5. Рациональная критика сквозь призму принципа дополнительности
Важнейшей, хотя и не вполне очевидной, предпосылкой рациональной критики является рациональная реконструкция того, что подлежит критике (объекта критики). Только то, что "препарировано" и представлено в свете рациональности, может быть подвергнуто рациональной критике. Хотя эта констатация есть лишь элементарное следствие рационалистической позиции, ей как будто противоречит распространенное мнение, что рациональная критика полагает свой объект нерациональным; критика как бы призвана восстановить или установить рациональность там, где ее нет или где она искажена, нарушена, недостаточна. Например, если банк выдает льготный кредит заемщику с сомнительной репутацией без достаточных гарантий возврата кредита в установленный срок, любой эксперт назовет такое действие нерациональным или попросту глупым, если только не заподозрит злой умысел или коррупцию. Конечно же, такие примеры не опровергают, а напротив, подтверждают тезис о рациональной реконструкции объекта критики. Эксперт потому и назовет действия незадачливого банкира нерациональными или дурацкими, что подвергает их рациональной реконструкции, выявляет основания, логику, цели этих действий, сравнивает их со своими (апробированными опытом и имеющими теоретическое обоснование) представлениями о рациональности в данной сфере деятельности.
Таким образом, любой вывод о нерациональности объекта критики обязательно предполагает его рациональное реконструирование, попытку выявления предполагаемой рациональности. Это означает, что заведомо нерациональный объект никак не может быть подвергнут рациональной критике; нельзя, например, критиковать действия невменяемого субъекта, вырезающего "картинки" из денежных купюр, за экономическую неэффективность его занятия, хотя, став на позицию его безумной логики, можно вполне рационально критиковать его за то, что он, скажем, пользуется слишком тупыми ножницами или вырезает картинки неаккуратно.
Рациональная реконструкция - универсальный принцип рациональной критики. Подобно Мидасу, своим прикосновением обращавшим все предметы в золото, рациональная критика превращает любые свои объекты в рациональные конструкты. Любой фрагмент реальности в призме рациональной критики предстает "рационализированным". Реальность преобразуется наложением на нее культурной матрицы, в которой преобладают рациональные элементы.
Итак, рациональность критики всегда имеет дело только с рациональностью. Любое безумие, бессмыслица, мистическая невыразимость, неструктурированный поток сознания, бред, неосознанная мольба, впечатление, переживание ужаса или красоты, любовное влечение или интуитивная ориентация - все это может подвергаться рациональной критике при условии sine qua non: "это" должно стать "рационализированным объектом", гипотетически удовлетворяющим определенным критериям рациональности.
Надо различать два распространенных смысла "иррационального". Так называют то, что заведомо не подлежит никакой рациональной критике, т.е. не может быть представлено в виде рационализированного объекта, в чем не предполагается никакой "внутренней рациональности" и, наоборот, что содержит в себе некий иммунитет против рационального, разрушающий любые вторжения рационального в сферу своего бытия.
С другой стороны, "иррациональным" называют то, что с точки зрения данной рациональности не отвечает ее собственным критериям, нерационально. Тогда термин "иррациональность" выступает как эмфатическое выражение, а употребляющий его как бы принимает позицию "абсолютиста", по убеждению которого нет и не может быть никакой иной рациональности, кроме его собственной. Критик-абсолютист, конечно, слишком много на себя берет, выступая от имени Разума. Обвиняемый имеет право на защиту, и еще неизвестно, кто из них, критик или критикуемый, "более рационален". Рациональная реконструкция, предшествующая и обусловливающая критику, может не совпадать с рациональностью критикуемого. Критика всегда возможна, но одна рациональность далеко не всегда одерживает верх над другой.
Однако рациональная реконструкция также должна рассматриваться сквозь призму принципа дополнительности. Рациональная критика обязана предъявлять основания реконструкции, какой она подвергает свой объект. Критика, не выполняющая это требование, исходящая из неявного допущения общепринятости и общеобязательности своих оснований, тем самым грешит против рациональности. Отношение к этому принципу может быть различным, в зависимости от того, "закрыта" или "открыта" рациональность. Апологет "закрытой" рациональности трактует критерии собственной рациональности как Законы Разума. "Открытый" рационалист признает относительность этих критериев, возможность их пересмотра или замены. Поэтому он в большей степени, чем его оппонент, готов выполнять указанное требование. Но это, конечно, не означает, что рационалист приступает к критике, заранее имея в виду возможную сдачу своих позиций. Наоборот, чем четче и строже предъявлены основания рациональной реконструкции, тем больше шансов у критики стать рациональной дискуссией с равными возможностями для обеих сторон.
Но что означает предъявление оснований рациональной реконструкции критикуемого объекта? Это значит исходить из принципиальной артефактичности последнего, принять установку, согласно которой критик имеет дело с моделью объекта, а не с "самим объектом". Поэтому рациональная реконструкция должна быть обратимой. Нужно уметь не только построить рационализированный объект, но и "разобрать" его снова, чтобы затем вернуть в то состояние, которое предшествует рациональной реконструкции. Назовем это условием рациональной декомпозиции. Очевидно, что это условие входит в содержание принципа рациональной реконструкции, придавая ему смысл, соответствующий принципу дополнительности.
Применение принципа рациональной реконструкции означает, что именно рациональная критика не позволяет замкнуться в односторонних определениях рациональности как "закрытой" или "открытой". Дело в том, что выполнить условие, по которому необходимо предъявить основания критики, можно только в том случае, если критика прежде всего обращена на самое себя, иначе говоря, если критика рефлексивна. Чтобы рефлексия была рациональной, она также должна соответствовать принципу дополнительности. С одной стороны, обращаясь к собственным основаниям, критик уже исходит из этих оснований (критика как бы смотрится в зеркало, где, разумеется, видит только собственное отражение). Он как бы принимает позицию "закрытой" рациональности, но если тем дело и ограничивается, критика не может быть рациональной! С другой стороны, обращение к основаниям должно быть критическим, следовательно, предполагает не только реконструкцию, но и декомпозицию их. Рациональная критическая рефлексия - одно из чудес Разума, быть может, самое удивительное и прекрасное его свойство. В нем проявляется вечная неудовлетворенность Разума, его творческое беспокойство, подвижность, способность к саморазвитию.
Выражаясь в терминах современных методологических дискуссий, можно назвать рациональную рефлексию динамическим равновесием между "рациональным шовинизмом" (П. Фейерабенд) и "рациональным панкритицизмом" (У. Бартли). Рациональный шовинизм (уверенность в том что моя система критериев рациональности является наилучшей) необходим для критики, которая иначе погрязла бы в бесконечном самоанализе и не сделала бы даже первый шаг в развитии критической аргументации. Но в то же время шовинистическая рефлексия не была бы рациональной, если бы не сочеталась с признанием иной возможной рациональности, иных оснований критической аргументации и контраргументации. А такое признание есть не что иное как готовность обратить критику на собственные основания ("панкритицизм"). Дополнительность "закрытой" и "открытой" рациональностей выявляется и в этом сочетании характеристик рациональной критики.
Образцом и примером рациональной системы с критической рефлексией является наука100. Научные системы (теории, исследовательские программы) постоянно находятся в ситуациях рациональной критики. Жизнь этих систем - непрерывное преодоление сопротивления как со стороны исследуемых объектов, так и со стороны конкурирующих систем. Условия интеллектуального соперничества диктуют необходимость одновременного действия "рационального шовинизма" и "рационального панкритицизма". Расщепление этих характеристик вело бы к непродуктивности научных споров либо к полной невозможности таковых.
Гипертрофия "рационального шовинизма" порождала бы некий аналог проблемы "несоизмеримости" научных теорий ("парадигм). В данном случае речь могла бы идти о "несоизмеримости" различных систем критериев рациональности. Если абсолютизировать "закрытость" таких систем, диалог между ними вообще невозможен. Ведь для взаимной критики нужна некая общая основа, существование которой отвергается "закрытостью". Однако признание смыслового единства "закрытой" и "открытой" рациональностей снимает эту трудность как псевдопроблему.