Даль: Да, изумительно, господа. Не устаю повторять – удивительный край оренбургский. И все мы тут по разным причинам, а вдохновение в каждом из нас свои всходы дает и не суть важно чиновник ты или ссыльный.
Плещеев: О, как Вы правы Владимир Иванович. Мне так понятны чувства ссыльного, коим я являюсь. Вы ведь знаете, как государь жестоко обошелся с нами, Петрашевцами: я и Достоевский были подвергнуты гражданской казни. Чего стоили нам эти несколько минут на эшафоте…
Даль: Да, уважаемый Алексей Николаевич, казнь Петрашевцев, как и расправа над декабристами лягут черной страницей в книгу истории России.
Плещеев: Я был сослан в Оренбургский отдельный корпус рядовым. Эшафот сменился солдатчиной, муштрой, закованной в кандалы. На второе губернаторство приехал Василий Алексеевич Перовский. Признаться я был обескуражен этим. Ведь именно он, Перовский возглавил военно-судную комиссию по делу Петрашевцев. Но что такое Перовский – вы знаете. Да к счастью, помог и приезд моей матушки, которая знакома с Василием Алексеевичем, да привезла с собой письма от некоторых влиятельных людей. Чего ей это стоило! И вот ваш покорный слуга, рядовой Плещеев стал получать приглашения посетить дом губернатора. Ведь здесь собирается такое множество интересных личностей и свободных, и ссыльных.
Перовский: Да, господа, кого только судьба сюда не забрасывала. Кто-то сетует на то, что край наш ссыльный, а я то и рад тому. В Петербурге столько впечатлений не имел от встреч, сколько здесь, в степном крае оренбургском.
Шевченко: Отвлеклись Вы, господа. Плещеев поэт, вот пусть и почитает.
Плещеев: С превеликим удовольствием, господа, только извольте выслушать небольшую предысторию сию. Как вы знаете, губернатор снова затевает поход на восток, а для меня это единственная возможность вернуть себе офицерский чин. Да, я сейчас унтер-офицер, но это всего лишь старший солдат, а для того чтобы восстановить свое доброе имя я непременно должен принять участие в боевых операциях. Мои размышления на эту тему вы и услышите в моем стихе, кой я так и назвал «Перед отъездом».
Читает стихотворение.
Перед отъездом.
Опять весна! Опять далекий путь!
В душе моей тревожное сомненье,
Невольный страх мою сжимает грудь:
Засветится ль заря освобожденья?
Велит ли Бог от горя отдохнуть,
Иль роковой, губительный свинец
Положит всем стремлениям конец?
Грядущее ответа не дает…
И я иду, покорный воле рока,
Куда меня звезда моя ведет…
В пустынный край под небеса востока!
И лишь молю, что б памятен я был
Немногим тем, кого я здесь любил…
О, верьте мне, вы первая из них!
Я забывал при вас тоску изгнанья
Вам и теперь мой безыскусный стих,
Как сердце дань я шлю на расставанье.
Пусть иногда в раздумья тихий час
Он обо мне заставит вспомнить Вас.
И может быть, вы дружеский привет
Пошлете мне, исполнены участья,
Чтоб, лаской той утешен и согрет,
Мой дух не мог утратить веры в счастье…
Так на чужбине пленнику порой
Отрадна песнь страны его родной!
Весна 1853 года.
Входит Зан с хивинскими купцами.
Зан: Простите великодушно, господа, что я прерываю ваше общение, но к вам, Василий Алексеевич, гости пожаловали – купцы Хивинские.
Все оживляются. В.А. идет на встречу гостям.
Перовский: Проси, проси. Это дорогие гости. Приветствует купцов. Входят девушки. С чем пожаловали, купцы?
Купец 1: Ваше превосходительство, да будет жизнь твоя долгой и счастливой.
Купец 2: Да будет дом твой полною чашей!
Купец 3: Поклон тебе от всех наших купцов за все твои деяния.
Перовский: А что, купцы, довольны вы Караван – Сараем.
Купец 1: О том и говорить хотим. Рады мы, что есть теперь у нас место, где и товаром обменяться мы можем, и голову приклонить, отдохнуть, и воздать хвалу Аллаху.
Купец 2: И все в одном месте… И лавки торговые, и мечеть.
Перовский: Теперь вы товаром своим торговать право полное получили и нашим купцам пути свои открыли. Спасибо и на этом. Чем же торгуете нынче, купцы?
Купец 3: С караваном нашем и шелк, и сукно, драгоценные камни, золото, серебро.
Купец 1: А бухарские купцы тебе, Василий Алексеевич, в подарок ковры прислали да мерлушку на полушубок, чтоб не мерз ты зимою лютой.
Перовский: Ох, спасибо, купцы за заботу, мы все вам рады, и хивинским, и бухарским, и ташкентским. Город наш открыт для торгового люда. Добро пожаловать!
Купец 2: Прими от нас подарок, губернатор! Хлопает в ладоши..
Восточный танец.
Дарья Матвеевна: Нет, господа, что не говорите, а есть что–то таинственное, манящее и завораживающее в восточных танцах.
Александра Васильевна: И я себя часто ловлю на этой мысли, дорогая Дарья Матвеевна. Детство я провела у бабушке в орловской губернии под песни русских девушек, а как услышу пение няньки – калмычки, что за детьми моими присматривает, душа замирает.
Даль: А помните праздник азиатский что вы, Василий Алексеевич, в честь Жуковского устроили. Скачки вокруг холма на лошадях, на верблюдах… и музыка башкирская, и пляска.
Анна Никитична: А колдуна киргизского помните? Змеи…, чай в кибитке…
Перовский: Да, много шуму тогда этот сабантуй наделал, долго молва гремела…
Зан: А я вспоминаю наши польские праздники на милой Родине. На хуторе моего отца часто бывали народные гуляния. Только у нас они случались по осени, когда весь урожай был собран. И сейчас осень.… И опять будет весело, только без меня… Третьего дня получил письмо от Мицкевича.
Наталья Николаевна: Просто письмо? Или со стихами?
Зан: Ну разве Адам может без стихов? Конечно, он прислал мне несколько своих опусов.
Наталья Николаевна: Ну так читайте же скорее, читайте!
Зан читает стихотворение Мицкевича.
Песня странника
Расцвели деревья снова,
Ароматом дышат ночи;
Соловьи гремят в дуброве,
И кузнечики стрекочут.
Что ж, задумавшись глубоко,
Я стою, понурив плечи?
Сердце стонет одиноко:
С кем пойду весне навстречу?
Перед домом, в свете лунном,
Музыканта тень маячит;
Слыша песнь и отзвук струнный.
Распахнул окно и плачу.
Это стоны менестреля –
В честь любимой серенада;
Но душа моя не рада:
С кем ту песнь она разделит?
Сколько муки пережил я,
Что уж не вернуться:
Не доверить дум другому,
Только лишь немой могиле.
Стиснув руки, тихо сядем
Пред свечою одинокой;
Толи песню в мыслях сладим,
Толь перу доверим строки.
1832 год.
Зан: Если бы знали, господа, как я скучаю по своей милой Польше. Кто бы знал, что мой невинный памфлет в адрес российского Государя обернется несколькими годами оренбургской ссылки.
Аксаков: Но согласитесь, для Вас эти годы не пройдут бесцельно, и многие горожане будут помнить Вас добром, когда Вы вернетесь на Родину.
Перовский: Да, господин Зан, я благодарен Вам за неоценимую помощь в создании Неплюеского музея, смотрителем коего Вы являетесь. Господа, музею сему в нынешнем году своеобразный юбилей. Я хочу сделать Вам подарок, дорогой Томаш.
Вальс под музыку Шопена.
Зан: Благодарю Вас, господа, я тронут и растроган. Шопен … в его музыке сама Польша. Как жаль, что его не стало.
Шевченко все время рисует.
Даль: Но музыка его жива, дорогой Томаш.
Анна Никитична: Подходит к Шевченко. Тарас Григорьевич! Вы весь вечер отмалчиваетесь, надеетесь на то, что останетесь незамеченным?
Шевченко: Да нет, отчего же, публика собралась интересная, есть где моей кисти разгуляться.
Плещеев: Ах, милая Анна Никитича, оставьте Тараса, ему наконец-то позволено и писать, и рисовать. Он никак не может остановиться.
Шевченко: А я рисую и слушаю Вас, господа. Вы вот вспоминаете каждый о свой родине. Александра Васильевна вспоминала Орловщину, Томаш – Польшу, а я тоскую по Украине, по ее подсолнухам, по сандалам, задушевным песням и веселым пляскам, по моей ридной украïнской мове.
Даль: Эх, Тарас Григорьевич, будь Вы свободнее в передвижениях, я бы вас свозил в Новоюлдаску, вы бы там песен своих украинских наслушались бы и гопака бы наплясались.
Наталья Никитична: Владимир Иванович, да не рвите вы ему душу, куда же он поедет, подневольный человек.
Аксаков: Тарас Григорьевич, все хочу вас спросить как собрата по перу, от чего ваши стихи такие безрадостные и мрачные, столько в них обреченности и беспросветности.
Шевченко: А их мне жизнь моя напевает. Какая мне радость, у бывшего холопа и нынешнего ссыльного.
Шевченко читает стих.
Самому чудно. А де ж дiтись?
Що дiяти i що почать?
Людей i долю проклинать
Не варт, ïй-богу. Як же жити?
На чужинi на самотi?
I що робите взапертi?
Якби кайдани перегризти,
То гриз потроху б. так не тi,
Не тi ïх ковалi кували,
Не так залiзо гартували,
Щоб перегризти. Горе нам!
Невольникам i сиротам.
В степу безкраïм за Уралом!
(Орська крiпость 1847)
Шевченко: Говорят на театре нынче Гоголь ставится, и вместе с актерами именитыми дети играть будут…
Плещеев: Истинная правда, Тарас, только дети эти не роли разыгрывать будут, а только танцевать, но Мария Алексеевна сказывала, зрелище будет необычайное. Тарас, чтоб тоску и грусть твою развеять, упросил я Марию Алексеевну позволить этих танцоров сюда зазвать.
Дети выходят танцевать гопак. После танца все актеры выходят на финальную песню.
На Европу и Азию нас не дели.
На уральскую землю однажды ступи:
Посмотри как врываются в город бураны,
Как стучаться метели в оконные рамы –
И тогда ты поймешь, что живем мы в степи.
Не найдешь ты просторов таких никогда, -