В числе изданных в XX в. работ должны быть упомянуты “Чтения по литургическому богословию” еп. Вениамина (Милова) [73] и “Церковь Духа Святого” прот. Н. Афанасьева [74].
В наших журналах содержится немало литургических статей, ознакомление с которыми тоже необходимо для объективного обзора истории и оценки развития литургической науки [75].
В поле зрения литургиста должны находиться и труды представителей других Православных Церквей и инославных авторов [76].
Весь этот обширный материал необходимо изучить, тщательно исследовать, чтобы, с одной стороны, ясно представлять достижения православного литургического богословия, а с другой — иметь возможность беспристрастно судить об изысканиях западных литургистов.
Литургика как наука прошла сложный путь. В системе богословского образования она долгое время не считалась самостоятельным предметом, и только во второй половине XIX в. ей уделяется больше внимания. Н. Н. Глубоковский считает, что фактическая история литургической науки начинается с Устава 1869 г., учредившего кафедру церковной археологии и литургики “в достоинстве равноправных предметов в научно-богословской системе” [77]. Однако должно было пройти некоторое время, чтобы появились серьезные труды в этой области. Следует также учесть, что перед духовной школой стояли не одинаковые задачи в деле преподавания литургики. Для питомцев семинарии требовалось предлагать систематический курс с наибольшим охватом литургических вопросов. Академия же не была стеснена рамками учебных программ, и потому здесь предоставлялась возможность для чтения лекций по избранной тематике с углубленным научным исследованием отдельных литургических проблем. Это, например, видно из лекций профессора А. Голубцова, который видит свою задачу не в изъяснении богослужения, а в определении его исторических основ, “в разъяснении его исторических форм и генезиса” [78]. Такая постановка преподавания стала возможной только в связи с развитием исторической литургики.
Совсем иная задача стояла перед пастырями Церкви, которые обязаны были в популярной форме раскрывать смысл совершаемых в храме богослужений. Наиболее наглядным примером в этом отношении служат упомянутые выше общедоступные беседы свящ. Г. Дьяченко, которые можно назвать практической литургикой для народа.
Что же касается собственно литургического богословия с его целями и задачами, отмеченными выше, то оно должно занять подобающее место в богословском образовании высшего уровня. Для развития данной науки имеется достаточный фундамент, заложенный корифеями отечественной школы литургистов. Однако при этом должны использоваться научные исследования из других областей. Архим. Киприан, например, указывает на необходимость связи литургического богословия с патристикой и иконописью [79]. Материалами церковной археологии пользуется прот. А. Шмеман, который, в частности, говорит, что эволюция “места и значения храма” сыграла значительную роль в процессе “прорыва” мистериальной религиозности” [80]. Чтобы согласиться с таким мнением (как и с другими суждениями по поводу храма и “храмового благочестия”), откорректировать его или опровергнуть, естественно, требуется тщательное изучение столь непростого вопроса на основании церковно-археологических исследований. О тесной связи между церковной археологией и литургикой довольно убедительно говорит проф. А. Голубцов [81]. Даже в семинарском учебнике архим. Гавриила уделяется немало внимания сведениям из области церковной археологии и иконографии [82].
Надлежит также остановиться несколько на символическом толковании богослужения. Довольно часто выражается пренебрежительное, скептическое и даже отрицательное отношение к символике [83]. Но при этом не приводятся убедительные аргументы. Конечно, и сама символика должна иметь веские обоснования. Имеющие место искусственные толкования не могут служить причиной неприятия символизма. Ведь символическое толкование является историческим феноменом, который невозможно отрицать. Тем более что символика укоренена в святоотеческой традиции, которая в свою очередь зиждется на апостольском предании и Священном Писании.
Важным свойством святоотеческого символизма является его тесная связь с реальностью. “Созерцание мысленного в символах при помощи видимого, — говорит преп. Максим Исповедник, — есть вместе духовное познание и уразумение видимого посредством невидимого: потому что вещи, которые объясняют одна другую, необходимо должны иметь на себе совершенно точные и явственные отражения одна другой, и связь между ними должна быть неразрывная” [84]. Такой взгляд на символ определяет верный подход к изъяснению богослужения. Из этого вытекает необходимость для литургиста “определить природу и сущность литургического символа и его места в богослужении” [85], всегда памятуя, что “уподобление бывает, по словам св. Кирилла Иерусалимского, только в образе, а спасение в самой вещи,” ибо спасение — не подобие, “но сама действительность” [86].
Проф. А. Голубцов справедливо считает, что мистические и аллегорические толкования нельзя считать досужим вымыслом, потому что в них содержится исторический материал. Следует только вдумчиво относиться к этим толкованиям и, учитывая особенности языка и способы выражения мысли, присущие времени жизни толкователей, уяснить их подлинный смысл [87].
В заключение хотелось бы еще раз подчеркнуть высказанную выше мысль о необходимости тщательного изучения всего сделанного предшественниками в литургической области. Без объективной оценки этой богатой сокровищницы трудно будет уверенно идти вперед в деле поступательного органичного развития литургической науки.
[1] Шмеман А., прот. Введение в литургическое богословие. Париж, 1961. С. 22-23.
[3] Киприан (Керн), архим. Литургика. Гимнография и эортология. М .. 1997, С. II.
[5] Шмеман А., прот. Указ. соч. С. 32.
[6] Киприан (Керн), архим. Евхаристия. Париж, 1947. С. 28.
[7] Св. Дионисий Ареопагит. О церковной иерархии. Гл. 3, 1.
[8] Св. Ириней Лионский. Против ересей. Кн. IV, гл. 18, 5.
[9] Св. Кирилл Иерусалимский. Творения. Изд. 2. С. Посад. 1893.
[10] Писания св. отцов и учителей Церкви, относящиеся к истолкованию православного богослужения. Т. I . СПб., 1855. С. 3-260.
[11] Там же. С. 265-291 (“О божественном священнодействии”).
[12] Там же. С. 293-354 (“Тайноводство”).
[13] Там же. С. 375—426 (“Последовательное изложение церковных служб и обрядов и таинственное умозрение об их значении”).
[14] Писания св. отцов... Т. 3. СПб.. 1857. С. 291-426 (“Изъяснение Божественной Литургии”).
[15] Писания св. отцов... Т. 2. СПб.. 1856. С. 11-545, I - XI (“Разговор о святых священнодействиях и таинствах церковных”); Т. 3. СПб. С 5-186 (“Толкований о храме, священнослужителях, священных одеждах и священнодействиях).
[16] Труд митр. Гавриила был переиздан в 1826 г. Кнево-Печерской Лаврой (177 листов).
[17] Первое издание в 4-х частях вышло в 1803 г. на слав. яз. в Москве. В 1909 г. в С.-Петербурге этот труд был издан в 18-й раз (9-е издание на рус. яз.). Проф. Голубцов А. называет “Новую скрижаль” книгой классической для своего времени. См.: Из чтений по археологии и литургике. Ч. 2. С. Посад. 1918. С. 3.
[19] Архим. Гавриил. Руководство по литургике. С. 14-15.
[21] Катанский А., проф. Очерк истории Литургии нашей Православной Церкви СПб., 1868. С. 13-90.
[25] Дмитриевский А. А., проф. Церковный устав (Типик). Отзыв на труд Мансветова. СПб., 1888. С. 96 (Оттиск из Христ. Чт. № 9-10. С. 480-576).
[26] Глубоковский Н. Н. Указ. соч. С. 65. В частности, Красносельцев является автором таких трудов, как “Сведения о некоторых литургических рукописях Ватиканской библиотеки” (Казань, 1885. IV . 375 с.), “Типик церкви св. Софии в Константинополе” (IX в.). Одесса, 1892. 101 с. О других многочисленных научных трудах, в том числе и по литургике, сообщается в сборнике, посвященном его памяти: “Поминки по Н. Ф. Красносельцеве (+11. IX . 1898). Одесса, 1899.
[27] Богослужение в Русской Церкви в XVI в. Ч. 1. Службы круга седмичного и Годичного и чинопоследования таинств. Историко-археологическое исследование. Казань, 1884.