В (1991-93 годах) движущей силой стала либерализация внешней торговли. Механизм образования прибыли был дополнен валютными спекуляциями, на которых поднялась банковская поросль.
Когда возможности торговли были исчерпаны, наступила приватизация (1993-1996 гг.), от ваучеров до залоговых аукционов. На этом этапе возник фондовый рынок, а государство стало заложником крупнейших финансовых групп.
Залоговые аукционы открыли этап растаскивания бюджета (1996-98 гг.) при помощи сначала уполномоченных банков, а затем «пирамиды» ГКО и внешних заимствований.
Этот этап увенчался августом 1998 года, и с тех пор на федеральном уровне не возникло никакого политикообразующего бизнеса. Такой бизнес - передел собственности в пользу губернаторов (с использованием инструмента банкротства) - возник на местах, но создаваемая им элита не является опорой федеральной власти.
В результате парламентских выборов 1999 года на роль «олигархов» образца 1996-98 годов все в большей степени выдвигаются губернаторы. Федеральный центр, насколько можно понять по заявлениям его представителей, был намерен противодействовать их усилению за счет сокращения финансирования, налогового террора (вплоть до передачи МНС права определения места регистрации крупных налогоплательщиков, что означает прямое установление налоговиками суммы доходов региональных бюджетов) и иных административных мер.
Эти насильственные попытки представляются в значительной степени обреченными на неудачу как вследствие конституционного устройства Российской Федерации, так и потому, что на президентских выборах федеральный центр в определяющей степени будет зависеть от позиции губернаторов.
В то же время возможности давления на них будут намного ниже, чем на парламентских выборах, когда даже в случае поражения «кремлевских партий» Путин оставался премьером еще как минимум 2-3 месяца. Соответственно, он мог обещать заплатить своим союзникам за помощь и мог угрожать своим противникам наказать их после выборов вне зависимости от их итога.
На президентских выборах у него не будет ни той, ни иной возможности, и он должен будет заручиться поддержкой губернаторов, причем в условиях нарастающего экономического кризиса (в частности, в первом квартале 2000 г. Россия должна будет заплатить МВФ и Мировому банку около 3 млрд.долл., а предвыборные обещания Путина ему придется оплачивать уже в январе).
Для федеральной элиты последний источник больших доходов - естественные монополии (даже предприятия металлургии все больше переходят под региональный контроль или под контроль уже межрегиональных, но еще не федеральных корпораций).
Их расчленение на 2-3 года (из-за высокого износа основных фондов) вполне способно стать новым политикообразующим бизнесом, порождающим надежды на «новое согласие» федеральной элиты как с МВФ и Мировым банком, так и с региональными властями (которые смогут «отщипнуть» от них свой кусок).
Такое расчленение, насколько можно понять по совместным заявлениям правительства и Центробанка, предполагается проводить по технологическому принципу, неоправданно разрывая единые технологические цепочки и наращивая управленческий персонал (в принципе почти так же, как это с сокрушительными последствиями делалось с крупными и средними предприятиями в ходе приватизации).
В условиях глобализации, когда магистральной тенденцией является слияние и укрупнение компаний, это вызовет ускоренную потерю естественными монополиями России конкурентоспособности. Соответственно, их составные части либо будут встроены в состав транснациональных корпораций, либо (и в основном) погибнут, не выдержав конкуренции, вместе с зависящим от них населением (по некоторым данным, в докладах ООН прогнозируется, что население России в 2030 г. будет находиться в пределах 50 млн.чел.).
1.2.8. Национальная специфика
В качестве ресурса России постоянно и назойливо называют ее «духовность». Сегодняшний смысл этого размытого термина блестяще выражают поэты-«патриоты», смысл текстов которых примерно таков: «Я нищ, убог и болен, но я русский, и поэтому мне хорошо». Данная позиция, несмотря на безусловное право на существование и даже определенную общественную полезность (так как сдерживает открытые проявления недовольства и, соответственно, поддерживает социальный мир), недостаточно привлекательна даже для публичного произнесения вслух, не говоря уже о реальном превращении в ресурс развития общества.
Любовь к Пушкину, матрёшкам и другим символам самобытной российской культуры, даже искренняя, а не декларируемая в сиюминутных политических целях, также не содержит достаточно побудительных мотивов, чтобы лечь в основу идеологии возрождения страны (кстати, многонациональной и многорелигиозной).
Реваншизм недостаточен для этого по другой причине: из-за принципиальной деструктивности самого побудительного мотива. Невероятно, но факт: прикладной идиотизм антисемитизма и других национальных фобий, в условиях беспощадной глобальной конкуренции добровольно сокращающего собственную человеческую базу, до сих пор не может дойти до сознания значительной части российского общества!
Морально-психологический климат России отличается беспредметной раздражённостью, унынием, всеобщим разочарованием и страхом перед будущим, причем даже «эмоциональная инъекция», сделанная обществу государством в ходе чеченской войны и выборов, не смогла существенно изменить этот господствующий фон. Не менее половины населения психологически не вписалось в сложившиеся условия рыночных отношений, «опустило руки» и пассивно деградирует. Активная же часть общества все в большей степени ощущает себя «лишними людьми», не умеющими или не имеющими возможности позитивно приложить свою энергию в России.
Крайняя идеологизированность - как либеральная, так и социалистическая - затрудняет простое понимание ситуации даже наиболее образованными и подготовленными специалистами.
Однако не вызывает сомнений, что систематическая грамотная пропаганда и насаждение национальных российских ценностей сегодня встретит мощное понимание и встречную поддержку практически во всех слоях общества, испытывающего острую потребность в национальной гордости и других формах выражения осознания своей общности. (Так, признано, что уже несколько лет слово «русский» в названии товара является лучшим средством привлечения потребительского внимания.) Это позволит России компенсировать худшие по сравнению с её конкурентами материальные условия при условии оздоровления основных систем управления, блокирующих сегодня любое использование её ресурсов.
Кроме того, умелая эксплуатация проявляющегося в форме духовности национального архетипа, скрытого под наслоениями психологических коррекций последних лет, позволит качественно повысить эффективность любого воздействия на общество. Знаменательно, что первыми это уловили ориентированные на технологии «high-hume» американцы: так, например, М.Олбрайт, выступая перед российской аудиторией по итогам агрессии НАТО против Югославии, кощунственно завершила свою речь, по сути посвященную доказательству принципиального отсутствия у России каких-либо национальных интересов, стихами Анны Ахматовой.
Однако духовность России - лишь частное проявление ее национальной специфики, с экономической точки зрения ограниченной всего лишь тремя факторами: исключительно высокой региональной дифференциацией, исключительно высокой и повсеместной монополизацией и пассивно-патерналистская ориентацией, характерной как для населения, так и для организаций.
В целом рассмотрение национальной специфики как потенциального ресурса развития правомерно, причем ценность этого ресурса особенно возрастает в условиях глобализации, насаждающей единообразие и выравнивающей всякую национальную специфику. В силу этого сегодня уже стало общим местом, что культурные и хозяйственные отличия повышают живучесть общества в глобальной конкуренции, - но для реализации этого потенциального фактора государство должно опираться на них и осознанно их использовать, а не игнорировать.
Пока такое использование не удаётся.
При попытках же слепого копирования чужеродных образцов, ещё не изжитых нами, национальная специфика, напротив, кардинально затрудняет развитие.
В целом она напоминает груз на корабле: когда он на плаву и хорошо управляется, национальная специфичность повышает его остойчивость; когда же кингстоны открыты (а ничем пока не заменённый в общественном и государственном сознании лозунг «больше либерализма!» в продолжающемся мировом финансовом шторме звучит не более чем командой «открыть кингстоны!»), она лишь ускоряет затопление.
Другим ресурсом России, относящимся к категории национальной специфики, считают «эффект размеров» - большая экономика относительно устойчива уже потому, что она большая. Однако подобные представления, хотя и верны в принципе, применительно к нашей стране безнадежно устарели: из-за безденежья и девальвации российская экономика стала очень маленькой. По денежному выражению национального производства, например, она меньше Нидерландов.
Специфическим ресурсом России также считают ее протяженность, в принципе позволяющую эффективно вписаться в мировые системы транспорта и связи. Но плохой хозяйственный климат и плохое управление привели к широкомасштабному поиску обходящих Россию маршрутов глобальных транспортных систем. Эти же факторы грозят потерей возможности активного участия в мировых системах связи из-за размещения иностранных спутников связи взамен необратимо выбывающих российских.
1.2.9. Недоразумение государственничества