Нарождение частного капитала и новой буржуазии
В середине 60-х годов произошла новая качественная деформация отношений собственности. Полицентризм стал двояким. Наряду с оформившимися кланами распорядителей и пользователей, напоминавшими средневековых феодалов, появились целые стайки и коалиционные союзы подпольных миллионеров, дельцов теневой экономики. По аналогии со средневековьем их можно классифицировать как народившийся и оформившийся параллельно с феодальными поместьями частный капитал. Купец, промышленник, финансист стали все чаще и настойчивее заявлять о себе.
Третий этап разложения общенародной собственности, продолжающийся до сих пор, был ознаменован наступлением буржуазии нового рода, требующей признания ее прав и интересов. Возникла еще более усложненная структура силовых центров, в которой уже пересекались и постепенно сливались, поглощая друг друга, различные неформальные группировки. Стали повсеместным явлением скрытые (а порой и открытые) изъятия из общественной собственности, развились новые взаимоотношения самих центров силы, мафиозных кланов, неформальных группировок. Каждая из таких группировок состояла уже не только из бюрократического аппарата, чиновников-монополистов, но и включала в себя деятелей теневой экономики, игравших все более заметную роль. Появились определенные лобби во всех органах власти разных уровней и возможностей.
Практически это лобби, эти политические кланы, эти центры силы, которые образовались в результате деформации общенародной собственности, и привели к распаду Советского Союза. Многие центры силы, политические кланы имели четко выраженную региональную направленность, примеру, узбекский клан (и соответствующее «узбекское дело»). Также сформировались мощные подпольные кланы в других среднеазиатских республиках, на Кавказе, своя система центров силы оформилась и на территории России.
В какой-то момент эти группировки вынесли свои противоречия в публичную политику, что в результате привело к краху СССР. В дальнейшем все эти явления воспроизвелись уже в экономике России и трансформировались в нынешнюю ситуацию, а именно — в систему олигархических групп, которая очень сильно напоминает ту систему, которую когда-то взялись трансформировать реформаторы.
Дисбаланс в инвестиционных процессах
Особенно интересно действия всех этих сил манифестируются в инвестиционном процессе. Именно дисбаланс инвестирования и реальных направлений развития общества порождал в свое время все негативные тенденции и различные проблемы, типичные для нашего общества. Каковы же формы дисбаланса инвестиционного процесса?
В первую очередь, при воздействии на центральные планирующие органы целого комплекса противоречивых групповых интересов текущие потребности обязательно доминируют над стратегическими. Иными словами, воздействие силовых точек приводит к тому, что в первую очередь финансируются выгодные для той или иной группировки объекты. При этом, если в план искусственно продвигается объект, скажем, группировки «А», то группировка «Б» утроит свои усилия, чтобы компенсировать успех соперника продвижением собственных объектов. В результате все капиталовложения оказываются кому-то выгодными, но не с позиций народно-хозяйственной эффективности, а с позиций личной выгоды, которая почти всегда противоречит народно-хозяйственной эффективности.
В условиях действия лоббистских групп практически никогда не будут доминировать стратегические интересы. Лоббисты по самой своей сути не способны решать вопросы стратегического развития и обеспечения долговременных приоритетов в планировании. Это просто невозможно. И опыт, накопленный в СССР, является очень хорошей иллюстрацией для сегодняшней российской экономики, поскольку даже в условиях доминирующего централизованного планирования и государственного регулирования согласование интересов неформальных групп, регионов, ведомств, предприятий различных уровней приводило к тому, что текущие интересы преобладали над стратегическими. Даже тогда доминировали интересы не пятилетние и десятилетние, а рассчитанные на ближайшую перспективу. Что уж говорить о дне сегодняшнем, когда партии интересов только усилились, неформальные группы превратились в формальные олигархические структуры и, естественно, текущие потребности стали доминировать над стратегическими целиком и полностью.
Особенно ярко это проявлялось в свое время в строительстве. По оценочным показателям так называемый вал оборачивался длительным развитием этой отрасли, которая вообще не имела какой-либо связи с понятиями производительности, эффективности. Строительство являлось на тот момент одним из каналов «выкачивания» живых денег — через завышение сметной стоимости, бесконтрольность затрат, произвол подрядных организаций в сочетании с централизованно расписанными, а точнее, разобранными потоками материальных ценностей. Все это делало инвестиции в этой сфере независимыми от прибыли, рентабельности и фондоотдачи.
Ряд этих явлений можно проследить и сегодня. Если задаться целью проанализировать стоимостную структуру строительного сектора в современной экономике, то можно прийти к выводу, что совокупная стоимость строительных объектов уже давно превышает реальный потребительский спрос. Тем не менее объекты продолжают возводиться, и мы видим, что опять никакой тенденции к снижению цен или к сокращению издержек нет. Спрос практически тоже не учитывается. Опять идет достаточно мощный инвестиционный процесс, который оторван от реальных потребностей общества. Так что в этой сфере также мы можем провести ряд интересных аналогий.
Инвестиционный дисбаланс проявлялся не только внутри отдельной отрасли как отклонение от оптимальной линии ее развития, но и как заведомо направленный выбор структуры отрасли и занижение темпов роста. Общая оторванность капитальных вложений от их обоснования позволяла в свое время существовать отраслям и ведомствам-паразитам, не вносящим вообще никакого вклада в совокупный общественный продукт. Некоторые отрасли превращались в своеобразный механизм выкачивания средств, либо представляли собой непосредственное поле для хищений (например, бывший Госкомнефтепродукт, транспортные структуры), либо создавали благоприятные возможности для деятельности смежных производств на нелегальной основе. Анализ методики и практики капитальных вложений, динамики инвестиционного процесса приводит к выводу о его неуправляемости. Можно с полной уверенностью констатировать, что главная беда как административно-командной системы, так и встроенной в нее теневой экономики не в том, что они способствуют дифференциации доходов, возникновению паразитирующих элементов, незаконного присвоения. Это было бы полбеды. Основную опасность представляют бесконтрольность хозяйственных процессов и полное игнорирование интересов повышения эффективности общественного производства. Теневая экономика оказывает парализующее действие на народно-хозяйственный комплекс, полностью деформируя структуру производства и распределения, и не дает возможностей для управления. Как можно управлять экономикой, когда существует внутренняя система антистимулов, когда неизвестно, куда исчезают ресурсы, средства, трудозатраты, когда скрыты интересы реальных участников производства и нельзя поручиться за объективность экономических показателей? Все это абсолютно актуально и сегодня, поскольку теневая экономика с советских времен лишь развилась и сегодня составляет уже не 20%, а более 50%. Все понимают, что финансовые расчеты предприятий и организаций в сегодняшней экономике России в значительной степени являются теневыми и неучтенными. Так что теневые процессы за постсоциалистический период просто приобрели некоторые своеобразные черты.
Интересно провести еще одну аналогию. Мы видим, что хаос необходим теневой экономике для ее существования. Теневая экономика не заинтересована в ликвидации хаоса, бесхозяйственности, а наоборот, стремится к их сохранению, ведь для того, чтобы расхитить какие-то средства, зачастую надо обеспечить невыгодные вложения государства и невыгодные экономические действия государства на гораздо большие суммы. Это ярко проявлялось во время экономических реформ в России, во время «шоковой терапии» и приватизации. Экономический ущерб от этих действий был гораздо больше, чем реальная прибыль участников процесса, что еще раз доказало старую истину — для того, чтобы украсть миллион, к сожалению, необходимо пустить на ветер 100 миллионов. Этот принцип теневой экономики действовал в советское время, очень ярко проявился в эпоху экономических преобразований начала 90-х годов и впоследствии продолжил существовать в эпоху появления олигархов. В советское время обычной практикой являлось, например, строительство заведомо ненужных объектов; строительство по объективным причинам растягивалось на десятилетия, а неподалеку создавалась сеть цехов, выпускающих из наворованных здесь же материалов дефицитные товары, как правило, потребительские или нового производственно-технического назначения. Чтобы удобнее было списывать затраты, расхищать ресурсы, запасаться сырьем и занижать планово-экономические показатели, нужно было организовать заведомо невыгодные производства и создать уродливую отраслевую и территориальную структуру. В ситуации, когда были распространены «незавершенка», «долгострой», существовали сверхнормативные запасы и даже целые ведомства, через которые проходило списание денег, наподобие Минводхоза. Невозможно было подсчитать, какая часть денег обеспечена, а какая не обеспечена товарной массой, какое реальное количество ресурсов материализовалось в «стройках века», а какое осело в карманах предприимчивых хозяйственников. Когда надо было списать миллионные потери, заранее подбирались ведомства и регионы, через которые эти миллионные потери должны были быть проведены.