В романе «Герой нашего времени» (1840) Лермонтов анализирует способность русского человека стать личностью через его попытку встать над русской культурной спецификой, выделиться из нее, изменить свой тип культуры. Основной вопрос романа - «способен ли русский человек стать личностью на традиционном, то есть патологически раздвоенном культурном основании?». Своего героя, застрявшего между статикой и динамикой, поэт назвал нравственным калекой. Самоанализ Печорина как анализ попытки человека стать личностью с беспредельной тоской раскрывает… его неспособность жить.
В стихотворении «Поэт» («Отделкой золотой блистает мой кинжал») (1838) Лермонтов убежден, что личность в России еще не выделилась из общества в такой степени, чтобы формировать новую социальность. Если общество спит, то с готовностью спит и личность. Спящее российское общество – символ смерти личности в России. Но спящая личность – символ того, что спящее общество никогда не проснется. Лермонтов спрашивает – когда же личность в России перестанет быть конформистской и станет протестной, перестанет трусливо спать и станет мужественной, перестанет ждать приглашения к тому, чтобы сказать новое слово, и станет самозваной – «Проснешься ль ты, осмеянный пророк?.. ». Очнется ли Россия, от патологического сна? - в этом вопросе Лермонтова пафос проблематики русской культуры в постановке Лермонтова, стихотворения «Поэт» и всей русской литературы. В поставленном вопросе проглядывают контуры альтернативы – нужен ветер перемен, надо по-новому мыслить, говорить, жить, принимать решения, необходимо повышение способности по-новому анализировать, чтобы успешно бороться с социальным сном как патологией, нужен новый тип культуры.
В стихотворении «Смерть поэта» (1837) уровень культурно-исторических обобщений очень высок. Личность в России всегда еретик и самозванец, и ее попытка выйти на передний план общественной рефлексии в обществе, в котором господствуют «свободы, гения и славы палачи», всегда кончается гибелью. Лермонтов обвиняет «прославленных отцов», известных своим раболепием, подлостью и всегда убивавших гениев России, и их «надменных потомков» – своих современников, убивших Пушкина, то есть обвиняет русскую культурную традицию, преследующую, убивающую личность. Из финала стихотворения видно, что общество в России всегда гнало суд, правду, творчество, личность, всегда было тоталитарным. Вместе с тем, Лермонтов верит, что имперскость и патология в России погибнут, а личность победит. Но если это так, то горестные попытки поэта понять поведение Пушкина - «Зачем он руку дал…/Зачем поверил он…?» - рождают вопрос – неужели путь патологичного общества в личностное будущее всегда будет усеян трупами личностей? А строки о «венце терновом», где палачом являются «Они» - русские люди, ставят и поэта, и нас – русских людей, перед вторым откровением – неужели гибель личности это искупительная жертва русского человека, которую он приносит себе архаичному, чтобы продвинуться на пути к пониманию необходимости измениться и стать личностью?
В стихотворении «Пророк» (1841) Лермонтов анализирует раскол между инновационной личностью и патологичным обществом. Личность это изменяющийся русский человек, еретик и самозванец, патологичное общество это не способные изменяться русские люди. В этом стихотворении территория России, – в идеале единая и неделимая, – явно распалась. Как жить в России, если страну раздирает раскол? Как жить в России, если раскол достиг такой глубины, что даже дети бросают камни в Другого, только потому, что он иной? Как жить, есть жить нельзя? «Пророк» было последним стихотворением Лермонтова. И это были последние вопросы, которые поставил поэт перед смертью. Но есть еще один вопрос, идущий к нам из этого стихотворения - «способен ли русский человек к тому, чтобы противопоставить себя нового себе архаичному, способен ли он преодолеть гражданскую войну смыслов в себе, в своей культуре, обществе, способен ли стать тем, кто в стихотворении назван Пророком?». Этот вопрос обостряется всегда, когда неспособность русского человека преодолеть свою патологию ставит его перед тяжким, кровавым выбором – ценность единой и неделимой территории или ценность личности?
В стихотворении «Дума» (1838) Лермонтов судит современное ему общество и одновременно переносится мыслью в будущее, становясь «потомком» и «гражданином», членом победившего в России гражданского общества, представителем типологически новой, либеральной культуры. И уже с позиции этой новизны он судит старую общинно-имперскую воспроизводственную логику культуры, господствовавшую в России всегда и господствующую в ней сегодня, в XXI в. Этот суд ставит перед нами вопрос - «неужели Лермонтов прав, и мы – русская культура, русский народ – патологичны, дегенеративны и нежизнеспособны, потому что не способны формировать в себе личность? Неужели победа гражданского общества в России возможна только при условии нашей гибели – гибели общества «промотавшихся отцов»»? В «Думе» возникает русский человек как русский народ и как результат тысячелетней дегенерации, дебилизации, вырождения русской культуры, как следствие ее родовой травмы. Поставленные рядом, перечисленные произведения поэта, оставляют впечатления безысходности, приговора, надвигающейся смерти русской культуры. Российское общество патологично, нежизнеспособно, больно, и болезнь неизлечима – основной вывод Лермонтова.
Вместе с тем, лермонтовская рефлексия движется и в ином направлении. В отобранных для анализа произведениях она составляет некоторое единство, из которого складывается Образ альтернативы. Альтернатива социальной патологии формируется через образ личности, Поэта, Пророка, Гражданина, еретика, вольнодумца, самозванца, диссидента, который призван изменить сложившийся тип русской культуры.
В стихотворениях «Поэт», «Смерть поэта», «Пророк», «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова», «Выхожу один я на дорогу» образ личности еще не сформировался как содержательно альтернативный. Личность в них еще фрагментарна, размыта. Но в поэме «Демон» произошел качественный прорыв к идее альтернативы. Логика новозаветного гуманизма, медиации получила конкретные и методологически ясные очертания.
В поэме «Демон» лермонтовский герой динамичен. Меняется. Порвав со сложившейся статикой – с церковным Богом, Дьяволом, людьми, заполнив любовью образовавшийся вакуум смыслов и ощутив себя личностью, он хочет создать вокруг себя общество личностей и жить в этом обществе. Но для этого и Бог, и его ангел (образ церкви), и люди должны начать нести в себе личностное содержание, то есть прекратить жить абсолютами и начать изменяться. А это оказывается невозможным. Никто в русской литературе, ни до, ни после Лермонтова так методологически ясно не ставил задачу изменения типа культуры через проблематику личности. Никто так методологически ясно не ставил и вопрос о выживании личности в России. Основной вопрос поэмы «Демон» –«способна ли русская культура породить в себе цивилизационный потенциал, достаточный для формирования в России общества личностей?» все более становится основным вопросом всей послелермонтовской литературы. Второй вопрос поэмы – «способен ли русский человек понять, что личность формируется в попытке выйти за рамки традиционности в смысловое пространство между господствующими культурными стереотипами и там творить новые формы культуры?» оказывается сегодня в центре дискуссий о том, что является основным вопросом науки о человеке. И третий вопрос поэмы – «может ли русский человек понять, что способность быть личностью является мерой, основанием способности жить в меняющемся мире?» все более оказывается в эпицентре современного философствования, все более погружающегося в материал и логику культуры.
Вопросов много, ответов почти нет. Вопросы эти исходят из рефлексии самого Лермонтова и из рефлексии читателей, скоро уже два века вдохновляемых лермонтовской мыслью. Вопросы, исходящие из творчества Лермонтова, не были бы так жизнеспособны, если бы не содержали в себе ответов. Но эти ответы частичны, не полны, как правило, это догадки, часто они мимоходом называют что-то важное, лишь приоткрывают завесу над истиной, которую пытается освоить российский ум, российская душа. Моя задача понять вектор, логику лермонтовского мышления, двинуться по лермонтовскому пути, чтобы культурологически понять лермонтовские тексты, взять на вооружение лермонтовскую постановку вопросов в анализе русской культуры, прояснить для себя методологию этих вопросов, расширить для себя и читателей поле лермонтовских ответов.
Критика Бога. Вопрошание Иова. Преодоление теодицеи.
Лермонтов велик тем, что вел анализ культуры в самом эпицентре проблематики теодицеи[57]: почему страдают невинные? Зачем? Для чего? Почему всеблагой и всемогущий Бог допускает зло? — Это один из основных вопросов Лермонтова, России и христианского сознания вообще. Этот вопрос содержится в книге Иова Ветхого Завета и всей лермонтовской поэзии. Правомерность такого сопоставления подтверждается не только концептуальной идентичностью вопрошания Лермонтова и Иова, но также текстовыми и сюжетными совпадениями Библии и многих лермонтовских произведений. Взять хотя бы на «Два брата», «Люди и страсти», «Вадим», «Герой нашего времени».