Перовский: Все это мне ведомо, Владимир Иванович, и то, что, Вы вторая «хирургическая перчатка» Государства Российского. Это, батюшка, всегда пригодиться. Знаю и то, что карьера Ваша не плохо по этому делу складывалась. Однако мало для Вас этого. Способности Ваши куда шире. Уж поверьте мне, голубчик, я Вас не первый год знаю.
Даль: А я и сам не скрываю своих этнографических пристрастий и заветную мечту лелею. Может, даст Бог осуществить мне ее.
Перовский: И что ж это за мечта, мой милый доктор?
Даль: Задумал я словарь сотворить Живого Великорусского языка.
Перовский: О, так Вам будет где развернуться в привольных оренбургских степях. Я пред отъездом читал представленный Государю нашему Николаю I отчет предшественника моего, так признаюсь, оторопь берет - столько там люду разного, почитай и исконного населения: киргизы, башкиры, татары. Сколько из наших российских губерний переселенцев понаехало. Да, тут третьего дня, вычитал я, глазами не поверил…
Даль: Что такое, Василий Алексеевич? Что Вас так взбудоражило?
Перовский: Так, в Оренбургском казачьем войске французы служат.
Даль: Да быть такого не может! Где Оренбург, а где Франция?
Перовский: Да – да, не удивляйтесь. Я насчитал 48 французских фамилий.
Даль: Да, мило! Но, от куда ж французам здесь взяться, Василий Алексеевич?
Перовский: Так все пленные 12 года. И представьте себе, им ведь вольную дали, а они не пожелали уехать, здесь остались. Кто в гувернерах, кто в Неплюевском кадетском корпусе, я полагаю, это офицеры, но, а солдаты в казаки.
Даль: Да, Вы правы, голубчик, Василий Алексеевич, действительно уникальный край.
Перовский: Обратите внимание, милейший, Владимир Иванович, какие необычные постройки!
Даль: Это и есть казачий форпост?
Перовский: Нет, голубчик. Это Каргала, татарская деревня. А речка зовется Каргалкой, смешное название, неправда ли?
Даль: Сей момент запишу… как Вы изволили сказать: Каргалка?
Перовский: Вот-вот, Владимир Иванович! Ну что, улетучились Ваши сомнения относительно Вашей надобности пребывания здесь, в этом крае?
Даль: Улетучиваются, голубчик, Василий Алексеевич, улетучиваются! А, может быть, в деревушку заглянем?
Перовский: А как же, друг мой, господину Перовскому Василию Алексеевичу, его превосходительству, новоявленному губернатору Оренбургскому надобно теперь быть в ведении всех дел губернских.
Выбегают дети, и, говоря на татарском языке, играют.
Первый: Ты зачем мой мяч взяла?
Второй: А кто вчера мою куклу брал?
Третий: Причем здесь кукла? Он про мяч говорит.
Четвертый: Да не ругайтесь вы, давайте вместе играть!
Пятый: Побежали в поле!
Перовский и Даль подходят к детям.
Даль: О, да мне ни чего не понять!
Перовский: А вот и получайте, уважаемый Владимир Иванович, первое губернаторское поручение. В кратчайший срок мне нужен толковый переводчик с татарского и башкирского.
Даль: Ну что ж, с сего дня и начнем.
Записывает что-то в блокнот.
Перовский: А я кое-что знаю. Говорит на татарском языке. Здравствуйте дети! Как дела, как живете?
Дети: Отвечают на татарском языке. Хорошо.
Перовский: Ну тогда может спляшете!?
Татарский танец.
Перовский: Ну, ладно, с вами хорошо, а нам до темна до места добраться надобно!
Даль: да, интереснейший народ, жизнерадостный, веселый!
Перовский: А чего ж не веселиться, степи привольные, луга плодородные, тут всем хорошо и всем места хватит. Кстати, Владимир Иванович, а тут ведь, судя по карте, и поселения ваших соотечественников – немцев неподалеку.
Даль: Боже правый, а каким ветром немцев сюда занесло?
Перовский: Да еще при Государыне Екатерине, когда они с ее эскортом прибыли. Матушка после их всех на вольное поселение отпустила.
Даль: Эх, кабы заехать! ...
Перовский: Отчего же нет? Только не обессудьте, Владимир Иванович, если ночевать нам в степи выпадет.
Даль: Ну не заезжать, а хоть поближе подъехать. Да хоть издали речь родную послушать или песню.
Немецкая песня. За кулисами текст.
Вот и состоялась первая встреча губернатора Оренбургского с исконным населением нашего степного края. Именно национальный вопрос ставил для себя Перовский на первое место. Для него важно было не потерять ту ниточку, раскручивать которую начал еще губернатор Неплюев. Уважение к другим нациям, коих было много на Оренбургской земле, со стороны Василия Алексеевича, снискало любовь к нему не только многонационального местного населения, но и получило признание в столице. Именно губернатор формировал у оренбургского дворянства, чиновничества и прочего гражданского населения тактичность и добрососедские отношения с теми, кто жил на этой земле веками.
Сцена в доме Перовского.
Дарья Матвеевна: Господа, не кажется ли Вам, что губернатор с Далем задерживаются?
Аксаков: Ну что же Вы хотите, дорогая Дарья Матвеевна, они же должны достойно проводить своего старинного приятеля Пушкина.
Анна Никитична: Оторвавшись от пианино. Как, у нас в Оренбурге Пушкин?
Аксаков: Да, уважаемая Анна Никитична!
Анна Никитична: Александр Сергеич?
Аксаков: А вы знаете другого?
Анна Никитична: Нет…, но … это… это так неожиданно!
Аксаков: Александр Сергеич просил не делать шуму из его приезда, скорее проезда. Он в наших местах по государеву делу, как он сам изволил говорить.
Входят Перовский и Даль.
Перовский: Простите великодушно, господа, за опоздание.
Александра Васильевна: Милейший Василий Алексеевич, не оправдывайтесь, дорогой, и не извиняйтесь.
Наталья Николаевна: Мы все знаем. Не каждый день Оренбург посещает великий Пушкин.
Дарья Матвеевна: Чего же, Вы, голубчик Василий Алексеевич, укрыли от нас трехдневный визит поэта.
Перовский: Помилуйте, Дарья Матвеевна, какие три дня? По совести сказать, он прибыл в 18-того, часов в 5-6 вечеру, единственный полный день был вторник, половину которого Александр Сергеевич вместе с Далем проездили в Бердскую слободу. Сознаюсь, вторую половину дня мы провели вместе на моей даче, а нынче поутру он выехал. Мы с Далем проводили его до Уральского тракта. Так что, голубушка Дарья Матвеевна, не три дня, а всего 40 часов.
Наталья Николаевна: А что за нужда Пушкину в слободе была?
Даль: По заданию государя, душечка Наталья Николаевна, Александр Сергеевич пишет историю пугачевского бунта. И поскольку, на Бердах еще живут старики, видавшие Пугачева, Пушкин не мог упустить сей возможности побеседовать с ними.
Шевченко: Но ведь гордость и слава России находится под неусыпным наблюдением Бенкендорфа!
Перовский: Ваша правда, Тарас Григорьевич, утром Пушкина проводили, а к обеду депешу доставили. Разворачивает, читает. Секретно! В случае прибытия его в Оренбургскую губернию учинить надлежащее распоряжение об учреждении за ним во время его пребывания в оной секретного полицейского надзора за образом жизни и поведения его.
Зам: Слыхали, господа, в трех строках два «секретно»!
Шевченко: О надзоре за ним Пушкин знает. Не может не знать.
Зам: И, наверное, беседуя с Вами, Василий Алексеевич, думал: «А ведь, может, и этот получил приказ шпионить за мной, и доложит по инстанции».
Перовский: Быть может, быть может!
Анна Никитична: И что же Вы, ваше превосходительство, как поступите в оной ситуации.
Перовский: Как и надлежит мне, генерал-губернатору Перовскому поступить, милейшая Анна Никитична! Отвечу … деньков эдак через 30, дескать, депешу получил, но, однако лицо, интересующее Вас изволило отбыть три недели тому назад. А так же делом своим почитаю доложить, что поездка его в Оренбургский край не имела другого предмета, кроме нужных ему исторических изысканий. А сейчас простите великодушно, господа, кое-какие неотложные дела накопились. Меня ждет в кабинете обер-секретарь. Отдыхайте, а меньше чем через четверть часа я к вам присоединюсь вновь.
Александра Васильевна: Ну, на четверть часа, мы вас отпускаем, голубчик Василий Алексеевич. Но не заставляйте нас томиться дольше. Мы будем скучать. Перовский уходит, женщины возвращаются к своим занятиям, мужчины беседуют.
Аксаков: Ну что ж, Владимир Иванович, расскажите о делах губернских.
Даль: А что дела? Дела идут, слава Богу! Хоть и поход Хивинский нам не удался, но договорились мы с тамошним ханом полюбовно. Так что земли мы более не делим, а занимаемся вольной торговлей. И им польза – и нам выгода. И от того благодарностей множество от тамошних купцов имеем.
Зам: Подумать только, пойти на некоторые уступки и дело сделано. Как не могли прежние губернаторы к этому придти.
Плещеев: Так, времена были другие. А нынче купечество в силу входит.
Даль: А Вы заметили, господа, что национальной розни предел наступил. Поверьте, я много езжу по губернии, и просто диву даюсь, в одном селе мирно уживаются и украинцы, и русские, и белорусы, и татары… удивительно, господа.
Аксаков: Я это еще в своем Аксаково наблюдал. Соседи-то мои, татары да башкиры. И земли эти их исконные. А глядишь – нет розни никакой.
Шевченко: А где же ваша усадьба находится, Сергей Тимофеевич?
Аксаков: Дак, прямо на реке Бугуруслан и стоит. Я сейчас повесть пиши, господа, «детство Багрова внука». Конечно же про себя и про детство свое в родном имении прошедшее… а какой видной фигурой мой дед был.
Даль: Не откажите Сергей Тимофеевич, прочитайте кусочек.
Аксаков: Ну, что ж, не буду отрицать, что и сам вам читать хотел.
Читает отрывок из «Детство Багрова внука». Хоровод.
Зам: Ох, и чудно, Сергей Тимофеевич, дивлюсь я вашей прозе. Не читается она у Вас, а видится и слышится, будто сам я в вашем имении, раскрывши рот, дворовых девок слушал, а одна, будто, даже подолом сарафана меня задела.