182
богословия теоретической элиты, которые оба служат для поддержания одного и того же символического универсума, далеко не редкий исторический феномен. Только с учетом этого феномена мы имеем право называть традиционные общества Дальнего Востока “буддистскими”, а средневековое общество — “христианским”.
Теология оказываеся парадигмой для более поздних философских и научных концептуализации космоса. Хотя теология по религиозному содержанию своих определений реальности стоит ближе к мифологии, по своему социальному местоположению она приближается к более поздним секуляризованным концептуализациям. В отличие от мифологии, три остальные исторически детерминированные формы концептуализации переходят в ведение элит специалистов, системы знания которых все дальше удаляются от обыден-яого знания общества в целом. Современная наука является крайней ступенью такого развития, равно как и секуляризация и утонченность поддержания универсума. Наука не только завершает удаление священного из мира повседневной жизни, но также удаляет из этого мира само, поддерживающее универсум, знание. Повседневная жизнь лишается как священной легитимации, так и теоретического разумения, которое могло бы соединить ее с символическим универсумом в желанную целостность. Проще говоря, “профан”, то есть не являющийся специалистом член общества, уже не ведает, как концептуально поддерживается его универсум, хотя он, конечно, все еще знает, кого считать предполагаемым специалистом по поддержанию универсума. Поставлен-
183
ные этой ситуацией интересные проблемы относятся к эмпирической социологии знания современного общества, а потому мы далее не станем их рассматривать в данном контексте.
Само собой разумеется, типы концептуальной машинерии исторически проявляются в бесчисленных модификациях и комбинациях, и обзор приведенных выше типов не является исчерпывающим. В контексте общей теории нам остается рассмотреть два применения концептуальной машинерии поддержания универсума: терапию и отрицание.
Терапия включает применение концептуальных механизмов с той целью, чтобы актуальные и потенциальные девианты пребывали в рамках институционализированных определений реальности. Иными словами, нужно помешать “обитателям” данного универсума сделаться “эмигрантами”. Это осуществляется путем применения аппарата легитимации к индивидуальным “случаям”. Поскольку, как мы видели, всякое общество сталкивается с опасностью индивидуальной девиации, терапия в той или иной форме может считаться глобальным социальным феноменом. Ее специфическое социальное устройство — от экзорцизма до психоанализа, от пасторского попечения до программ личностной консультации -подпадает, конечно, под категорию социального контроля. Нас интересует здесь, скорее, концептуальный аспект терапии. Так как терапия имеет дело с девиациями с позиций “официальных” определений реальности, она должна разрабатывать концептуальные механизмы для учета таких отношений и для поддержания тех реальностей,
184
коим бросают вызов девиации. Это требует системы знания, включающей теорию девиации, диагностический аппарат и концептуальную схему “целительства душ”.
Например, для коллектива, в котором инсти-туционализирован гомосексуализм военных, упрямая гетеросексуальность индивида сразу делает его кандидатом для терапии — не только потому, что его сексуальные интересы представляют очевидную угрозу боевой эффективности данного подразделения воинов-любовников, но также потому, что его отклонение имеет психологически подрывной характер для спонтанной мужественности остальных. Ведь кто-нибудь из них, вероятно, “подсознательно” может испытывать искушение последовать его образцу. На более фундаментальном уровне поведение девианта бросает вызов социетальной реальности как таковой, ставя под угрозу принимаемые за само собой разумеющиеся когнитивные (“зрелые мужчины по природе любят друг друга”) и нормативные (“зрелым мужчинам следует любить друг друга”) оперативные процедуры. Безусловно, девиант предстает и как живое оскорбление богов, которые так любят друг друга на небесах, подобно тому, как преданные им делают это на земле. Такое радикальное отклонение требует терапевтичекой практики, имеющей здравое обоснование в терапевтической теории. Должна иметься теория отклоняющегося поведения (то есть “патологии”), которая объясняла бы такое шокирующее состояние (скажем, предположением об одержимости бесами). Необходима и система диагностических понятий (некая симптоматология с соответствую-
185
щими навыками ее применения при разбирательстве), которая в оптимальном случае не только позволяет классифицировать острые состояния, но также обнаружить “скрытую гетеросексуаль-ность” и быстро воспользоваться превентивными мерами. Наконец, должна иметься концептуализация процесса лечения (скажем, каталог техник экзорцизма с адекватным теоретическим обоснованием).
Подобная концептуальная машинерия допускает ее теоретическое применение соответствующими специалистами, она может также интерна-лизироваться тем индивидом., у которого обнаружено отклонение. Сама интернализация обладает терапевтической действенностью. В нашем примере концептуальная машинерия может быть предназначена для того, чтобы вызвать чувство вины у индивида (скажем, “гетеросексуальной паники”), что не так уж сложно, если его первичная социализация была хоть сколько-нибудь успешной. Под давлением этого чувства вины индивид придет к субъективному принятию той концептуализации своего состояния, с которой обращаются к нему практикующие терапевты, у него появляется “инсайт”, и диагноз становится для него субъективно реальным. Концептуальная машинерия может получить дальнейшее развитие, предполагающее концептуализацию (а значит, концептуальную ликвидацию) всяких сомнений по поводу терапии, если таковые есть у терапевта или “пациента”. Например, тут может возникнуть теория “сопротивления”, призванная учитывать сомнения “пациента”, и теория “контр-переноса”, объясняющая сомнения терапевта. В результате
186
успешной терапии устанавливается симметрия между концептуальной машинерией и ее субъективным принятием сознанием индивида; она ре-социализирует девианта в объективную реальность символического универсума общества. Конечно, такой возврат к “нормальности” содержит в себе немалое субъективное удовлетворение. Индивид возвращается к любовным объятиям командира своего взвода со счастливым сознанием того, что он “нашел себя”, что он вновь на правой стороне в глазах богов.
Терапия использует концептуальную машине-рию для того, чтобы удерживать всякого в рамках данного универсума. Аннигиляция в свою очередь использует сходные механизмы для концептуальной ликвидации всего, что находится вне этого универсума. Эту процедуру можно описать как род негативной легитимации. Легитимация поддерживает реальность социально сконструированного универсума; аннигиляция отрицает реальность любого феномена и его интерпретации, которые не подходят этому универсуму. Это осуществимо двумя путями. Во-первых, девиантным феноменам может придаваться негативный онтологический статус (в терапевтических целях или без оных). Аннигилирующее применение концептуальной машинерии чаще всего используется по отношению к индивидам или группам, которые находятся за границами данного общества, а потому недоступны для терапии. Концептуальная операция довольно проста. Угроза социальным определениям реальности нейтрализуется за счет того, что низший онтологический статус (тем самым статус чего-то когнитивно не принимаемого
187
всерьез) приписывается всем определениям, существующим за пределами символического универсума. Таким образом, угроза соседствующих антигомосексуальных групп может концептуально ликвидироваться для общества гомосексуалистов посредством взгляда на этих соседей как на нечто недочеловеческое, с врожденной путаницей в голове по поводу порядка вещей, пребывающих в безнадежной когнитивной тьме. Фундаментальный силлогизм звучит так: “Эти соседи просто племя варваров. Соседи антигомосексуальны. Следовательно, их антигомосексуализм есть варварская бессмыслица, каковую здравым людям не следует принимать всерьез”. Та же концептуальная процедура может, конечно, приме-, няться и к девиантам данного общества. Переходят ли затем от аннигиляции к терапии либо просто физически ликвидируют то, что прежде было ликвидировано концептуально, — это уже практический вопрос политики. Материальная сила концептуально ликвидируемой группы в большинстве случаев оказывается немаловажным фактором. Иногда обстоятельства, увы, заставляют нас дружить с варварами.
Во-вторых, аннигиляция включает более амбициозную попытку объяснения всех отклоняющихся определений на основе понятий собственного универсума. В теологической системе отсчета это предполагает переход от ересиологии к апологетике. Девиантным концепциям тут не просто приписывается негативный статус, с ними ведется детальная теоретическая борьба. Конечной целью этой процедуры является включение девиантных концепций в собственный универсум,
188
а значит, и окончательное их достижение. Девиантные концепции должны поэтому переводиться в концепты, выведенные из собственного универсума. Так, отрицание последнего утонченно преображается в его утверждение. Предпосылкой тут всегда является то, что отрицающий в действительности никогда не знает, что говорит. Его утверждения становятся осмысленными лишь при переводе их на более “правильный” язык, то есть посредством терминов, выводимых из универсума, который он отрицает. Например, наши теоретики-гомосексуалисты могут доказывать, что все люди по природе своей гомосексуалисты. Те, кто это отрицает — потому что одержимы бесами или просто потому, что варвары, — отрицают свою собственную природу. В глубине души они и сами это знают. Поэтому нужно лишь тщательно изучить их утверждения, чтобы обнаружить брешь в их позиции и нечистую совесть защитников. Что бы они по сему поводу ни говорили, все это можно перевести как утверждения универсума гомосексуализма, который они мнимо отрицают. В теологической системе координат та же процедура демонстрирует, что дьявол невольно прославляет Бога, а всякое неверие есть лишь нечестность, поскольку и атеист в действительности верует.