например, значит занимать специфическую позицию. В драматургической
модели, используемой Гоффманом, социальная жизнь рассматривается как
пьеса, исполняемая актерами на сцене или на многих сценах, поскольку то,
как мы действуем, определяется ролью, исполняемой в настоящее время.
Люди чрезвычайно восприимчивы к тому, как их видят другие,
многочисленными способами стараются управлять впечатлением, которое
хотят произвести на других, и добиться желаемых реакций. Хотя иногда это
делается сознательно, но обычно мы управляем впечатлением, которое
стараемся произвести на других, неосознанно. Практически любой оденется
и будет вести себя на деловой встрече иначе, чем на футбольном матче, на
который он пришел отдохнуть с друзьями.
Передний и задний планы
По предположению Гоффмана, большая часть жизни делится на передний
план и задний план. Передний план — это социальные ситуации или
столкновения, в которых выполняются формальные или стилизованные роли,
люди как бы участвуют в сценических представлениях. Задний план имеет
место там, где занимаются реквизитом и готовятся к взаимодействию в
последующих более формальных обстоятельствах. Это напоминает костюмерную
театра или действия “за кадром” в кино. Находясь в безопасности “за
сценой”, люди могут расслабиться, дать свободу тем чувствам и стилю
поведения, которые держат под контролем, находясь “на сцене”. Так,
официантка — сама учтивость при обслуживании посетителей в обеденном
зале ресторана, — становится шумной и агрессивной, оказавшись за
кухонной дверью. Вряд ли нашлись бы рестораны, в которых посетители
стали бы есть, видя все, что происходит на кухне.
(107стр) Задний план допускает “профанацию, откровенно сексуальные
ремарки, возможность кого-то тискать, неряшливую одежду, небрежные позы,
использование жаргона или нелитературной речи, бормотание и крики,
шутливую агрессивность и ребячество, возможность, не обращая внимания на
других, заниматься чем-либо незначительным, разными мелочами: напевать,
свистеть, жевать, грызть, рыгать...”13).
Часто представления переднего плана разыгрываются в команде. Так,
два известных политика, присутствующих на одном приеме перед
телекамерами, могут провести искусную демонстрацию единства и дружбы,
даже если каждый из них всем сердцем ненавидит другого. Жена и муж могут
позаботиться о том, чтобы скрыть от детей свои раздоры, сохраняя
boew`rkemhe гармонии для того, чтобы схватиться еще сильнее, как только
дети будут благополучно уложены в постель.
Адаптация к ролям: испытания интимного характера
Джеймс Хенслин и Мэй Бриггс провели исследование чрезвычайно
специфического и очень деликатного типа столкновений — что происходит,
когда женщина приходит к врачу для гинекологического обследования14).
Большая часть таких обследований проводится докторами-мужчинами.
Процедура чревата двусмысленностью для обеих сторон. Мужчины и женщины в
западной культуре вырастают с мыслью о том, что гениталии — наиболее
интимная часть тела; осмотр и прикосновение к гениталиям, как правило,
связываются с сексуальными отношениями. Многие женщины испытывают такое
сильное беспокойство перед необходимостью гинекологического
обследования, что отказываются посетить доктора, даже если они знают,
что для этого имеются веские медицинские причины.
Хенслин и Бриггс анализировали материал, собранный Бриггс, опытной
медсестрой, по результатам большого количества гинекологических
обследований. Исследователи обнаружили, что наблюдаемое поведение можно
разделить на несколько типичных стадий. Продолжая драматургическую
метафору, они предположили, что каждую фазу можно рассматривать как
отдельную “сцену”, и используемая роль меняется со сменой эпизода.
Пролог начинается в тот момент, когда женщина входит в приемную,
готовится принять роль пациента и временно отказывается от своего
обычного образа. Когда ее зовут в кабинет, она становится “пациентом”;
начинается первая сцена. Доктор работает в деловой, профессиональной
манере, обращается с пациенткой как компетентным человеком, глядит ей в
глаза и вежливо выслушивает. Если требуется обследование, то он сообщает
об этом пациентке и покидает комнату. “Сцена номер один” заканчивается.
Появляется медсестра, важное “действующее лицо” в следующей основной
сцене. Она успокаивает пациентку, снимает опасения, действует как
человек посвященный и компетентный, а также как участник последующих
действий. Проще говоря, сестра помогает пациентке превратиться из
“личности” в безличное существо, что будет необходимо для основной
сцены. Сестра не только наблюдает, но принимает участие в раздевании,
укладывает одежду пациентки. Большинство женщин не хотят, чтобы доктор
видел их нижнее белье, и сестра им в этом помогает. Она сопровождает
пациентку к смотровому Креслу, накрывает большую часть ее тела ее
простыней, И лишь после этого в комнату возвращается доктор.
(108стр)
И вот открывается центральная сцена, присутствуют сестра и доктор.
Присутствие сестры создает уверенность, что взаимодействие между
доктором и пациенткой свободно от сексуальных мотивов, сестра
олицетворяет свидетеля на случай привлечения доктора к суду за
непрофессиональное поведение. Обследование идет, таким образом, будто
пациентка отсутствует, как личность, простыня отделяет область гениталий
и не позволяет ей видеть саму процедуру обследования. За исключением
некоторых чисто медицинских вопросов, доктор игнорирует ее; он
располагается на низкой табуретке, не видя ее лица. Пациентка
способствует своему временному превращению в “неличность”, не начиная
разговора и сводя движения к минимуму.
В “интервале” между этой сценой и финальной сестра опять выполняет
роль рабочего сцены, помогая женщине снова стать “полноценной
личностью”. В этот момент сестра и пациентка вновь вступают в разговор,
в котором пациентка выражает облегчение, что обследование закончено.
Приведя себя в порядок, пациентка готова к заключительной сцене. Доктор
возвращается, сообщая результаты обследования, он снова обращается к ней
просто как к человеку. Продолжая вести себя в вежливой профессиональной
манере, он внушает, что его отношение к ней нисколько не изменилось
вследствие интимного контакта с ее телом. “Эпилог” наступает, когда
пациентка покидает приемную, возвращая себе свой статус во внешнем мире.
Столкновения и личностное пространство
В западной культуре в большинстве случаев люди, участвующие в
фокусированном взаимодействии, сохраняют дистанцию по крайней мере в три
tsr` (90 см). Стоя бок-о-бок, даже не участвуя в одном столкновении,
люди могут находиться и ближе друг к другу. Существуют культурные
различия в определении личностного пространства. На Ближнем Востоке люди
располагаются гораздо ближе друг к другу, чем принято на Западе.
Находясь на Востоке, люди Запада испытывают смущение от такой
неожиданной близости.
Эдвард Т. Холл, широко исследовавший невербальную коммуникацию,
различает четыре пространственные зоны, возникающие при личном общении.
Интимная дистанция (менее полутора футов (45 см)) предназначается для
небольшого числа социальных контактов, в которых допускается регулярное
прикосновение. В этой зоне личностного пространства оперируют родители и
дети, а также любовники. Личностная дистанция (от полутора до четырех
футов (45-120 см) — обычное расстояние при столкновениях между друзьями
и достаточно близкими знакомыми. Здесь также допускается некоторая
интимность, но, как правило, она ограничена. Социальная дистанция, от
четырех до двенадцати футов (120—360 см), обычно сохраняется при
формальном взаимодействии, например, интервью. Четвертая зона —
публичная дистанция — свыше 12 футов (360 см), ее занимают, выступая
перед аудиторией.
В обыденном взаимодействии нарушаются чаще всего интимная и
личностная дистанции. Если на это пространство “посягают”, люди
стараются отвоевать его. Можно предложить “убраться” пристальным
взглядом, в крайнем случае толкнуть захватчика локтем. Если расстояние
слишком близкое, то человек, как правило, пытается установить что-то
вроде физической границы. Например, читатель, окруженный людьми у
библиотечной стойки, отделяет свое личное пространство стопкой книг15).
(109стр)
Взаимодействие во времени и пространстве
Изучение того, как наша деятельность распределена в пространстве — а
также во времени — имеет фундаментальное значение для анализа
столкновений, а также для понимания основных аспектов социальной жизни в
целом. Конечно, все взаимодействия расположены — происходят в
определенном месте и в течение определенного промежутка времени. Наши
действия в течение дня, как правило, “зончрованы” во времени и
пространстве. Так, например, те, кто ходит на работу, проводят одну из
“зон” — скажем, от 9 до 17 часов — своего ежедневного времени работая.
Недельное время тоже зонировано: в будние дни они на работе, в выходные
— дома. Время, проведенное на работе, предполагает и пространственное
перемещение, поездку из одного городского района в другой, из пригорода
в центр. Поэтому, анализируя контексты социального взаимодействия, имеет
смысл рассматривать перемещения людей в пространстве-времени. Точно так
же, как мы перемещаемся по временным зонам в течение дня, мы
перемещаемся и в пространстве.
Социальные географы предложили полезное и увлекательное понятие
пространственно-временной конвергенции для анализа, как социальное