Некоторые экономисты вообще стояли на позициях полного отрицания товарного производства и денежного обращения в стране. Подобная теория являлась предельным выражением централизации и контроля, когда вся экономика базируется на натуральных вещественных показателях, на разнарядке, и вместо денег существуют какие-либо учетные документы, к примеру карточки.
И лишь часть экономистов все-таки говорила о необходимости хотя бы элементов мотивации к труду у работников, поскольку они еще не достигли того уровня высокой сознательности, которая будет при коммунизме, когда каждый будет отдавать обществу по способностям, а получать по потребностям.
Таким образом, призывала эта группа экономистов, нужно использовать некую реформу материального стимулирования и отдельных работников, и предприятий, но лишь только для того, чтобы улучшить функционирование отдельных звеньев экономики в рамках той жесткой иерархической централизованной плановой системы, которая выстраивалась в течение многих лет. Так что сам факт существования административно-командной системы не подвергался сомнению российскими экономистами практически до конца 80-х годов. При анализе ситуации они исходили из того, что эта система обладает именно тем набором черт, о котором говорилось выше.
Самое удивительное, что и западные исследователи-экономисты почему-то долгое время точно так же трактовали административно-командную систему. Возможно, здесь сыграла роль их недостаточная информированность о реальной жизни в СССР. А может быть, им было просто удобно полностью отрицать наличие элементов рынка и в советской системе. Идеологическая борьба Запада во времена холодной войны строилась на подчеркивании преимуществ капитализма перед социализмом: считалось, что рыночная либеральная экономика, конкуренция, свободное ценообразование — якобы типично капиталистические явления.
На самом деле в отличие от таких стран, как, скажем, Китай или Северная Корея, где действительно были реализованы предельно социалистические системы, в СССР ситуация обстояла не совсем так. Это явление очень долго не замечали западные исследователи, продолжая говорить о советской экономике исключительно как об административно-командной. В отличие от Северной Кореи, где подобная система существует до сих пор, в Советском Союзе задолго до его распада начались процессы, совершенно не совместимые с существованием социализма и планово-централизованной экономики и распределения.
Теневая экономика на Западе и в России
Проникновение капиталистических, рыночных элементов в советскую систему выразилось прежде всего в таких явлениях, как теневая экономика, связанное с ней имущественное расслоение, появление понятия «нетрудовые доходы». Возникла система так называемых неформальных управленческих взаимодействий, в которой существовали разного рода скрытые договоренности между субъектами хозяйствования, которые никак не отражались в утвержденных на высшем уровне планах. Эта система включала в себя такие понятия, как «бюрократический бартер», «административная валюта», «группы влияния», «лоббизм», «неформальная структура в экономике»; она базировалась на принципе натурального товарообмена «ты — мне, я — тебе».
Все это начало зарождаться довольно давно, поэтому затруднительно сказать, в какой момент в жестко централизованной плановой системе возникли все эти явления. Некоторые исследователи говорят, что это произошло в эпоху Брежнева: после сталинской предельной централизации власти возникла обратная тенденция, и партия начала мириться с разного рода «негативными явлениями». Фактически эти явления были своего рода рыночным механизмом, только очень уродливым рыночным механизмом, который выполнял компенсаторную функцию. Он дополнял административно-командную систему, действительно являясь ее тенью, и в этом смысле советская система была в той же степени административно-командной, в какой она была и теневой.
Почему западные исследователи не обратили на это внимание? Этому может быть как идеологическое объяснение, так и другое — непонимание сущности отношений внутри советской системы. Когда западные исследователи обращались к своей собственной теневой экономике, они видели лишь некий сектор, который просто «сожительствует» с официальной экономикой. В этом небольшом по объему секторе сосредоточена различного рода нерегистрируемая деятельность, с которой не платятся налоги. А объем теневого сектора, в свою очередь, зависит от того, насколько силен контроль налоговых органов и насколько развита экономика данной страны. Понятно, что чем больше информационная прозрачность и чем лучше организована налоговая служба, тем меньше масштабы теневой экономики. В развитых капиталистических странах она, как правило, не играет такой важной роли, как у нас в советские годы. На Западе речь идет просто о нарушении законов определенной группой лиц, причем все понимают, что какая-то часть доходов всегда будет скрываться от налогообложения и невозможно достичь ситуации, когда вся экономическая деятельность будет полностью под контролем государства.
Это является допущением, своего рода платой капитализма за существование в целом свободного рынка — в либеральных экономических условиях всегда кто-то будет недоплачивать налоги и пытаться манипулировать рынком. Просто в какой-то момент это оказывается либо опасным, либо невыгодным.
Совсем другое дело было в СССР. В Советском Союзе теневая экономика вовсе не соседствовала с официальной экономикой, а вживалась в нее, становилась ее кровеносной системой, мозгом, ядром. В какой-то момент теневые явления в экономике России стали определяющими для ее дальнейшей эволюции. Это произошло именно потому, что номенклатура в какой-то момент почувствовала, что так называемое золото партии, которое находится у нее под постоянным контролем, может приносить реальную прибыль. С начала репрессий 30-х годов и до 50-х годов, до самой смерти Сталина, высшие чиновники жили в постоянном страхе. Но с началом хрущевской оттепели они стали понимать, что пока «золото партии» у них в руках, нужно использовать свою власть над этой гигантской корпорацией, чтобы потом не быть простыми пенсионерами. Наверное, именно в этот момент они начали пытаться каким-то образом присваивать часть капитала.
Мифы сталинской экономики
Но все же, когда появилась в СССР теневая экономика? Согласно распространенной точке зрения, она возникла в 50-х годах, а при Брежневе расцвела пышным цветом. Говорят, когда Хрущеву в первый раз доложили о хищениях и коррупции, он очень удивился, сначала даже не мог поверить, а потом повел с ними решительную борьбу. Борьба эта заключалась в жестких административных санкциях, уголовном преследовании и т.п. Догадывался ли Хрущев о том, что уже творилось за фасадом устремленной к коммунизму экономики, имел ли представление о масштабах некоторых явлений, не укладывавшихся в экономическую схему марксистско-ленинского социализма? Если действительно даже не догадывался и действительно был поражен, когда узнал, то можно лишь удивляться близорукости этого политического лидера либо излишней заботливости его окружения, оберегавшего главу государства от нервных потрясений.
Однако вопрос этот не праздный. Если сталинский социализм избежал коррупции и хищений, а хрущевский — нет, то не кроется ли здесь парадокс? Ведь очень важно ответить на вопрос, действительно ли военный коммунизм, уравниловка, командный стиль и идеи страны-фабрики исключают теневые явления? Может быть, сталинизм был просто реакцией на бесконтрольную экономику и средством борьбы с ней, причем борьбы успешной?..
Особенно это важно сегодня, потому что сейчас в нашей стране снова возникает вопрос, в какой степени государство должно вмешиваться в экономику и контролировать деятельность субъектов хозяйствования, главных участников экономического процесса. Очень важно сейчас избежать перекоса и повторения прежней ситуации, не дать возможности снова установить тот самый тоталитарный режим или воспроизвести административно-командную систему.
Тезис, что сталинизм дает возможность бороться с бесконтрольностью в экономике, может повлиять и на сегодняшнюю оценку экономической ситуации. Этот тезис может использоваться некими силами в политической борьбе, в пропаганде значительного усиления влияния на экономику государства и контролирующих органов. Именно поэтому очень важно посмотреть, что же было на самом деле в это время в советской системе. При ближайшем рассмотрении сталинская уравниловка оказывается всего лишь фикцией. На самом деле в те годы
наблюдалась весьма значительная дифференциация доходов. Сталинская система держалась не только на расстрелах, но еще и на подкупе конкретных людей, блоков, социальных групп, иначе бы она вообще не смогла существовать. Волюнтаристическая оценка человека по социальному статусу, а не результатам труда позволяла номенклатуре получать нетрудовые доходы. Раз существовали официальные нетрудовые доходы, то вполне могли существовать и механизмы компенсации, то есть доходы трудовые, но не официальные. Были деформированы закон стоимости, народнохозяйственные пропорции, аппараты и инструментарии планирования, нарушены системы информации, учета и контроля.
Экономическая модель сталинизма с виду была тоталитарной (в политике) и административно-командной (в экономике), а на деле могла не являться таковой. Мы не можем исключить существование теневых явлений и в тот период — при тотальном извращении информации нельзя ничего с уверенностью утверждать. Центральные экономические органы (статистические прежде всего) вследствие искажения отчетности уже с конца 20-х годов не имели представления о реальных хозяйственных проблемах. По расчетам многих экономистов, оценки национального дохода были завышены в несколько раз. Искажение информации рассматривалось как агитационно-пропагандистское средство, то есть носило идеологический характер.