Глобализация сделала опиум важнейшей товарной культурой Афганистана, поэтому у страны возникнут трудности в развитии альтернативы,
Племенные и религиозные споры, возможно, будут возникать в Афганистане постоянно, также будет происходить постоянная борьба по ходу того, как различные игроки будут образовывать различные союзы и объединения. Внешние игроки будут поставлены перед выбором: либо создавать временные альянсы для борьбы с противниками-террористами и для получения доступа к местным ресурсам и преследовать другие аналогичные, частные и ближайшие цели, либо стремиться к более амбициозным и дорогостоящим задачам.
Будущее Пакистана совершенно непредсказуемо, особенно с учётом траектории развития соседнего Афганистана. Северо-западная пограничная провинция и районы проживания племен, вероятно, останутся слабоуправляемыми, а также станут источником приграничной нестабильности по обе стороны афгано-пакистанской границы. Если Пакистан окажется не в состоянии сохранить свое единство до 2025 года, то, возможно, возникнет широкая коалиция пуштунских племен, которые[1] увеличат территорию, заселяемую пуштунами, за счет пенджабцев Пакистана, таджиков и других народов Афганистана.
Ускорившийся экономический рост Турции, жизнеспособность турецкого среднего класса и геостратегическое местоположение дают основания для прогнозирования растущей региональной роли этой страны на Ближнем Востоке. Экономическая уязвимость – зависимость от внешних источников энергии – может усилить стремление Турции к тому, чтобы играть более важную международную роль, с учётом того, что турецкие власти пытаются развивать свои связи с поставщиками энергии, включая ближайших соседей – Россию и Иран, и повысить собственную роль как транзитного узла. В течение ближайших 15 лет наиболее вероятный курс Турции будет сочетать исламские и националистические устремления, которые могут стать образцом для подражания для других быстро модернизующихся стран на Ближнем Востоке.
В Ираке многочисленные этнические, религиозные, племенные и местные лидеры закончат создание и укрупнение своего политического и социального влияния, обеспечат доступ к ресурсам и контролю над распределением этих ресурсов посредством патронируемых ими социальных сетей.
К 2025 году правительство Ирака всё ещё будет объектом соперничества различных конкурирующих между собой фракций, стремящихся получить иностранную помощь и поддержать свое высокое положение в ущерб процессу самостоятельного достижения политического авторитета, легитимности и проведения экономической политики.
Происходящие в Ираке процессы затронут как его соседей, так и внутренних соперников. Иран, Сирия, Турция, Саудовская Аравия столкнутся с возрастающими трудностями, если будут держаться в стороне. Ирак, не способный поддерживать внутреннюю стабильность, может лишь продолжать быть источником беспокойства и волнения во всем регионе. Если конфликт там перерастет в гражданскую войну, то это продемонстрирует всем странам региона весьма суровые последствия религиозных междоусобиц.
Сунниты проявят интерес к централизованному государству лишь в том случае, если оно даст им определенную долю ресурсов, которая будет оценена ими как адекватная, и большей частью будет создаваться вне контролируемых ими областей. Любое значительное увеличение числа суннитов, эмигрирующих в Иорданию или Сирию, может создать угрозу стабильности в этих странах.
Шииты исторически были разделены, Кланы смешанной шиитско-суннитской этничности могли бы служить интегрирующим фактором, но лишь при условии, что экономическое развитие приведет к установлению более прозрачного и заслуживающего большего доверия центрального правительства, и при условии создания национальной системы материального производства и распределения.
По мнению авторов, к 2025 году весьма вероятны технологические прорывы, которые смогут обеспечить альтернативу нефти и газу, но внедрение которых будет отложено из-за стоимости необходимой инфраструктуры и требуемого длительного времени на замену существующей инфраструктуры. В то же время, если прорывы произойдут во временных рамках, близких к 2025 году или позднее, геополитические последствия такого отказа от нефти и природного газа будут огромными. Саудовской Аравии будет нанесён самый большой удар, а её лидеры вынуждены будут сократить расходы на королевский истеблишмент. Режим столкнётся с новой напряженностью и возникновением сети ваххабитского сопротивления, поскольку Саудовская Аравия пытается осуществить серию крупных экономических реформ – включая полное вовлечение женщин в экономику – новый социальный контракт с обществом, по мере институционализации рабочей этики, ориентированной на ускорение планов развития и диверсификацию экономики.
В Иране падение цен на нефть и газ подорвёт любую возможность осуществления популистской экономической политики. Давление в пользу экономических реформ будет увеличиваться, потенциально создав потребность для правящей клерикальной элиты ослабить проводимый жёсткий курс. Побудительные мотивы для большей открытости Западу и попытки увеличить объем иностранных инвестиций, формирование и упрочение связей с западными партнерами – включая Соединенные Штаты, также возрастут. Иранские лидеры могут оказаться более склонными к отказу от своей ядерной политики в обмен на помощь и торговлю.
Претерпев один из наиболее быстрых спадов рождаемости в истории – с более чем шесть детей на женщину в 1985 году до менее чем два ребенка на женщину сегодня, – население Ирана обречено пережить драматические перемены к 2025 году. Политически беспокойная, испытывающая дефицит рабочих мест молодежная прослойка в значительной степени рассредоточится в течение следующего десятилетия, уступив место более зрелым слоям населения, а прирост трудоспособного населения будет сравним с нынешними показателями в США и КНР (на уровне 1% в год). В этих временных рамках население трудоспособных возрастов сильно увеличится относительно численности детей, создавая возможности накапливать сбережения и давать детям лучшее образование, что в итоге сделает возможным сдвиг к более развитой индустрии и повышению уровня жизни. Сможет ли Иран извлечь пользу из своих демографических преимуществ, зависит от политического руководства страны, которое в настоящее время недружелюбно настроено в отношении свободного рынка и частного бизнеса, не привлекает инвесторов и уделяет нефтяным доходам больше внимания, чем масштабному созданию рабочих мест.
Практически очевидны еще два демографических фактора: во-первых, несмотря на низкий уровень рождаемости, население Ирана возрастет с 66 миллионов в настоящее время до 77 миллионов к 2025 году. Во-вторых, к тому времени будет иметь место новый демографический приоритет молодежи (эхо от рождений во время нынешнего), но на этот раз молодые люди в возрасте от 15 до 24 лет будут составлять всего одну шестую от числа людей трудоспособного возраста по сравнению с одной третьей в настоящее время. Некоторые эксперты уверены, что это эхо демографического приоритета молодежи приведет к возникновению революционной политики. Другие считают, что в более образованном и развитом Иране 2025 года молодые люди сочтут карьеру и потребительство более привлекательными, чем политику экстремизма.
Для Ирака возрастет необходимость переноса акцентов в инвестиционной политике на ненефтяные сектора экономики. Небольшие государства Персидского залива, которые уже осуществляют крупные инвестиции, нацеленные на собственную трансформацию в глобальные центры туризма и транспортные узлы – хабы, будут пытаться успешно осуществить этот переход, чему будут способствовать их значительные национальные фонды. В арабском мире эти фонды используются для развития ненефтяных секторов экономики и для снижения зависимости от нефтедобычи.
Производство жидких углеродов (т.е. сырой нефти, сжиженного природного газа и нетрадиционных ископаемых типа битумных песков) в странах ОПЕК в Персидском заливе, как прогнозируется, вырастет с 2003 года до 2025 года на 43 %. Только Саудовская Аравия будет добывать почти половину всего этого объёма в районе Персидского залива; что превзойдет ожидаемую добычу в Африке и Каспийском регионе вместе взятых.
Процессы в Индонезии будут зависеть от того, насколько ей удастся повторить свои успехи в политических реформах в той степени, какая могла бы ускорить развитие экономики. На рубеже тясячелетий индонезийцы трансформировали свою некогда авторитарную страну в демократию, превратив обширный архипелаг в место относительного спокойствия, где сильна поддержка относительно умеренных политических решений, где сепаратистские движения большей частью теряют свою силу, а террористов, не встречающих массовой поддержки, всё чаще находят и подвергают арестам. Обильные природные ресурсы Индонезии и её многочисленное население, потенциальные потребители (это четвёртая в мире страна по численности населения), могут обеспечить экономический подъем, если избранные лидеры страны сделают шаги для улучшения инвестиционного климата, включая упрочение правовой системы, улучшение рамок регуляции экономики, проведение реформы финансового сектора, уменьшение субсидий для производства горючего и продовольствия и в целом снижение стоимости ведения бизнеса в стране.
В таких странах как Индонезия и Филиппины, рост численности населения послужит испытанием для способности правительств оказывать базовые услуги населению.