под названием “Литургика. Гимнография и эортология.” Здесь, указывая на цель литургических исследований, автор говорит, что в круг предметов, подлежащих систематизации богословских идей, входит все заключающееся в “церковных песнопениях, иконографических композициях, последовании праздников, таинств и вообще во всем церковно-служебном обиходе” [48]. Особое внимание в своих лекциях он уделял Литургии. Курс лекций по этой теме лег в основу его большого труда, подготовленного к печати в 1946 г. и изданного в 1947 г. под названием “Евхаристия.” Сам автор отмечает, что его труд “представляет собою историческое, богословское и практическое истолкование Божественной литургии,” каковое в свое время предпринял И. Дмитревский [49]. Так же, как и данный литургист, архим. Киприан пользовался толкованиями преп. Максима, патр. Германа, Николая Кавасилы и Симеона Солунского. Но при решении спорных научных вопросов он старался “искать ответа у всех литургических и исторических авторитетов без различия их конфессиональной принадлежности” [50], что подтверждается большим списком использованных им работ [51]. Труд состоит из двух отделов: в первом дается история Литургии и описание ее типов, а во втором — ее объяснение с практическими указаниями и богословским истолкованием. Цель последних — раскрыть учение о Евхаристии как таинстве, как жертве и как великом символическом действии [52].
Любовь к богослужению и глубокая евхаристичность, присущая архим. Киприану [53], очевидно, вдохновила одного из его учеников заняться изучением литургических проблем. В результате появился посвященный его памяти труд прот. А. Шмемана “Введение в литургическое богословие” [54], в котором последний говорит сначала о задаче и методе этой науки, а затем останавливает свое внимание на проблемах Устава, его происхождения и развития вплоть до времени “византийского синтеза.” Пользуясь работами русских литургистов, а также многочисленными трудами западных авторов, изданных в 40-е и 50-е годы XX в., автор высказывает свое собственное (порой весьма смелое) мнение по этим проблемам. Правда, в своих окончательных выводах он осторожен и допускает иной взгляд на путь литургического развития и обнаруживает открытость к дискуссии [55].
Этот труд заслуживает большего внимания, чем можно ему уделить в данном кратком и беглом обзоре. Тем более что необходимо коснуться и других его литургических работ. Одна из них рассматривает Таинство Крещения [56]. В ней автор справедливо сетует на то, что это Таинство перестало быть делом всей общины, каковым оно было в древности [57]. Он считает, что это стало результатом утраты понимания Крещения “как личной Пасхи и личной Пятидесятницы человека, как вступления в народ Божий...” [58]. Поэтому своей целью в данной работе прот. А. Шмеман ставит раскрытие “первоначальной литургической связи между Пасхой и Крещением” [59], между Крещением и Евхаристией [60], участвуя в которой новокрещенный присоединяется к общине, становясь членом единой братской семьи [61].
С таким же искренним желанием раскрыть подлинный смысл церковных служб написана и его небольшая работа “Великий пост” [62], в который на основании текста великопостных богослужений раскрывается глубокий смысл Поста и его значение в духовной жизни христиан.
Последние восемь лет своей жизни прот. А. Шмеман (+1983) работал над большим трудом о Литургии [63], который, по его словам, представляет не ученое исследование, а ряд размышлений о Евхаристии на основании личного опыта. В двенадцати главах автор последовательно изъясняет Литургию как таинство евхаристического собрания, конечная цель которого “во вхождении Церкви на небо, исполнение ее за трапезой Христовой, в Его Царстве,” согласно завещанию Самого Господа (Лк. 22, 29-30) [64]. Останавливаясь на раскрытии представления о Евхаристии как “Таинства собрания,” о. Александр вслед за прот. Н. Афанасьевым [65] настаивает на сослужении предстоятелю всех, а не только духовенства. Именно в этом, по его убеждению, выявляется соборный характер Евхаристии [66]. В главе о Евхаристии как о “Таинстве царства” проводится различие между изобразительным символизмом (западного происхождения), практически отвергающим связь с реальностью, и православным символизмом, который, наоборот, такую связь устанавливает, ибо в нем “сама реальность познается как прежде всего исполнение символа, а символ как исполнение реальности” [67]. Под знаком соборности и реального символизма здесь рассматриваются все основные священнодействия Литургии. В конце своего труда прот. А. Шмеман выражает убеждение в том, что подлинное возрождение Церкви начнется с возрождения евхаристического” [68].
На этом беглый и далеко не полный обзор литургических трудов можно завершить. Но все же нужно отметить, что есть еще немало таких работ, которые раскрывали смысл и значение православного богослужения. К числу их, например, относится труд А. Н. Муравьева, изъясняющий всенощное бдение и Литургию, службы Великого поста и Пасхи, Таинства, праздники и некоторые чинопоследования, выдержавший 12 изданий [69]. Нельзя обойти молчанием двухтомное сочинение прот. Г. Дебольского, в котором рассматриваются праздники двунадесятые, в честь 67 икон Божией Матери, в дни памяти святых, службы недель Постной и Цветной Триоди и др. С 1837 по 1901 г. оно выдержало 10 изданий [70]. Надлежит упомянуть и объемистый сборник бесед свящ. Г. Дьяченко о богослужении. Хотя этот труд имеет компилятивный характер, но в нем скрупулезно собрано множество различных литургических сведений [71].
Еще недостаточно изучены литургические размышления св. прав. Иоанна Кронштадтского, хотя уже имеются опыты систематизации его воззрений [72].
Есть и такие работы, которые хранятся в рукописях или в машинописи. Можно, например, назвать кандидатское сочинение Извекова И. “Октоих как нравоучительной памятник” (СПбДА, 1906. 154 л. рукоп.) и размышления митр. Вениамина (Федченкова) на семь двунадесятых празников, на Пасху, на Обрезание Господне (б/м, б/г машинопись).