Смекни!
smekni.com

Существует два варианта перевода ис­пользованного в оформлении обложки средневекового латинского изречения. Буквальный: сеятель Арепо держит ко­лесо в работе к (стр. 10 из 54)

Hegel. Phanomenologie des Geistes. 1. с., S. 482. 64

Введение

годаря которой музыка только и самоутверждается, проти­вопоставляя себя вездесущности индустрии, так ожесточи­ла музыку-в-себе, что все для нее постороннее ее больше не досягает, в том числе и действительность, поставлявшая ей некогда содержание, благодаря которому абсолютная музыка стала воистину абсолютной. Грубые попытки от­воевать для нее такое содержание - так как музыкальная структура как таковая к ним глуха, - прибегают к помощи большей частью лишь самой внешней, ни к чему не обязы­вающей актуальности материала; только в поздних сочи­нениях Шёнберга, конструирующих типы выражения и строящих образные ряды по их образцу, снова субстанци­ально ставится вопрос о «содержании», однако же, без претензии на достижение его органического единства с чисто музыкальными процессами. Передовой музыке ни­чего более не остается, как настаивать на своем очерстве-нии, без уступок той человечности, которая там, где она все еще продолжает манить ее существо, проглядывает маской бесчеловечности. Представляется, что истина пе­редовой музыки возвышается, скорее, благодаря тому, что организованной пустотой смысла она опровергает смысл организованного общества, о котором ничего не желает знать, нежели благодаря тому, что она сама по себе владе­ет позитивным смыслом. В современных условиях она вы­сказывает определенное отрицание.

С музыки, как со всякого выражения объективного духа, сегодня взыскивается стародавний долг, состоящий в отделении духа от physis, а умственного труда - от труда физического: вина привилегии. Гегелевская диалектика

3 — 1086

65

Философия новой музыки

господина и раба в итоге распространяется и на верховно­го господина, - на господствующий над природой дух. Чем дальше тот продвигается к своей автономии, тем более удаляется он от конкретных отношений со всем, что ему подвластно, будь то люди или виды материи. Как только он окончательно покоряет в своем ближайшем окружении - в кругу свободного художественного производства - по­следние признаки гетерономии, материальности, он стано­вится пленником собственного вращения по кругу, ибо дух отделен от сопротивляющегося ему, в преодолении чего он обрел бы свой единственный смысл. Завершенное освобо­ждение духа совпадает с утратой им мужского начала. Фе­тишистский характер духа, его гипостазирование в качест­ве всего лишь одной из форм рефлексии становятся оче­видными, когда он избавляется от последней зависимости от того, что само духом не является, но, как имплицитно подразумеваемое всеми духовными формами, одно только и наделяет их субстанциальностью. Нонконформистская музыка не защищена от подобного обезразличивания духа, от обезразличивания средства при отсутствии цели. Пожа­луй, она и сохраняет свою общественную правду в силу собственной антитезы обществу, в силу изоляции, но изо­ляция эта, в свою очередь, ведет к ее увяданию. Это вы­глядит так, будто у нее отняли стимул к производству, и даже сам raison d'etre . Ведь и рожденное в глубочайшем одиночестве высказывание художника живет парадоксаль­ностью обращенности к людям именно по причине своей

Смысл существования -франц. (Прим. перев.) 66

Оведение

изоляции, отказа от сглаженной коммуникации. В иных случаях в производство музыки проникает парализующее, разрушительное начало, каким бы мужественным ни был сам по себе настрой художника. Среди симптомов этого паралича, пожалуй, самым своеобразным является то, что передовая музыка, оттолкнувшая от себя вследствие своей автономии именно ту широкую демократическую публику, какую некогда завоевала благодаря той самой автономии, теперь вспоминает об институте заказного сочинения, су­ществовавшем еще в эпоху до буржуазной революции и своим существом автономию исключающем. Возникнове­ние нового обычая восходит к «Пьеро» Шёнберга, и все написанное Стравинским для Дягилева относится сюда же. Почти все представляемые сочинения, которые вообще еще производятся, не продаются на рынке, но оплачивают­ся меценатами или фондами.12 Конфликт между заказом и автономией проявляется как отвращение к производству,

Эта тенденция никоим образом не ограничивается передовой музыкой, но действует во всем, что получает эзотерическое клеймо при господстве массовой культуры. В Америке ни один струнный квартет не смог бы продержаться, не получая денеж­ную помощь от какого-нибудь университета или от состоятель­ного заинтересованного лица. Общее направление развития обна­руживается и в превращении художника, база которого как сво­бодного предпринимателя непрочна, в наемного служащего. И так дело обстоит не только в музыке, но и во всех областях объ­ективного духа, и прежде всего в литературной. Действительной причиной тому является растущая экономическая концентрация и отмирание свободной конкуренции.

з*

67

Философия новой музыки

как стопор производства. Ведь меценат и художник, чьи отношения всегда были непрочными, чужды сегодня друг другу в гораздо большей степени, чем в эпоху абсолютиз­ма. Меценат не имеет никакого отношения к произведе­нию, но заказывает его в качестве особого случая того «обязательства перед культурой», которое само свидетель­ствует лишь о нейтрализации культуры; художнику же определенных сроков и ловли случая уже достаточно для того, чтобы вытравить неумышленность, в которой нужда­лась эмансипированная способность к выражению. Гос­подствует исторически предустановленная гармония меж­ду материальным понуждением к заказному сочинению, вызванным непродаваемостью произведений, и ослаблени­ем внутреннего напряжения, которое хотя и наделяет ком­позитора способностью выполнять гетерономные задачи с помощью техники автономного произведения, достигаю­щейся ценой неописуемых затрат, но зато отвлекает от самого автономного произведения. Само напряжение, раз­решающееся в сочинении, является напряжением между субъектом и объектом, между внутренним и внешним ми­ром. Сегодня, когда под давлением сплошной экономиче­ской организации оба интегрируются в ложное тождество, в соглашение масс с господствующим аппаратом, вместе с ослабевающим напряжением слабеет и продуктивный на­тиск композитора, равно как и весомость произведения, некогда причитавшаяся сочинителю, которого отныне ис­торическая тенденция не поддерживает. Благодаря завер­шившемуся Просвещению очищенное от «идеи», прояв­ляющейся только как идеологическое добавление к музы-

68

введение

кальным фактам, как частное мировоззрение композитора, произведение именно в силу своей абсолютной одухотво­ренности обрекается на слепое существование, вопиющим образом противоречащее неизбежному определению вся­кого произведения искусства как духа. То, что ценой ге­роических усилий всего лишь наличествует, с равным ус­пехом могло бы и не наличествовать. Обоснованным явля­ется подозрение, высказанное некогда Штойерманом, что понятие великой музыки, перенесенное сегодня на ради­кальную музыку, само принадлежит лишь мгновению ис­тории; что в эпоху повсеместного распространения радио­приемников и граммофонных автоматов человечество во­все забывает опыт музыки. Облагороженная до превраще­ния в самоцель, музыка заражается бесцельностью не меньше, чем потребительский товар - обилием целей. Об­щественное разделение труда13 обнаруживается там, где

Гегель в своей эстетике музыки противопоставлял дилетантов знатокам, причем первые совершенно расходятся в понимании абсолютной музыки со вторыми (См:. Hegel. Asthetik, 1. с., 3. Theil, S. 213). При этом он подвергал слух любителя критике -столь же настойчивой, сколь и актуальной - и безоговорочно признавал правоту за знатоком. Насколько поразительно здесь отклонение от по-буржуазному здравого человеческого рассудка, на который он обычно в вопросах такого рода столь охотно пола­гался, настолько все же сильна его недооценка необходимости разногласий между этими типами, восходящих именно к разделе­нию труда. Искусство стало наследником высокоспециализиро­ванных ремесленных процессов, тогда как само ремесло было полностью изжито массовым производством. Но тем самым зна-

69

Философия новой музыки

речь идет не об общественно полезном труде, но о наи­лучшем - о вызове, который бросается полезности; таковы следы сомнительной иррациональности. Последняя пред­ставляет собой прямое следствие отделения музыки не просто от восприятия, но и ото всякой внутренней комму­никации с идеями - видимо, даже можно сказать: от фило­софии. Подобная иррациональность становится несомнен­ной именно тогда, когда новая музыка сочетается с духом, с философскими и социальными сюжетами, не только вы-