Самозванство это стремление, не отрекаясь от смысла божественного, отказываться от навязывания религии как доминирующего способа поиска высшей нравственности. Этот новозаветно-гуманистический переход от религиозности к безрелигиозности в вере, начавшийся в Новом завете, в русской литературе начался с творчества Пушкина и Лермонтова. Наиболее ярко в XIX в. проявился он в мышлении Тургенева, увидевшего Христа в каждом человеке. Из писателей XX в. наиболее ясно и радикально в этом направлении мыслил Б. Пастернак: «До сих пор считали, что самое важное в Евангелии нравственные изречения и правила, а для меня самое главное то, что Христос говорит притчами из быта, поясняя истину светом повседневности». Без безрелигиозного света повседневности как без основания нравственности, по Пастернаку, нет истины – пушкинско-лермонтовская медиация в XX в., пробиваясь сквозь тернии религиозной церковности и народнической партийности к людям, продолжается в логике мышления великих поэтов, писателей, художников.
Медиационный поворот в русской литературе происходил непоследовательно, прерываясь инверсионными рывками назад, то – к сакрализации сложившихся религиозных стереотипов, то – к сакрализации крестьянской патриархальной общины и «маленького человека», оправданию соборного, революционного нравственного идеала. В ходе этих инверсионных откатов великие русские писатели интерпретировались то как православные писатели, то, как предтечи народного гнева за социальное освобождение русского народа от гнета самодержавия.
Но великая русская литература, не отказываясь ни от религиозности, ни от народничества, не является ни религиозной, ни народнической. Она по духу своему, в основном, либеральна, потому что защищает личность в человеке. Опыт веков показал, что она является наиболее устойчивым основанием либерализации русской культуры. Либерализм в экономике, политике, государственном строительстве на протяжении всей истории России как быстро вспыхивал, так же быстро и исчезал. Лишь художественная литература, несмотря на репрессии писателей, оставалась и остается устойчивым основанием либерального духа и стабильной формой неполитического либерализма в России, либеральным анклавом, либеральной мутацией, специфическим еретиком и самозванцем в культуре России. И в основе ее либерального самозванства лежит медиационная, богочеловеческая, новозаветно-гуманистическая, личностная тенденция, все более характерная для развития мировой культуры.
Сегодня, когда на развалинах ленинизма происходит попытка выстроить философию литературы как некоторую систему взглядов и методологии анализа русской культуры, надо очистить оценки творчества русских писателей от религиозных и народнических искажений.
Сделать это призвана культурология.
Глава 2. Творчество Лермонтова как культурологическая проблема.
Критика человека. Личность и социальная патология.
О русской культуре принято писать патриотично. Пусть религиозно, атеистически, с народническим, авторитарным, либо личностным уклоном, анализируя отдельного человека, общество, либо русский народ, но с благоговейным придыханием.
Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Гончаров, Тургенев, Достоевский, Чехов, Булгаков, Пастернак, Ерофеев представляют другую тенденции. Ее можно назвать критикой русской культуры, критикой засилья в ней архаики, слабой способности русского человека к рефлексии, переосмыслению, изменению себя, к развитию. Критическая тенденция, начавшаяся в художественной литературе, почти не получила отражения в литературоведении. На литературно-критический анализ в XIX-XXI вв. оказывают сильное воздействие религиозный и народно-революционный патриотизм, в которых господствуют соборность, авторитарность, идеологизированная заданность, политизированность. Попытки понять писателей с позиции ценности личности предпринимаются (В. Кантор, Б. Сарнов). Но эти попытки до сих пор не поднялись до уровня теоретического осмысления логики писательского мышления, до сих пор у нас нет философии русской литературы, нет концепции и набора понятий, через которые можно было бы анализировать динамику русской литературы как форму поиска личности. Одним из основных понятий, с помощью которого можно было бы системно анализировать критическое творчество Лермонтова, является «социальная патология».
Сегодня, когда о русской культуре пишут критически, то не доводят критику ее неэффективности до диагноза о патологической раздвоенности между смыслами старого и нового и неспособности преодолеть эту раздвоенность как социальной болезни. Этот редкий диагноз обычно тонет в правильном выводе о том, что личность в России принижена господством коллективно-патриархальных, соборных отношений. Но разговор о патологии, патологичности русской культуры все-таки возможен, если он строится на выводе о приниженности ценности личности в России как результате ее глубокой внутренней раздвоенности.
Опираясь на дуальную оппозицию «Бог – человек», можно выделить три методологических аспекта в лермонтовской критике социальной патологии:
1. Поэт разделил с пророками и авторами Библии чувство отчаяния от невозможности преодоления разрыва, пропасти между смыслами Бога (всеобщего) и человека (единичного) на основе потусторонности первого и посюсторонности второго и, ища альтернативу, встал на путь анализа богочеловеческого смыслового пространства («сферы между»). Тем самым он создал, по существу, новое направление в литературном мышлении – безрелигиозный анализ человеческого в человеке, смысл личности и социальной патологии, сутью которого является взаимоотталкивание/взаимопроникновение логик инверсии и медиации.
2. Поэт положил в основу своего мышления представление о необходимости человека изменяться, изменять типологию своего мышления. Мерой изменения является способность понять смысл личности, то есть смысл человека, действующего самостоятельно, выстраивающего поведение на основе личного сценария, и на этой способности как на новом основании способность самому формировать новую меру. Таким образом, основанием социальной патологии, по Лермонтову, является слабая нацеленность человека как субъекта культуры на самокритику, самоизменение, саморазвитие и, следовательно, слабая способность обновлять меру своего развития.
3. В основе мышления поэта находится представление о господстве, засильи традиционности в культуре. Основанием социальной патологии, по Лермонтову, является, следовательно, слабая способность культуры к выходу за рамки традиционности в меняющихся условиях и поиску адекватной меры этого выхода. Отсюда один из основных образов поэта - идея «дряхлеющего мира», идея патологических старцев, охраняющих дряхлеющий мир, и идея медиационной личности – еретика и самозванца, пытающегося изменить этот патологичный и дряхлеющий мир.
Личность и социальная патология как проблема противостояния и взаимопроникновения противоположных смыслов встречается во многих произведениях поэта. Она иногда упоминается одним штрихом, как, например, в стихотворении «Памяти А.И. Одоевского». В других произведениях она основная.
У Лермонтова есть образы «несостоявшейся личности» (Печорин), «заснувшей личности» (Поэт из стихотворения «Поэт»), «состоявшейся и поэтому гонимой личности» (Поэт из стихотворения «Смерть поэта» и Пророк из стихотворения «Пророк»), «личности, победившей в борьбе с социальной патологией, образ потомка-гражданина» (Потомок-гражданин из стихотворения «Дума»), «личности, пытающейся построить общество личностей, но терпящей поражение» (Демон из поэмы «Демон»). Эти образы несут в себе определенную социальность. Общим в лермонтовском анализе является оценка русского общества с позиции необходимости изменить свой тип, воспроизводственную логику культуры, общества, человека. Это анализ модерна, рождающегося в России, начиная с эпохи Петра I. Поэтому основной конфликт в лермонтовском анализе это конфликт между двумя типами культуры. Одним из оппонентов в лермонтовском конфликте является российская патриархальная общинность, рождающая имперскость и изуродованная патологической раздвоенностью между соборно-авторитарными стереотипами в менталитете и ценностями личности, неспособностью синтезировать эти начала в новых формах культуры. Другим оппонентом у Лермонтова является принцип личности, сама личность, общество личностей, которое в России еще не родилось, но родится и будет.
Для анализа лермонтовского анализа проблемы «личность – социальная патология» я отобрал роман «Герой нашего времени», стихотворения «Поэт» (Отделкой золотой блистает мой кинжал»), «Смерть поэта», «Пророк», «Дума», поэма «Демон», стихотворения «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова», «Выхожу один я на дорогу», «Не смейся над моей пророческой тоскою», «Не верь себе» и некоторые другие, которые органично вписываются в проблематику перечисленных. Всего – 49 произведений. Я остановился на них не только в силу их тематической близости. Они близки друг другу методологически. Их сближает попытка анализировать проблему «личность – социальная патология» через дуальную оппозицию смыслов «Бог – человек». Во всех этих произведениях так или иначе чувствуется некое межполюсное смысловое богочеловеческое пространство, в котором человек либо застревает в неспособности преодолеть противоречия в себе, маскируя свою патологическую раздвоенность, либо успешно преодолевает противоречия и становится личностью, способной формировать новые смыслы.