Исследования, связанные с моделированием глобальных социально-экономических процессов в связи с технологическим развитием и ресурсными ограничениями, были начаты в 1970-х годах работами Дж. Форрестера и Д. Медоуза. Они оказали большое влияние и на исследователей, и на общественное мнение – начала активно развиваться экология, распространение получили идеи устойчивого (sustainable – самоподдерживающегося) развития. Они были продолжены в нашей стране в Вычислительном центре (под руководством академика Н.Н. Моисеева) и в Институте системного анализа (под руководством академика В.А. Геловани). И здесь были получены важные результаты, связанные, в частности, с эффектом «ядерной зимы» и изменением глобальной циркуляции атмосферы, вызванными масштабным обменом ядерными ударами между сверхдержавами. Были проанализированы альтернативные сценарии развития СССР и Китая, варианты которых и были реализованы в течение последующих десятилетий.
В 2009-10 годах эти исследования были продолжены в рамках подпрограммы «Математическое моделирование и системный анализ мировой динамики». Цель этого исследования – анализ наметившихся тенденций мирового развития на основе математического моделирования, изучение сценариев развития мир-системы до 2030-2050 года и возникающих в этом контексте альтернатив для мира России, открывающихся возможностей и наиболее вероятных угроз для нашей страны.
Эта работа междисциплинарна. Она касается и геокультуры, и геоэкономики, и геополитики, использует предметное знание, формализованные модели, философскую рефлексию. Мировой кризис (предсказанный несколько лет назад участниками этого проекта) и выбор, который предстоит сделать мировому сообществу в ближайшие годы, делает это исследование ещё более актуальным. В этом исследовании участвуют сотрудники Института прикладной математики им. М.В.Келдыша РАН, Института проблем управления им. В.А.Трапезникова РАН, Института системного анализа РАН, Института Африки РАН, Института мировой экономики и международных отношений РАН, МГУ им. М.В. Ломоносова, Института системного анализа РАН и ряда других институтов и университетов. [Прогноз и моделирование кризисов и мировой динамики. Под редакцией А.А. Акаева, А.В. Коротаева, Г.Г. Малинецкого. М.: Издательство ЛКИ, 2010 – 352 с.].
В.А. Садовничий и А.А.Акаев считают, что предыдущий кризис в мировой экономике произошел в 2001 г. на спаде среднесрочного цикла Жюгляра и был вызван также лопнувшим в 2000 г. финансовым пузырем, надутым в сфере новой экономики, бурно развивавшейся в 1990-х годах [Акаев А.А., Садовничий В.А. О новой методологии долгосрочного циклического прогнозирования динамики развития мировой системы и России // Прогноз и моделирование кризисов и мировой динамики. М. Издательство ЛКИ, 2010. cc. 5-69]. Нынешний кризис произошел как раз на спаде очередного цикла Жюгляра продолжительностью 8 лет.
Поскольку продолжительность острых кризисных проявлений обычно составляет 18–24 месяца, уже в 2010 г. рецессия, похоже, завершится и начнется восстановление экономики. Однако восстановительный процесс будет слабым и не достигнет уровня достаточно полной экономической активности. Прирост производства при этом вряд ли уравновесит нынешнее сокращение производства. Логика воздействия понижательной стадии кондратьевского цикла такова, что набравший силу кризис на нынешних рубежах вряд ли остановится. Мировую экономику ожидает затяжная депрессия, которая возможно протянется с 2010 по 2018 годы и будет сопровождаться промежуточными кризисами. Прежде всего, это столь же глубокий и затяжной, как и в 2008–2009 гг., экономический и технологический кризис, связанный с предстоящей сменой кондратьевского цикла в 2020-х годах. Этот кризис следует ожидать предположительно в 2016–2017 гг. (продолжительность одного цикла Жюгляра). Следует предвидеть, что около 2013 г. может разразиться еще один кризис, который явится следствием чрезвычайных широкомасштабных государственных финансовых интервенций в экономику. Следовательно, следует ожидать дальнейшего падения темпов роста мировой экономики во втором десятилетии XXI века (2010–2017 гг.), по сравнению с темпами экономического роста в первом десятилетии. Нарастают также экологический, продовольственный, энергетический и геополитический кризисы. Первый из них порождается ускоренным ростом потребления ископаемого топлива (нефти, газа и угля) и усилением теплового загрязнения планеты. Будет усугубляться нехватка продовольствия, произойдет дальнейший рост цен на продукты питания. Возможен затяжной геополитический кризис, связанный с формированием нового мироустройства. Снижение остроты этого кризиса возможно лишь при условии согласованной долгосрочной стратегии всего мирового сообщества, основанной на диалоге и партнерстве цивилизаций, принципе многополярности.
Наилучший способ преодоления кризисных явлений и затяжной депрессии, вызванных сменой кондратьевских циклов, как показал выдающийся немецкий экономист Г. Менш [Mensch G.. If this Long Wave Steeps-Up and Breaks: What then? Kondratieff Waves. Warfare and World Security / Ed. by T. C. Devezas. Amsterdam: IOS Press. 2006. P. 80–90.], заключается в инновационном прорыве, путем своевременного освоения и распространения базисных технологий следующего Шестого кондратьевского цикла. Период с 2010 по 2020 гг. является, таким образом, самым благоприятным временем для внедрения новой волны базисных технологий. Ядром шестого технологического уклада, вероятнее всего, будут нанотехнологии и оптоэлектроника, генная инженерия и биотехнология, мультимедиа, включая глобальные интеллектуальные информационные сети, альтернативная энергетика. Что же касается эпицентра этой волны базисных инноваций, то резонно предположить, что авангардные страны пятой волны инноваций – США, Япония и Западная Европа – в основном сохранят свои позиции. К ним могут присоединиться страны БРИК – Китай, Индия, Россия и Бразилия. Вполне естественно может возникнуть вопрос: а сохранится ли феномен кондратьевских циклов в XXI веке? Здесь можно было бы сослаться на мнение авторитетного специалиста по кондратьевским циклам, выдающегося японского ученого, М. Хирооки [Hirooka M. Innovation Dynamism and Economic Growth. A Nonlinear Perspective. Cheltenham: Edward Elgar. 2006.], который утверждает, что в новом столетии они будут играть более важную роль. Он показал, что, благодаря двум силам, которые постоянно наращиваются – глобализации и научно-техническому прогрессу, кондратьевские циклы все больше синхронизируются по всем странам и регионам мира, а их параметры становятся все более стандартными. Мы могли бы добавить еще один сильный аргумент в пользу кондратьевского цикла, а именно: за последние двадцать лет число стран с рыночной экономикой в мире стало почти стопроцентным. Ныне практически нет стран, которые не следовали бы ориентированной на рынок экономической политике. Большинство экспертов полагает, что альтернатива рынку ушла навсегда. А если учесть, что большие циклы экономической конъюнктуры Кондратьева присущи именно капиталистическому способу хозяйствования, то вывод очевиден: позиции кондратьевского цикла только упрочились.
Опираясь на теорию больших циклов Кондратьева, англо-австралийский экономист К. Кларк в 1930-х годах сделал важное открытие, установив взаимосвязь между сдвигами в отраслевой структуре экономики, сдвигами в институциональной структуре общества и изменениями в темпах экономического роста [Clark C. The Conditions of Economic Progress. London: Macmillan. 1957.] Он показал, что именно это взаимодействие обусловливает переход экономики из одной стадии развития в следующую, более прогрессивную. Поскольку структурные изменения обусловлены мощными технологическими сдвигами, то долговременные структурные сдвиги в экономике происходят на фоне больших циклов Кондратьева, сформированных кластером базисных технологических инноваций. Технологический, структурный, а следовательно, и институциональный прогресс возможен при условии активной деятельности государства, опирающегося на конкурентный рынок, но преобразующего его основу с помощью эффективной структурно-инновационной политики. Важность этого процесса становится очевидной, если учесть, что острота экономических кризисов порождается структурными диспропорциями. Ю. Ольсевич пишет относительно структуры российской экономики: «...в хозяйстве России в ходе специфических рыночных реформ 1990-х – 2000-х годов произошел структурный сдвиг в пользу добывающих отраслей в ущерб обрабатывающей промышленности. Это вызвало и соответствующее смещение “центра тяжести” институциональных структур, формирование олигархического кластера переплетенных финансовых, производственных и торговых институтов, связанных в значительной мере коррупционно с государственными властными и экономическими институтами» [Ананьин О. И. . (Ред.). Экономика как искусство. М.: Наука. 2008: 136]. Возможно ли «спонтанное» возвращение российской экономики на траекторию общемирового структурно-институционального прогресса? Автор убедительно показывает, что это невозможно! России, следовательно, требуется проведение активной структурно-институциональной политики, способной диверсифицировать экономику, чтобы в ней полнее заработали принципы свободной конкуренции.
Выше уже отмечалось, что сегодня наступает пора для кейнсианской экономики. Кейнс и его последователи считали, что вследствие ограничений со стороны спроса капиталистический рынок не в состоянии достаточно полно использовать производственные ресурсы общества. Проблема неустойчивости рыночной экономики является центральной в кейнсианской теории. Кейнс считал, что в основе этой неустойчивости лежит непредсказуемость поведения инвесторов. Она проявляется двояко: в спекулятивных действиях на финансовых биржах, где осуществляются краткосрочные инвестиции, и в долгосрочных инвестициях предпринимателей в реальный сектор. И в том, и в другом случае процессы носят стихийный, массовый характер и подвержены влиянию случайных событий, как в сфере хозяйства, так и вне его. Из взглядов Кейнса вытекает, в частности, что рынок не содержит в себе механизма устойчивого долговременного роста. Поэтому долговременные прогнозы приобретают смысл только в том случае, если государство своей целенаправленной экономической политикой обеспечит экономике устойчивый рост. Следовательно, разумно говорить о долгосрочном прогнозировании в связи с программированием желаемого сценария развития.