но прекращается, опять настает момент тишины, и опять та же, вначале неуловимая, как комариное жужжание и все растущая дробь барабана.
Прием этот повторяется с некоторыми вариациями несколько раз, сообразно вдохновению шамана; наконец, когда музыка, изменив темп, приобретает некоторую правильность, к ней присоединяются отрывочные, мрачно пропетые фразы песни:
1. "Мощный бык земли... Конь степной!.."
2. "Я, мощный бык... реву!"
3. "Я заржал... конь степной!"
4. "Я всего выше поставленный человек!"
5. "Я всего больше одаренный человек!"
6. "Я человек, созданный мощным из мощных!"
7. "Степной конь, явись!.. Научи меня!.."
8. "Волшебный бык земли, явись!.. Заговори!.."
9. "Мощный бог, приказывай!.."
10. "Каждый, с кем вместе иду, пусть слушает ухом! Пусть не следует сзади за мной, кому не скажу: иди!"
11. "Впереди, ближе дозволенного вам- не становись!
Пусть каждый смотрит зорко! Пусть слушает чутко!.. Берегитесь вы!"
12. "Смотрите хорошенько! Будьте все такими... все в совокупности... все, сколько вас есть".
13. "Ты с левой стороны, госпожа с посохом, если, может статься, ошибочно или не той дорогой направляюсь, прошу тебя: направь! Распорядись!.."
14. "Ошибки и дорогу, госпожа мать моя, укажи!... Вольным следом полети!.. Мою широкую путь-дорогу расчищай!"
15. "На юге, в девяти лесных буграх живущие духи солнца, матери солнца, вы, которые будете завидовать... прошу вас
всех... пусть стоят... пусть три ваши тени высоко стоят!"
16. "На востоке, на своей горе, государь мой дед, мощной силы, толстой шеи, - будь со мной!.."
17. "И ты, седобородый, почтеннейший чародей (огонь), прошу тебя: на все мои думы без исключения, на все мои желания согласись... выслушай!., исполни!.. Все, все - исполни!"
Тут опять барабанный бой достигает своего апогея, опять слышатся дикие окрики, отрывочные бессмысленные слова - и все умолкает. Вышеприведенное заклинание одинаково и им начинается всякий обряд. Дальнейшая часть обряда произвольна и представляет импровизацию, иную у всякого лица и даже на всякий частный случай.
В дальнейших песнопениях шаман умоляет о помощи своего духа-помощника и других покровительствующих ему духов, разговаривает с кальяны, задает им вопросы и дает от их имени ответы; пока придут призываемые духи, долго иногда приходится просить и барабанить шаману; часто появление их до того внезапно и стремительно, облик до того грозен, что шаман, пораженный, падает. Считается хорошим признаком, если - ниц; дурным, если - на спину; тогда присутствующие стучат над ним в железо, приговаривая: "Каленое железо скрежещет... Разнообразная туча вьется!.. Обильная туча поднялась!" Или высекают над ним огонь огнивом, говоря: "Срель! Срель! Срель! Твоя часть берестяной кадки. Огонь сверху упал!".
Когда дух-помощник снизошел на шамана, последний подымается и начинает сначала на коже подпрыгивать и топтаться, а затем движения его делаются быстрее, неистовее и он выплывает на середину избы. На огонь бросают поспешно лучину и разжигают дрова, яркий свет разливается по юрте, теперь полной шума и движения; шаман непрерывно пляшет, поет и барабанит: он бешено прыгает и кривляется, повернувшись лицом сначала на юг, затем на запад и восток; тем, которые удерживают его за продетые под мышками ремни, часто трудно справиться" с ним. Впрочем, на юге шаман танцует свободно: никто его не держит; наоборот, он часто отдает свой барабан, чтобы иметь возможность лучше танцевать. Темп и шаг танца похож немного на трепак, только быстрее его, голова шамана почти постоянно опущена, глаза полузакрыты; спутанные длинные волосы в беспорядке рассыпаны по потному лицу, рот судорожно искривлен, зубы оскалены и по губам текут слюни, нередко - пена. Он кружится по избе взад и вперед, ударяя в барабан, ревущий и стонущий не менее дико, чем сам шаман; он потрясает своим звенящим одеянием и, кажется упивается все более и более поднятым им самим шумом и исступленным движением.
Волна его бешенства несколько раз слабеет и опять подымается, иногда совершенно даже затихает; тогда шаман, высоко подняв бубен и наигрывая на нем спокойный торжественный гимн, опять просит и заклинает небесных духов. Наконец, он узнал все, что ему нужно; он знает, кто причина несчастья или болезни, с которыми он борется, он заручился обещаниями и содействием всех, кого нужно; кружась и барабаня, с пением направляется он к больному; тут он с новыми заклинаниями изгоняет причину болезни, выпугивая или высасывая ее ртом из больного места и уносит обратно на середину избы, где опять после многих пререканий, проб и заклинаний выплевывает ее, выгоняет, выбрасывает вон пинками или сдувает прочь с ладони, далеко на небо или под землю. Тут же узнается, какой жертвой заплатить нужно мощным небесным духам за такое неблаговидное обращение с их ниспосланным к больному слугою: шаман, прикрывая глаза ладонью от света, осматривает пристально все углы и, если заметит что-нибудь подозрительное, опять бьет в бубен, танцует, пугает и просит. Танцуя, он идет в далекий путь и гонит перед собою или уводит непокорного духа; наконец все очистилось, нигде не видно подозрительного "тумана", значит, причина зла удалилась, жертва принята, мольбы выслушаны - обряд кончен. После того шаман, одаренный на некоторое время вещим духом, ворожит, отвечает любопытным на задаваемые вопросы или рассказывает, что видел случайно на небе; затем опять садится на свою кобылью кожу, поет и играет и, наконец, вместе с ней, бывает присутствующими перенесен на скамью.
Жертвы, даваемые духам, бывали различны, сообразно важности случая; иногда болезнь переносят в скотину, и эту больную скотину жертвуют, то есть "уводят на небо". Танец изображает именно это путешествие по небу, совместно с духами и жертвенной скотиной; в древности бывали такие шаманы, которые действительно уходили на небо и присутствующие видели, как "на облаках плывет подаренная скотина, за ней летит бубен шамана, а за последним уже сам шаман в своем волшебном одеянии". Бывали и такие хитрые, а вместе с тем и могущественные шаманы, что вместо настоящей скотины приводили на небо лживую "туманную" кобылу; но таких на небе "не принимают".
У всякого шамана на этом трудном и опасном пути есть свои места отдохновения - олох; когда он во время танца садится, это значит, что пришел на олох; когда поднимается, значит, что опять направляется дальше вверх; если падает, значит, идет вниз под землю. Олохи отстоят друг от друга на расстоянии "девяти мест". Всякий шаман, как бы он далеко ни был, знает, где находится, на каком слохе и по какой дорога идет какой-либо шаманящий в это время шаман. У плохих шаманов нет олохов.
Иногда проводы духа и жертвенной скотины на небо составляют особую церемонию, отдаленную от первой (т. е. обещания) несколькими месяцами времени, начало такое же, как всегда, но когда шаман, заручившись покровительством своего духа-покровителя пустился в дорогу, тогда корову вывели на двор и привязали к заранее приготовленному столбу, в сажень высотою и с вырезками наверху, долженствовавшему изображать обычный столб для коновязи; впереди этого столба были вбиты три, такой же приблизительно величины, гладких, обструганных шеста, на концы которых были насажены деревянные изображения птиц: первое сидело двухголовое крылатое чучело, затем такой же величины изваяние гагары или ворона и третье, поменьше, изображение кукушки. Птицы стоят довольно близко друг от друга, одна за другой рядом и обращены головами на юг; на той же линии впереди их расставлены на расстоянии метра друг от друга девять зеленых елок, очищенных от коры на высоту метра и больше; между елками натянута тонкая волосяная веревка, украшенная пучками белых конских волос; начиная от первой птицы, она подымается все более и более вверх и должна изображать дорогу, по которой "вслед за птицами" полетит на небо шаман, гоня перед собою жертвенную скотину. В рощах, в укромных лесных уголках, куда уносят и оставляют разные ненужные, употреблявшиеся во время шаманства, предметы, кроме описанных выше птиц, столбов, елок, деревянных фигурок, волосяных, разукрашенных тряпками и кистьями волос, веревок, сети, находили также иногда род подставки, в сажень вышиною, с девятью маленькими деревянными бокальчиками на верхней поперечине, носящими явные следы недавно наполнявшей их крови, а также маленькие столы на высокой ножке с кусками мяса, жира, печенки. При некоторых церемонипод землю (если они находятся в палатке на берегу) или сквозь море (если это снежная хижина на морской льдине); по этой дороге шамана ведут беспрепятственно, он почти скользит, словно проваливаясь сквозь трубу, тэк пригнанную к его телу, что он может остановить движение, просто слегка надавив на ее стены; таким образом он может не падать стремительно вниз. Эта труба остается открытой для него - все духи-помощники заботятся об этом до тех пор, пока он не вернется назад".
Когда шаман возвращается из своего путешествия, люди в палатке могут издалека слышать, что он идет по шуму от его прохода по трубе (которую его помощники держат открытой для него).
Большинство из тех, кто посвятил себя шаманской практике, совсем не считают Туннель тесным. Обычно он широк и обеспечивает достаточно пространства для прохода. Иногда препятствия в Туннеле могут закрыть проход, но всегда можно найти трещину или дырку, через которую можно пройти. Если проявить достаточно терпения, обычно удается пройти через Туннель, не отказываясь от путешествия и не поворачивая назад.