Мы схватили вещи и начали осматриваться в поисках укрытия, но слишком поздно. Через пятнадцать минут после окончания церемонии на остров обрушился яростный, ураганный ливень. Ни разу в жизни я не видел ничего подобного. Вода низвергалась с небес такой плотной стеной, что буквально в нескольких метрах от нас ничего не было видно.
Наконец мы нашли местечко под навесом скалы, где и укрылись от потоков дождя, держа друг друга в объятиях, пока бушевал шторм. Мы еще не знали тогда, что дождь зарядил без малого на трое суток!| В конце концов мы кое-как одолели обратный путь до пляжа, к своей «семье», но за это время наша жизнь изменилась так, что вряд ли я в состоянии передать это на страницах книги. Столь сильный шторм был довольно обычным явлением на острове, а вот то, что одновременно точно такое же явление произошло и в Египте, обычным никак не назовешь. Через пятнадцать минут после окончания церемонии в Египте на Гизу хлынули потоки дождя, который продолжался трое суток, что для этого крайне засушливого региона весьма необычно. Газеты сообщали, что улицы Гизы затоплены и трое людей утонули. Один из репортеров уверял, что за всю историю Египта ничего подобного еще не случалось.
Глядя на это событие с позиции сегодняшнего дня, я понимаю, что это был мощный эмоциональный выплеск Матери, стремящейся еще раз привести в равновесие свое внутреннее состояние. Хотя новый, женский сексуальный баланс проявится в мире только через несколько лет, для нашей Матери он уже стал реальностью здесь и сейчас, дав начало новому циклу жизни ее драгоценного тела — планеты Земля.
Глава десятая
Остров Кауаи и четырехмерная церемония передачи власти от мужчины к женщине
Наконец мы с подругой могли перемещаться без всякого давления со стороны Вознесенных Учителей. С другой стороны, иного выбора, кроме как покинуть остров Муреа, у нас не было, поскольку билеты на самолет были куплены заранее, а на то, чтобы обменять их, у нас уже не оставалось денег.
Покидать остров было невероятно тяжело. Наши сердца навеки остались на этом крошечном клочке земли, состоящем из гор, песка и деревьев. Но мысль о том, чтобы прокатиться в Австралию, тоже была невероятно волнующей. Мы решили, что после завершения нашего духовного паломничества непременно съездим туда, и чем больше мы говорили об этом, тем больше нам не терпелось поскорее там оказаться. О Большой Барьерный риф, мы едем к тебе!
Мы сели на пароход до Таити, а оттуда вылетели в Сидней. Сидней — замечательный, очень красивый город, где в гавани по темно-синим водам непрестанно снуют туда-сюда белые парусники. Правда, мы задержались там недолго, поскольку нас манил риф. Мы слышали, что риф был таким же райским местом для аквалангистов, как и Муреа, и это нас радовало, поскольку к этому моменту мы стали почти мастерами подводного плавания. И вот мы отправились автостопом на восточное побережье, по пути беседуя с местными жителями и мало-помалу начиная постигать удивительную природу оззи — австралийцев. Это 6ыли очень открытые, любящие и ценящие шутку люди. Не думаю, чтобы я когда-либо так смеялся в своей жизни, как в этот раз.
Наконец мы оказались в местечке под названием Байрон-Бей, где встречаются воды северного и южного океанов, рождая огромные волны, непрерывно накатывающиеся, словно по часам, на побережье, что делает это место идеальным для серфингистов.
Я уверен, что все хиппи шестидесятых годов каким-то образом добрались до этого городка и основали здесь пляжное братство, не допускавшее к себе посторонних людей, дабы они не портили здешние мир, любовь и благодать. Поскольку я сам принадлежу к числу первых, самых закоренелых хиппи, то мне показалось, будто я умер и попал на небеса. Это было мощнейшее дежавю. Все эти люди говорили на моем языке! Нам с подругой было очень нелегко покидать это место, поэтому мы решили, что не очень-то и стремимся к рифу и тот вполне может подождать.
Я прожил на побережье две недели и стал практически настоящим «пляжным бомжом». Но вот однажды, когда я медитировал на вершине горного хребта, созерцая оттуда Тихий океан, мне вдруг явился Тот. Сначала я подумал, что он просто пришел осведомиться, как дела, но у него были другие планы.
Впервые я видел Тота таким нерешительным. Я спросил его, в чем дело, и он ответил:
— Друнвало, мне очень жаль, но я вынужден попросить тебя сделать для нас еще кое-что.
Волосы у меня на затылке буквально вздыбились от такого известия. О нет, только не сейчас!
— Чего ты хочешь? — еле выдавил я из себя, ибо был не в силах говорить.
— Мне в самом деле очень жаль, — ответил Тот, — но ты должен немедленно вылететь на Гавайи, на остров Кауаи, и чем скорей, тем лучше.
— Тот, я думал, у нас есть время немного отдохнуть. Не может ли это дело подождать еще пару недель?
— Нет, — просто ответил он. — Это дело даже еще более важное, чем то, которым ты занимался на Муреа. Пожалуйста, постарайся понять.
Какое-то время я молчал, не зная, что сказать. Я знал только, что духовная работа была одной из главных причин, по которым я пересек Вселенную и оказался здесь, на Земле. И ставил эту работу превыше всех других аспектов своей жизни. Но я понимал, что моей подруге, которая предавалась праздному ничегонеделанью и вовсю наслаждалась отдыхом, эта идея вряд ли придется по душе.
Наконец я взглянул на своего наставника и сказал:
— Хороню, если ты говоришь, что это важно, пусть будет по-твоему. Чего ты хочешь от меня?
— Не сейчас, — ответил он. — Я все объясню, когда ты приедешь на Кауаи. Спасибо, Друнвало. Вели бы кто-то другой мог сделать эту работу, я не стал бы просить тебя.
И он исчез.
Я долго сидел, пытаясь придумать, как сказать об этом моей подруге, но в голову ничего стоящего не приходило. Так или иначе, но сказать все равно придется.
Она сидела у палатки и штопала порванную одежду. Когда я подошел, она взглянула на меня и вновь вернулась к своей работе.
— В чем дело, Друнвало?
Я рассказал все как есть, стараясь привести разумные доводы в пользу того, что пора покинуть Австралию и отправиться на Кауаи. Она посмотрела на меня (судя по ее виду, она была весьма разочарована) и сказала:
— Дорогой, я не уеду отсюда, пока не увижу Большой Барьерный риф. Если тебе нужно, то уезжай. Я тебя пойму, но сама не поеду. Понятно?
— Понятно. Собственно, я тоже не хочу уезжать, но должен. В этом смысл моей жизни.
— Ну, тогда встретимся в другом месте. Не знаю, где и когда, но встретимся. А это место мое так нравится, что я еще не скоро отсюда уеду.
Я обнял ее, сложил вещи и уехал рано утром — один. Было немного забавно оставлять ее одну в чужой стране, но, с другой стороны, она немало попутешествовала по миру, была взрослой девочкой и могла за себя постоять. А Австралия — действительно прекрасная и спокойная страна. Прошло почти шесть месяцев с момента расставания, а мы до сих пор не увиделись. Жизнь иногда может быть столь же странной, сколь и удивительной.
Я приземлился на Мауи и пересел на маленький пароходик, курсирующий между островами, доставляя с одного на другой местных жителей, и на нем добрался до Кауаи. Кауаи — самый древний в цепи островов, являющихся остатками затонувшей Лемурии. Поэтому и энергия здесь тоже древняя, какими стандартами ее ни измеряй.
Пока самолет заходил на посадку, я размышлял о том, что же именно мне предстоит здесь сделать. По этому поводу у меня не было ни малейшего представления. Как тут не удивляться?
Над островом висели густые дождевые тучи. Здесь почти всегда шел дождь. Это было самое влажное место на Земле. Если где-то выпадает 120-150 см осадков в год, это место считается очень влажным. А на Кауаи выпадает 12 метров (!) осадков в год, поэтому склоны почти всех гор на острове представляют собой сплошные водопады.
Вскоре я стоял в аэропорту с тем чувством собственной неуместности и оторванности от места, которое вызывают у меня все аэропорты. Я решил взять напрокат машину — не только чтобы на ней передвигаться, но и чтобы вернуть себе чувство дома. Думаю, что я просто скучал по своей подруге.
Решение взять машину оказалось как нельзя кстати, поскольку, следуя указаниям Тота, мне пришлось колесить по всему острову. Его северо-западная часть настолько неровна, что власти давно отбросили мысль построить кольцевую дорогу, охватывающую все побережье; поэтому здесь имеется лишь одна основная дорога, в форме лошадиной подковы, протяженностью примерно в 50 километров. Куда бы я ни направлялся, мне всегда казалось, что я нахожусь на противоположном конце этой подковы. Каждый раз, когда я ехал в место, названное Тотом, он останавливал меня на полпути, отменял прежний пункт назначения и отправлял на другой конец острова. Никогда не забуду тот день, когда я возвращал машину в бюро проката. Если большинство людей, берущих машину напрокат, накатывают за столь короткий срок километров сто, то на моем счетчике значились тысяча двести. Приемщик не верил своим глазам, но я-то знал, что это правда!
Первую ночь я провел в палатке на берегу океана, на поросшем травой холмике. Впервые за все время я испытал умиротворение, а шум океанских волн баюкал меня, навевая глубокий сон.
Проснувшись утром, я вспомнил, что Тот все еще не сказал, с какой целью я здесь, но не сомневался, что вскоре это состояние сонной расслабленности сменится интенсивной работой. И оказался прав. Видимо, Тот прочел моим мысли, ибо не прошло и получаса, как он появился передо мной.
«Мне слишком сложно объяснить за один раз, что именно тебе предстоит сделать, — сказал он. — Так что я буду объяснять по частям. Проще говоря, здесь, на острове, ты должен принять участие в церемонии, цель которой — изменить ход истории. Но церемония эта совершится лишь тогда, когда некоторые вещи встанут на свое место. Так вот. Как я сказал, ты здесь для того, чтобы стать участником церемонии, связанной с историей Земли, однако прежде, чем будет проведена большая церемония, ты должен принять участие в малой церемонии, которая проводится здесь каждый год и связана с чакрой сердца этого острова. Это место находится под манговым деревом. Спрашивай — и ты его найдешь». И Тот неожиданно исчез.