В исследованиях Кловарда—Элина и Коэна подчеркивается связь между
jnmtnplmnqr|~ и отклонением: отсутствие возможности для успеха в смысле,
принятом доминирующим обществом, является основным дифференцирующим
фактором между теми, кто вовлечен в преступные действия, и теми, кто не
вовлечен. Тем не менее, мнение о том, что люди из более бедных слоев
имеют тот же уровень потребности в “успехе”, что и люди из более
благоприятной среды, не является достаточно обоснованным. Наоборот,
большинство из них соотносят свои устремления с тем, что имеют в
реальности. Ошибочно также думать, что несоответствие стремлений и
возможностей свойственно только непривилегированным слоям населения.
Можно предположить, что существует давление в сторону криминальной
деятельности — и, возможно, некоторых других типов отклонений,
предложенных Мертоном, — там, где существует большой разрыв между
стремлениями и возможностями. О таком разрыве можно говорить, например,
в так называемых преступлениях “белых воротничков”: растратах,
мошенничествах и уклонении от уплаты налогов.
Теория стигматизации
Одним из важнейших подходов для понимания того, как происходят
преступления, является теория стигматизации (т. е. наклеивания ярлыков,
клеймения) — хотя этот термин сам по себе обозначает группу связанных
между собой идей, а не единый подход. Сторонники теории стигматизации
интерпретируют отклонение не как некий набор характеристик индивида или
группы, а как процесс взаимодействия между людьми с отклонениями и
людьми без отклонений. Согласно этой точке зрения, чтобы понять природу
отклонения, нужно понять, прежде всего, почему на некоторых людей
навешивают ярлык отклоняющихся. Те, кто представляет силы закона и
порядка, либо те, кто может навязывать свои моральные установки другим,
и выступают основным источником ярлыков. Ярлыки применяются, чтобы
сформировать категории отклонения, и, таким образом, выражают структуру
власти в обществе. Правила, при помощи которых определяются отклонения,
и условия, когда эти правила применяются, устанавливаются богатыми для
бедных, мужчинами (129) для женщин, старшими для младших, этническим
большинством для представителей меньшинств. К примеру, многие дети лазят
в чужие сады, бьют стекла, крадут фрукты и прогуливают занятия. В
состоятельных районах эти проступки рассматриваются родителями,
учителями и полицией как относительно невинные болезни роста. В бедных
районах они будут скорее рассматриваться как проявление преступных
наклонностей в раннем возрасте.
Как только на ребенка навешивается ярлык преступника, он уже
заклеймен; вероятнее всего, учителя и будущие работодатели будут в
дальнейшем рассматривать его и относиться к нему как к не внушающему
доверия. Индивид снова совершает криминальные действия, тем самым
увеличивая разрыв с ортодоксальными социальными нормами. Первоначальный
акт правонарушения Эдвин Лемерт называет первичным отклонением.
Вторичное отклонение происходит, когда индивид принимает клеймо и
воспринимает себя как преступника.
Рассмотрим поведение мальчика, который, будучи с друзьями в
субботний вечер за городом, разбил витрину в магазине. Это действие
будет расценено, вероятнее всего, как случайность буйного поведения,
простительного для молодых людей. Юноша, скорее всего, отделается
замечанием и небольшим штрафом. Если он из “респектабельной” семьи, это
вполне вероятный исход. Происшествие с витриной будет соответствовать
первичному отклонению, если молодой человек будет выглядеть как
“приличный”, но бывший несколько неосторожным в тот момент. Однако если
реакция полиции и суда будет более суровой, скажем, вынесение условного
приговора и направление в попечительский совет, то инцидент может стать
первым шагом в процессе вторичного отклонения. Процесс “научения быть
преступником” усугубляется теми же самыми организациями, чьей задачей
является корректирование отклоняющегося поведения, — колониями, тюрьмами
и приютами.
Теория стигматизации важна, поскольку исходит из допущения, что ни
одно действие не является изначально преступным. Определения
криминальности устанавливаются людьми, наделенными властью, путем
формулировании законов и их интерпретации полицией, судами и
hqop`bhrek|m{lh учреждениями. Критики теории ярлыков утверждают, что
есть действия, однозначно запрещенные всеми культурами, такие как
убийство, изнасилование и разбой. Эта точка зрения в действительности
некорректна: даже в рамках нашей собственной культуры убийство не всегда
расценивается как преступление. В военное время уничтожение врага
воспринимается положительно, и до недавнего времени британскими законами
половой акт, совершенный женщиной по принуждению со стороны мужа, не
расценивался как изнасилование.
Теорию стигматизации можно критиковать более убедительно по другим
трем направлениям. Во-первых, в рамках этой теории делается акцент на
процессе навешивания ярлыков, в то время как процессы, которые вызвали
отклоняющееся поведение, уходят из поля зрения15). Ясно, что навешивание
ярлыков не совершается произвольно; различия в социализации, установках
и возможностях влияют на то, насколько люди чувствительны к полученному
ярлыку отклоняющегося и как ведут себя после этого.
Во-вторых, до сих пор неясно, действительно ли навешивание ярлыка
обладает эффектом усиления отклоняющегося поведения. Как правило,
преступное поведение усиливает последующие подозрения, но является ли
это результатом именно навешивания ярлыка? Судить об этом очень трудно,
поскольку здесь задействовано много (130стр) других факторов, например,
увеличение общения с другими правонарушителями или появление новых
возможностей для совершения преступлений16).
В-третьих, поиск причин применения различных ярлыков приводит к
необходимости изучить развитие современной законодательной, судебной и
полицейской системы. Следовательно, для понимания отклонения должен
исследоваться исторический аспект. Уильям Нельсон изучал характер
изменения процедур уголовного законодательства в штате Массачусетс в
период с 1760 по 1830 год. Система законодательства и наказания,
сформировавшаяся в этот период, чрезвычайно сильно повлияла на
позднейшее развитие законодательной системы во всей стране. Изучая
судебные протоколы, Нельсон обнаружил значительные изменения. До начала
Войны за независимость присяжные могли сами интерпретировать законы и
выносить решения относительно конкретных случаев. Законы о
собственности, существовавшие в то время, не способствовали финансовым
сделкам и накоплению капитала. Однако после войны, когда интересы
сместились в сторону экономической экспансии, законы были изменены для
усиления защиты частной собственности. Напористое приобретение земли и
собственности стало “легальным”, в то время как преступления против
собственности, включая мелкие кражи, стали основанием для самых
серьезных санкций.
Рациональный выбор и “ситуационная” интерпретация преступления
Ни в одной из упомянутых социологических теорий девиантного
поведения нет места толкованию криминального поведения как
преднамеренного и обдуманного действия. В каждой из них преступность
рассматривается скорее как “противодействие”, а не как “действие”, как
следствие внешних влияний, а не как результат действий индивида. Теория
дифференцируемой ассоциации делает акцент на взаимодействии с
представителями преступных группировок; теория аномии фокусирует
внимание на давлении, которому подвергаются индивиды в обществе,
ориентированном на успех; теория стигматизации подчеркивает эффект,
создаваемый общественными институтами при классификации поведения. Но
люди, совершающие преступные действия, неважно, регулярно или
спорадически, поступают так с определенной целью, нередко осознавая, чем
они рискуют.
В последнее время делались попытки применить при анализе
криминальных актов интерпретацию рационального выбора17). Суть подхода
заключается в том, что люди сами выбирают преступные действия, а не
принуждаются к этому внешними влияниями. Они просто считают, что есть
ситуации, в которых стоит пойти на риск. Люди с “криминальной
ментальностью” — те, кто, несмотря на риск быть пойманными, видят
преимущества, которые могут быть получены в ситуации нарушения закона.
Исследования показывают, что значительная часть преступных действий, в
частности, почти все мелкие преступления вроде краж без применения
m`qhkh, являются “ситуационными” решениями. Появляется некоторая
возможность, которая слишком хороша, чтобы упускать ее, — например,
человек видит, что дом пуст, пробует открыть дверь и обнаруживает, что
ему это удается. Преступников-“профессионалов” не так уж много;
большинство воров — (131) “дилетанты”, дополняющие доходы из прочих
источников участием в кражах и грабежах, если предоставляется такая
возможность18).
Флойд Фини изучал группу калифорнийских мужчин-преступников, часть
которых обвинялись в совершении разбойных нападений19). Более половины
из них сказали, что они не планировали заранее преступления, в
совершении которых обвинялись. Еще треть сообщила о минимальном
планировании, например, как найти партнера, где оставить угнанный
автомобиль или где достать оружие. Такой план обычно составлялся в день,
когда совершалось преступление, нередко за несколько часов до него.
Только 15% из них тщательно разрабатывали план, 9% из них следовали
привычке, установившейся раньше. Более 60% преступников заявили, что