107 С психоаналитической точки зрения можно сформулировать, что дети, чье | социальное приспособление протекает в основном на базе спонтанных (т.е. | служащих первичной обороне против страха) идентификаций ("я хочу быть j таким, как папа, или такой, как мама"), лучше приспосабливаются к различным ожиданиям отца и матери. И напротив, дети, чье социальное приспособление функционирует через требования "сверх-Я", т.е. соответствует (поддерживаю-щей страх) идентификации с запрещающими и диктующими поведение ро-дителями (я должен быть таким, как требует папа/мама), впадают обычно во внутренние конфликты.
258
дальнейшем, исключительно из соображений сохранения хороших отношений с матерью, отец не пренебрегал необходимостью для дочери чистить по вечерам зубы.
9.6. "Педагогизирование" отношений матери и ребенка после развода
Так же и мать Сенты начала корректировать свои представления о воспитании. В ходе психоаналитически-педагогической работы с нею выяснилось, что протесты Сенты против требований матери подчеркивали не только объективную ситуацию "одинокой матери". Часть запретов и ожиданий матери, против которых дочь восставала, основывалась на ее совершенно индивидуальных и очень честолюбивых воспитательных представлениях. Так, она открыла в себе преувеличенный страх перед школой, вызванный опасениями, что дочь может потерпеть неудачу и вина за это ляжет на нее. Итак, Сента должна была заботиться не только о своих собственных успехах, но также и о "педагогическом чувстве полноценности" ее матери. Фраза: "Смотри, не принеси мне единицу!" содержит в этом случае глубокий смысл:
мать Сенты переживала отметки своей дочери, действительно, как личные оценки ее материнских способностей"108. Из чего следовало, что она, с одной стороны, оказывала на ребенка чрезмерное давление, а с другой стороны, делала себя полностью зависимой от дочери в своем самочувствии. Мать боролась, по сути, за то, чтобы ребенок учился для нее, и он чувствовал свою власть и пользовался ею. Одновременно Сенте было отказано в рассматривании школы как своего собственного дела. И еще в одно верила мать — что Сента сама может придерживаться однажды поставленных перед нею правил, сама может соблюдать ограничения и
108 Ср. забавные, но менее подходящие к данному моменту высказывания Nostlinger'a (1985) о так называемой «мы-матери».
259
запреты, без напоминаний и без сопротивления. Поэтому каждое "нарушение" дочери становилось для нее драмой. В то время как отец в дождливую погоду просто напоминал:
"Дорогая, сними, пожалуйста, туфли!", мать в подобных ситуациях начинала обычно стенать и упрекать: "Сента, но ты же знаешь, что надо снять туфли! Почему же ты этого не делаешь? Я должна тебе каждый раз напоминать?!" В то время как отец и не думал раздражаться, если Сента направлялась прямо в комнату в обуви, но все же миролюбиво напоминал ей, что надо снять туфли, мать воспринимала подобную ситуацию как направленное лично против нее невнимание или даже как агрессию, которая обижала и раздражала ее, и реагировала соответственно упреками и злостью. Тогда Сента, со своей стороны, начинала плакать и говорить: "Тебе я вообще не могу угодить, вечно ты на меня жалуешься!" Очевидно, в конфликтах с детьми виноваты не характер и число ограничений, а просто умение с ними обращаться. Мать Сенты поняла, наконец, что она предъявляла к дочери социально завышенные требования в соблюдений правил и проявлении самостоятельности и стала давать ей "больше воздуха", позволять ей больше быть ребенком.
У меня создалось впечатление, что одинокие матери вообще склонны "педагогизировать" свои отношения с детьми. Это значит, что чрезвычайно большая часть того, что они делают по отношению к детям, что они им говорят, как с ними обращаются, служит часто сомнительным — "педагогическим" целям. Особенную роль при этом играют школа, мнения других, далеко идущее осуждение агрессий и "благоразумные" разговоры и соглашения, которым придается большое значение. Между тем эти матери подчиняют все свои интересы детям и таким образом дают им больше прав, чем имеют дети в семьях с двумя родителями. Концентрация всех жизненных интересов на ребенке ограничивает также и ребенка, "величественные" ожидания матери перегружают
260
его и часто столь добрые педагогические концепты диаметрально противоположны тому, что так нужно детям время от времени: право быть эгоистичными, злыми, оказывать сопротивление и при этом у них не должно возникать чувства, что этим они ужасно ранят мать. Педагогические представления таких матерей, как мать Сенты, имеют что-то общее с представлением о гуманисте-миротворце. Но они склонны к ожиданиям, что ребенок уже сейчас, хотя он всего лишь ребенок, должен приближаться к этому идеалу. Однако добродетелям невозможно научиться, это будет только принудительное приспособление или невротическое эрзацобразо-вание. Открытое, способное к любви существо воспитывается, во-первых, на основе удовлетворительных отношений, удовлетворенных любовных запросов и достаточного самоутверждения и, во-вторых, на основе связанных с этим процессов идентификаций с объектами, воспринимающими запросы и чувства ребенка с вниманием и уважением (что не обязательно должно означать абсолютное удовлетворение)109.
Конечно, в нормальных семьях тоже встречается такое "педагогизирование" отношения к детям и, безусловно, не все разведенные и воспитывающие детей в одиночку матери так смотрят на вещи. Но здесь, по моим наблюдениям, речь идет о довольно часто встречающейся разновидности поведения. И тому имеются довольно понятные основания. Это вызванная выпадением отношений с партнером концентрация на ребенке: развод у многих женщин часто ведет к временному отказу от "взрослого модуса отношений", поскольку как женщина она потерпела поражение или претерпела несчастный случай. Что ей остается, так это роль матери, где она в дальнейшем имеет шансы для самоутверждения.
109 Ср. также мои суждения на тему "Ответственность за вину" с. 74 и с. 91 (сноска 47).
261
Еще одна причина — это чувство вины, что разводом она причинила вред и боль своему ребенку. "Педагогическая" концентрация на ребенке выполняет функцию отвлечения от чувства поражения и как матери110.
Большую роль, которую нельзя не отметить, играет также социальное давление, оказываемое на разведенных матерей (ср. с. 82 и далее). Они должны доказать окружающим, себе и прежде всего бывшему мужу, что развод не повредил ребенку и что "я могу это также и сама". Школьные проблемы, проблемы с поведением и другие отрицательные моменты в жизни ребенка, которые случаются и в "лучших семьях", выливаются для разведенных матерей в опасность, потому что это может служить пищей для латентной дискриминации со стороны окружающих (а также со своей собственной).
Возрастающие в результате педагогизирования отношений к ребенку ограничения и чрезмерные требования имеют направленный против ребенка агрессивный налет. Агрессивность, которую таким образом подсознательно переживает мать, может исходить из совершенно нормальной амбивалентности любых отношений родителей с детьми; она может зависеть и оттого, что мать (сознательно или подсознательно) приписывает ребенку вину за крушение брака;
она может быть результатом тяжелых последствий после-разводного кризиса или частичного перенесения чувств, которые направлены на отца, а активируются на ребенке. Такое случается особенно часто, когда ребенок, прежде всего если это мальчик, постоянно напоминает матери отца, будь то из-за внешности, из-за продолжающейся любви к отцу или из-за того, что ребенок идентифицирует себя с отцом, и действительно он своим существом репрезентует часть отца.
110 О материнском чувстве вины ср. пример с фрау Б. с. 14 и далее.
262
Подобные перенесения объясняют также некоторые внутренние аспекты типичных педагогических представлений разведенных матерей. Прежде всего жесткая неприемлемость или пренебрежение по отношению ко всему, что соприкасается с агрессивностью, становится часто перенесенной в педагогическую область борьбой против агрессивности, претерпленной со стороны бывшего супруга. Таким же образом стигматизированным становится стремление к конкуренции, потребность быть лучше всех, энергичнее всех и т.п., желание хорошо выглядеть и казаться привлекательнее, чем ты есть и т.д. Но здесь речь идет также о совершенно нормальных и необходимых переходных стадиях детского развития. Особенно для мальчиков, которые и без того страдают из-за отсутствия теперь постоянного мужского примера и им не на ком развивать свою мужскую идентификацию. В подобных обстоятельствах сопротивление или самоутверждение на всю жизнь может оказаться связанным со страхом потерять привязанность ценимых и любимых персон. Может случиться и такое, что эти мальчики, став мужчинами, точно так же на протяжении всей жизни будут преследовать (детский) "мачо-идеал", в котором ему однажды было отказано из-за его зависимости от матери. Девочкам в этом отношении все'же легче, потому что отсутствие агрессивности прежде всего свойственно социально-приемлемому женскому облику и потому, что они могут благодаря другим источникам, например, при помощи красоты, шарма, получать нарцисстическое удовлетворение, и, наконец, идентификация с могущественной матерью придает им часть бесконфликтной силы.