Следует обратить внимание на то, что при заключении недействительной (ничтожной) сделки закон, как правило, нарушают обе стороны. Любая сторона в недействительной сделке вправе требовать восстановления прежнего состояния. Таким образом, закон защищает интересы нарушителей закона и игнорирует интересы добросовестных (третьих) лиц, не соблюдая при этом баланс нарушаемых имущественных интересов[21]. Это было настолько очевидным и стало опасным для оборота, что Конституционный Суд РФ вынужден был принять постановление, в котором высказался, что федеральный законодатель должен предусматривать такие способы и механизмы реализации имущественных прав, которые обеспечивали бы защиту не только собственникам, но и добросовестным приобретателям как участникам гражданского оборота. В противном случае для широкого круга добросовестных приобретателей, проявляющих при заключении сделки добрую волю, разумную осмотрительность и осторожность, будет существовать риск неправомерной утраты имущества, которое может быть истребовано у них в порядке реституции. Подобная незащищенность вступает в противоречие с конституционными принципами свободы экономической деятельности и свободы договоров, дестабилизирует гражданский оборот, подрывает доверие его участников друг к другу, что несовместимо с основами конституционного строя Российской Федерации как правового государства, в котором человек, его права и свободы являются высшей ценностью, а их признание, соблюдение и защита - обязанность государства. Конституционный РФ Суд указал на необходимость при разрешении споров о применении последствий недействительности сделок выяснять, отвечает ли покупатель имущества по второй сделке требованиям, предъявляемым к добросовестному приобретателю в силу ст.302 Гражданского кодекса РФ[22].
Угрозу стабильности гражданского оборота несут и длительные сроки исковой давности по недействительным (ничтожным) сделкам. В свое время Е. Годэмэ писал, что особенно опасной для оборота считается продолжительность сроков исковой давности по искам о недействительности[23]. Осознав данную опасность, российский законодатель сокращает указанные сроки (на момент написания статьи в Государственную Думу внесен соответствующий законопроект).
И, наконец, как показывает уже многолетний опыт практики применения норм о недействительных сделках, обсуждаемый подход малоэффективен в борьбе с нарушением требований законодательства, поскольку количество таких споров растет.
На наш взгляд, практика рассмотрения данной категории дел требует существенной корректировки. Суды должны быть ориентированы на сокращение (либо исключение) случаев признания сделок недействительными и применения реституции, когда это используется одной из сторон сделки либо иными лицам для получения имущественных выгод.
В связи с этим требуется и соответствующая корректировка доктринального определения недействительности сделки.
В юридической литературе нет единого мнения о понятии "недействительности". Обычно к характеристике категории недействительности подходят с позиций анализа оцениваемого ею деяния (качества акта). Обсуждаются вопросы о том, является ли недействительная сделка сделкой или правонарушением и можно ли вообще считать недействительную сделку юридическим фактом. Прежде всего следует рассмотреть последний вопрос.
Традиционно недействительные сделки не относят к числу сделок. Большинство ученых считают правомерность основным элементом сделки как юридического факта, полагая, что отсутствие в конкретной сделке элемента правомерности означает, что возникшее по форме как сделка действие на самом деле является не сделкой, а правонарушением[24].
Анализируя взгляды российских цивилистов на правовую природу недействительных сделок, можно выделить два признака, предлагаемых для обоснования различия в правовой природе действительной и недействительной сделки:
правомерность (неправомерность) действий;
способность их порождать те юридические последствия, на которые они направлены.
Между тем, в литературе убедительно показано, что не все недействительные сделки неправомерны, в некоторых недействительных сделках совершаемые сторонами действия не являются неправомерными. В то же время, по мнению М.М. Агаркова, такие действия не являются и правомерными: "волеизъявление, совершенное лицом, вполне лишенным дееспособности или же временно находящимся в таком состоянии, когда оно не может понимать значения своих действий (ст.31), а также волеизъявление, которое по соглашению сторон совершено лишь для вида и без намерения породить юридические последствия (ст.34), сами по себе взятые, являются действиями юридически безразличными. Они не являются неправомерными, так как не нарушают ни повелений, ни запретов закона. Но они не принадлежат и к числу правомерных юридических действий, так как их совершение не вызывает ни установления, ни изменения, ни прекращения правоотношений. То же следует сказать и по поводу сделок, недействительных вследствие несоблюдения требуемой законом формы[25]. Совершенное в простой письменной форме завещание, не удостоверенное нотариальным порядком, именуется законом сделкой, но не является ни правонарушением, ни правомерным юридическим действием". [26]
Видимо, имея в виду такие сделки, Н.В. Рабинович видела в недействительной сделке "двойную" природу: сделки (по содержанию, форме и направленности) и правонарушения (нарушает норму закона, установленный правопорядок) [27]. В то же время она предлагала считать недействительную сделку правонарушением особого порядка, одним из видов правонарушений в широком смысле этого слова, не совпадающим с теми противозаконными действиями, которые имеются в виду в ст.403-415 Гражданского кодекса РФ 1922 г. (правонарушения в узком смысле)"[28].
Сторонники применения признака правомерности выводят названный признак также из традиционной классификации юридических фактов, в соответствии с которой сделки относятся к дозволенным действиям:
Таким образом, признак неправомерности действительно присущ как недействительным сделкам, так и правонарушениям, однако это разнопорядковый, более низкий по отношению к направленности критерий, что позволяет в системе юридических фактов отнести недействительные сделки к классу сделок, а не правонарушений.
Не имеется безусловных оснований и для признания обязательным признаком сделки того правового эффекта, на возникновение которого она была направлена.
Действующее законодательство не дает оснований для включения в понятие "сделки" вызываемых ею правовых последствий, в том числе именно тех, на достижение которых были направлены совершаемые действия.
Согласно ст.153 ГК РФ (здесь и далее имеется виду действующий Гражданский кодекс РФ, если нет оговорок) под сделками признаются только действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей, т.е. критерием для отнесения действий к категории сделок является направленность действий, а не их результат. Признание действия сделкой не зависит от того, возникли ли из него права и обязанности, которые являлись целью их совершения, важно, чтобы действия имели соответствующую направленность.
В соответствии с легальным определением недействительной сделки (ст.166 ГК РФ) различие между действительной и недействительной сделками заключается в том, что действительная сделка - это сделка, порождающая тот правовой результат, к которому стремились стороны, а недействительная сделка не вызывает желаемый сторонами правовой результат (согласно ст.167 ГК РФ недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью, и недействительна с момента ее совершения).
Имеется ли правовой, а точнее, практический смысл в ином определении недействительной сделки, в том числе через правонарушение (такое мнение поддержано почти всеми современными исследователями данного института) либо в признании недействительной сделки правовым "ничто" (безразличным для права явлением).
Нельзя сказать, что взгляды ученых относительно понятия "недействительной сделки" взаимно исключают друг друга. Различия состоят в том, что одни авторы делают акцент на понимании внешней стороны, имеющей большее практическое значение, другие - на внутреннем содержании (неюридический факт, правовое "ничто"), обосновывая в дальнейшем отсутствие необходимости признания за таким явлением самостоятельных правовых последствий (в частности, реституции).
Представляется, что практическая сторона вопроса является решающей для отнесения недействительных сделок к классу сделок, а не иных правовых явлений, поскольку, например, признак правомерности (неправомерности) выявляется только в результате квалификации оцениваемого действия, которая происходит путем сравнения условий совершенного действия с условиями действительности сделок.