позиции. В Соединенных Штатах, не вступавших в войну до 1917 года,
женщины, боровшиеся против войны, не преследовались властями, как это
было в Европе. В августе 1914 года в Нью-Йорке 15000 женщин приняли
участие в мирной демонстрации, причем они отказались от предложений
сотрудничества с мужчинами, сторонниками тех же взглядов. Широкую
поддержку завоевала и “Женская партия за мир”, возникшая в том же году
(хотя в это же время существовала организация с прямо противоположными
целями — “Женское отделение Военно-морской Лиги”, выступавшая за
sqhkemhe американской военной мощи). Без участия женщин антивоенная
агитация в Соединенных Штатах в годы Первой мировой войны наверняка была
бы очень слабой.
В 1915 году в Гааге, в Голландии, две европейские феминистки и
пацифистки — Розика Швиммер и Эммелин Петик-Лоуренс — в союзе с “Женской
партией за мир” организовали международную мирную конференцию женщин.
Несмотря на разного рода препятствия со стороны большинства
правительств, на нее прибыли делегатки из целого ряда стран. Эта
конференция стала первой международной встречей, ставившей своей целью
борьбу за мир и выработку принципов мирного соглашения между воюющими
нациями. Участницы конференции столкнулись с издевательской, а порой и
враждебной реакцией прессы. Вот типичный комментарий одной из лондонских
газет, “Ивнинг Стандарт”: “Эти фанатички мира, — писала газета, — давно
уже всем до смерти надоели”. Однако влияние конференции на дальнейшие
события было глубоким и значительным. Президент Соединенных Штатов
Вильсон, единственный западный руководитель, публично одобривший цели
конференции, использовал ряд выдвинутых на ней идей в своих
“Четырнадцати пунктах”, предложенных им в качестве основы для мирного
договора в 1919 году.
Во время Второй мировой войны роль женских пацифистских организаций
(как и аналогичных мужских) уменьшилась, поскольку тогда господствовало
мнение, что нацизм — это угроза, с которой без военной силы справиться
невозможно. Однако в послевоенный период, особенно с тех пор, как
ядерное оружие получило широкое распространение, женские группы снова
начинают активно участвовать в движениях за мир. Женские пацифистские
объединения, такие, как “Акция женщин за ядерное разоружение” в США и
“Женщины за мир” в Западной Германии и Нидерландах, появляются в
большинстве западных стран. Аналогичные группы 346 существуют и в
Восточной Европе, но там им постоянно приходится сталкиваться с
противодействием властей.
Пожалуй, самым известным примером участия женщин в миротворческих
делах является организация лагеря в Гринхэм Коммон в Великобритании.
Гринхэм Коммон — место, где расположена военная база, на которой были
размещены ядерные ракеты. В 1981 году вблизи этой базы женщины устроили
мирный лагерь, который существовал несколько лет. Мужчинам не
разрешалось присоединяться к акции. Основная цель членов лагеря —
демонстрация протеста против ядерного оружия, кроме того, женщины
нередко блокировали дорогу к базе, пытаясь таким образом
воспрепятствовать въезду и выезду автоколонн с ядерным оружием. Как
заметила одна из участниц, “лагеря мира — это не просто смелый жест
протеста. Это эксперимент по ненасильственному сопротивлению, взятие на
себя ответственности не только за то, что делается от нашего имени, но и
за то, как мы сами ведем себя по отношению друг к другу... Раньше
мужчины уходили на войну. Теперь женщины покидают свои дома во имя
мира”22).
Военные, политики и общество
Военное правление и военное влияние
Во многих странах мира власть принадлежит (или в недавнем прошлом
принадлежала) военным, в чьем подчинении находятся вооруженные силы. В
нынешнем веке большинство стран Южной Америки и многие страны третьего
мира в Африке, Азии и на Ближнем Востоке пережили военные перевороты. Во
многих районах мира военное правление под тем или иным предлогом
признается “нормальным”, причем за последние пятьдесят лет военных
режимов стало не меньше, а даже больше. Лишь два типа общественного
устройства проявили наличие некоторого иммунитета к военному правлению —
это индустриальные либерально-демократические страны Запада и страны
Восточной Европы, в том числе бывший Советский Союз. Но чем это
объясняется? Почему во всех странах не может установиться военное
правление, если военные обладают лучшей организацией, чем любые
гражданские группы, и монопольно владеют наиболее мощным оружием?
Тому есть несколько причин. Во-первых, чем выше уровень
индустриализации общества, тем более сложная административная система
els необходима. Будучи зависимыми от внутренних кодексов дисциплины и
долга, вооруженные силы не приспособлены для управления сложным
социальным порядком. Для этих целей нужны гражданские чиновники — это
видно из опыта оккупационного военного правления союзников в Италии и
Германии после Второй мировой войны. Несмотря на то, что им пришлось
иметь дело с покорным и во всех отношениях послушным населением, а вовсе
не с бунтовщиками, оккупационные войска сочли необходимым усилить
военную администрацию значительным числом специализированных гражданских
служащих.
Во-вторых, военные не обладают легитимностью, то есть общепризнанным
правом на власть. Правление, основанное на силе, может быть только
переходным. Любая группа, желающая удержать власть продолжительное
время, должна восприниматься широкими кругами общественности как имеющая
на это право. Получить право такого рода в обществах, имеющих прочные
традиции гражданского 347 правления, военным чрезвычайно трудно. Как при
многопартийных системах Запада, так и при однопартийных системах
Восточной Европы механизмы государственного правления находятся в тесной
зависимости от хорошо развитых партийных организаций.
В-третьих, в обществах, не имевших опыта военного правления, обычно
поддерживается исторически сложившееся четкое деление на армию и
полицейские части. В период формирования современной западной полиции, с
начала и до середины XIX века, военные не раз привлекались для
восстановления гражданского спокойствия. Однако чем успешнее гражданский
порядок поддерживается полицией, тем более четко проявляется роль армии
как средства защиты от внешней угрозы. Полиция может быть хорошо
оснащенной, иметь собственные полувоенные формирования для подавления
беспорядков, однако ее огневая мощь всегда значительно слабее армейской,
и полиция, в отличие от армии, не способна совершить государственный
переворот23). Если же гражданский порядок поддерживается исключительно
силами полиции, а вооруженные силы занимаются только обороной, шансы на
захват власти военными минимальны.
Отсюда не следует, что военное правление в индустриальных странах в
принципе невозможно или что существует четкая граница между развитыми
странами и странами третьего мира в том, что касается военного
правления. Некоторым странам Запада и Восточной Европы, в том числе
Испании, Португалии, Греции и Польше, пришлось в свое время пережить
периоды военного правления.
Даже не находясь у власти, военные существенно влияют на
политическую жизнь. Это с неизбежностью вытекает из того факта, что
современные вооруженные силы содержатся за счет налогов, взимаемых
правительством. Власть, которой военные добиваются, чтобы воздействовать
на политические решения, может быть различной в разных современных
обществах. В попытках оказать влияние или контролировать политическую
жизнь и экономические процессы военные лидеры могут прибегать к самым
различным средствам. На одном конце спектра — традиционные каналы
воздействия на лидеров политического и экономического мира. В этом
случае военные образуют такое же лобби, как и любая другая социальная
группа, то есть не выходят за рамки обычной политической игры. На другом
конце спектра — шантаж и запугивание гражданских чиновников, а также
угрозы насилия или его применение. Так, в 1930-х годах в Японии армия
была замешана в убийствах знаменитых политиков и профсоюзных деятелей,
желая таким образом запугать остальных. Французские вооруженные силы в
Алжире предприняли настоящий шантаж правительства, отказываясь
повиноваться ему до тех пор, пока у власти не встанет генерал де Голль.
Военно-промышленный комплекс
Даже в тех обществах, где военные играют в политике ограниченную
роль, интересы военных и промышленных кругов могут тесно переплетаться.
Некоторые исследователи считают, что это особенно характерно для
индустриальных стран с их мощным военным аппаратом. В свое время для
обозначения интеграции военного и экономического развития в условиях
современной войны президент Эйзенхауэр использовал термин военно-
промышленный комплекс (ВПК). Первоначально этот термин возник в связи с
попытками обеспечить систематическое приложение науки и технологии в
bnemmnl производстве. Однако позднее Эйзенхауэр стал 348 воспринимать
развитие военно-промышленных связей как нечто весьма тревожное,
опасаясь, что власть военно-промышленного комплекса приобрела такие
масштабы, что важнейшие решения в сфере социальной и политической жизни
оказались вне поля деятельности политиков. Многие последующие авторы
утверждали, что в результате холодной войны (периода враждебных
отношений между США и СССР в 1950-60-х годах, приведшего к наращиванию
вооружений обеими сторонами) особого размаха достигли ВПК Соединенных
Штатов и Советского Союза.