Таким образом, получается, что помощница первозданному человеку нужна для того, чтобы с ее помощью он обрел некую новую, сверхчеловеческую и сверхличностную полноту бытия, когда двое есть одна плоть, хотя личности обоих сохраняются, т.е. когда одна и та же человеческая природа выступает в двоих различно. И здесь можно провести аналогию с тайной триединого бытия Пресвятой Троицы, в которой единство природы и различие ипостасей, и один из аспектов реализации человеком подобия Божия заключается именно в этом обретении сверхличностного единства и полноты двуединого(по меньшей мере) бытия с другим человеком в браке, сохраняя при этом различие ипостасей - личностей. И само это единство, обретаемое, конечно же, в любви, также указывает на тайну бытия Божия, ведь по словам Феофила Антиохийского: «Бог, чтобы показать таинство единства Божия, вместе сотворил жену и Адама для того, чтобы между ними была большая любовь». “Главная, высшая и последняя цель брака не в детях и вообще не в чем-либо, стоящем вне самих супругов, ибо… в браке человек достигает подобия с жизнью Высшего бытия”.
Теперь вернемся к вопросу деторождения. В брак, понимаемый как полное и тесное соединение двух людей, конечно, должна была входить и физическая сторона, - по божественному определению, с браком прямо соединено размножение людей; но и в этом отношении задача брака является высокой, потому что с размножением людей, по прямому определению Божию, связана нравственная цель, - господство человека над землей и всеми неразумными ее обитателями, т.е. торжество на земле разумно-нравственного начала. Человек есть венец творения, он носитель образа и подобия Божия и в нем, как существе сознательном и свободном, раскрывается слава Божья, а потому умножение людей есть умножение славы Божьей. Бог через брак передает человеку Свою творческую функцию: “Бог закончил акт творения: но человек назначен продолжить его”. Брак дает бытие новым существам, которые предназначены к вечному блаженству, через это открывается бесконечная благость и любовь Божья. Таким образом, тайна брака - это еще и тайна распространения царства Божия на земле.
Цель христианского Брака. «В чем же цель брака? На этот счет высказывались разные мнения. У древних израильтян цель брака полагали в рождении детей. Но дети суть следствие или плод брака, а не цель. Правда, сотворив мужа и жену, Бог присоединял благословение чадородия (Быт. 1:28), если мы назовем детей задачей брака, то второй, а не первой. Если бы дети были первой и главной целью брака, то бесплодие (бездетность) было бы одним из оснований для развода. Но мы знаем, что бездетность не уничтожает существа брака и не лишает его цели.
В Священном Писании жена названа помощницей мужа (Быт. 2:18). Но это не главная цель: помощь можно достигнуть путем дружбы и отсутствие помощи (например, по болезни) было бы основанием для развода.
Третьи считают главной целью брака — противодействие и предохранение от распутства, ссылаясь на слова Священного Писания (1 Кор. 7:2-9). Но эта цель подчиненная, а не главная, ибо брак учрежден до грехопадения и с грехопадением первоначальная идея брака не изменилась.
Брак имеет цель в самом себе. Первая и главная его цель — полная и безраздельная преданность и общение двух супружеских лиц». (14, стр. 598-599)
Вторая задача брака, на которую указывает Священное Писание и Церковь в своих молитвах чина венчания, есть деторождение и воспитание детей. И Церковь благословляет брак как союз для целей деторождения. Брак (в христианстве), по учению св. Григория Богослова, хорош тогда, когда он соединяется с желанием оставить после себя детей, потому что чрез это восполняется Церковь Христова, увеличивается число “благоугождающих Богу.” Дети — одна из задач супружества и вместе обильный источник семейных радостей. Поэтому христианские супруги должны желать и ждать детей, как великого дара Божия, и молиться об этом благословении Божием. “Бездетные супруги действительно суть нечто обиженное, хотя иногда это бывает и по особенным намерениям Божиим” (11, стр.493)
Долг христианских родителей состоит в христианском воспитании своих детей, чтобы довести их до религиозно-нравственной зрелости вместе с достижением духовной и физической зрелости.
Таким нам представляется первоначальное достоинство брака, принадлежащее ему по самому происхождению. Он видится самым тесным и неразрывным, а потому не допускающим многоженства и требующим ненарушимой верности союзом двух людей, ибо «в целом может быть только две половины, и потому абсолютная моногамия является не только христианским идеалом, но даже нормой брака». Реализуя это единство, люди призваны через него обрести сверхличное, совершенное бытие в любви, уподобившись тем самым Пресвятой Троице, и реализовать посредством брака те цели, которые им были поставлены Господом. Учитывая эти цели и памятуя о нравственном основании брачного отношения, необходимо отметить, что сама любовь между супругами должна носить характер не просто сердечной склонности, но быть любовью нравственной, т.е. такой, в которой человек сам возрастает и совершенствуется, а в условиях падшего мира, нравственность этой любви проявляется еще в самоотречении и самопожертвовании, муж и жена должны облечься в «любовь, которая есть совокупность совершенства» (Кол. 3, 14).
Но для этого надо понять, что такое любовь и как мы друг с другом можем связываться любовью, потому что любовь бывает разная. Мы это слово употребляем в очень различных обстоятельствах. Мы говорим, что любим Бога, что любим родителей, что любим жену, мужа, детей; но мы также говорим, что любим самые незначительные вещи. Мы это святое, изумительное слово принижаем, говоря: я люблю мороженое, я люблю прогулки, я люблю футбол, я люблю театр… И этим мы снижаем качество самого слова и сами оказываемся пленниками этой запутанности.
«Любовь - удивительное чувство, но оно не только чувство, оно - состояние всего существа. Любовь начинается в тот момент, когда я вижу перед собой человека и прозреваю его глубины, когда вдруг я вижу его сущность. Конечно, когда я говорю: “Я вижу”, я не хочу сказать “постигаю умом” или “вижу глазами”, но - “постигаю всем своим существом”. Если можно дать сравнение, то так же я постигаю красоту, например, красоту музыки, красоту природы, красоту произведения искусства, когда стою перед ним в изумлении, в безмолвии, только воспринимая то, что передо мной находится, не будучи в состоянии выразить это никаким словом, кроме как восклицанием: “Боже мой! До чего это прекрасно!..” Тайна любви к человеку начинается в тот момент, когда мы на него смотрим без желания им обладать, без желания над ним властвовать, без желания каким бы то ни было образом воспользоваться его дарами или его личностью, - только глядим и изумляемся той красоте, что нам открылась.
Когда я нахожусь лицом к лицу с человеком, которого вижу глазами любви, не глазами безразличия или ненависти, а именно любви, то я приобщаюсь этому человеку, у нас начинается нечто общее, общая жизнь. Восприятие человека происходит на глубине, которая за пределами слов, за пределами эмоций. Верующий сказал бы: когда я вижу человека в этом свете, в свете чистой любви, то я вижу в нем образ Божий, икону. Каждый из нас представляет собой икону, образ Божий, но мы не умеем этого помнить и не умеем соответственно относиться друг к другу. Если бы только мы могли вспомнить, что перед нами икона, святыня!.. Это совсем не значит, что такая икона во всех отношениях прекрасна. Мы все знаем, что порой случается с картиной великого мастера, или с иконой, или с любым произведением искусства, с любой формой красоты: любая красота может быть изуродована - небрежность, обстоятельства, злоба могут изуродовать самый прекрасный предмет. Но когда перед нами произведение великого мастера, картина, которая была отчасти изуродована, осквернена, мы можем в ней увидеть либо испорченность, либо сохранившуюся красоту. Если мы смотрим на эту картину, на любое произведение искусства глазами изумленной любви, то видим прекрасное, а об остальном можем горевать, плакать. И мы можем решить, порой, всю жизнь отдать на то, чтобы все поврежденное в этом образе, в этой картине, в этом произведении искусства - восстановить. Это дело любви: посмотреть на человека и одновременно и увидеть в нем его неотъемлемую красоту - и ужаснуться тому, что жизнь сделала из него, совершила над ним. Любовь - это именно и есть крайнее, предельное страдание, боль о том, что человек несовершенен, и одновременно ликование о том, что он так изумительно, неповторимо прекрасен. Вот если так посмотреть на человека хоть один раз, можно его полюбить, несмотря ни на что, вопреки всему, что бросается в глаза другим людям». (2, стр. 5-9)