Смекни!
smekni.com

Существует два варианта перевода ис­пользованного в оформлении обложки средневекового латинского изречения. Буквальный: сеятель Арепо держит ко­лесо в работе к (стр. 19 из 54)

См.:. Г. W. Adorno. Besprechung von Wilder Hobsons «American Jazz Music» und Winthrop Sargeants «Jazz Hot and Hybrid», in:

Studies in Philosophy and Social Science, 9 (1941), p. 173 (Heft 1).

120

Шёнберг и прогресс

ция - все и ничто; варьирование переносится назад на ма­териал и преформирует его прежде, чем начинается собст­венно сочинение музыки. На это Шёнберг намекает, назы­вая двенадцатитоновую структуру поздних сочинений сво­им частным делом. Музыка делается результатом процес­сов которым подчиняется ее материал и которые сама она видеть не позволяет. Так она становится статической'6. Не следует принимать додекафоническую технику за «техни­ку композиции» вроде импрессионистской. Все попытки так ее использовать приводят к абсурду. Она сравнима скорее с расположением красок на палитре, чем с написа­нием картины. Настоящее сочинение музыки начинается лишь тогда, когда готова диспозиция двенадцати тонов. Потому-то даже из-за этого процесс композиции стал не легче, а сложнее. Он требует, чтобы каждая пьеса, будь то отдельная часть произведения или же целое многочастное произведение, выводилась из некоей «основной фигуры» или «ряда». Под последними подразумевается то или иное упорядоченное расположение двенадцати тонов, имею­щихся в темперированной системе полутонов, например cis-a-h-g-as-fis-b-d-e-es-c-f в первой опубликованной Шён­бергом двенадцатитоновой композиции. Каждый тон всей

16 Даже в тенденции скрывать тематическую обработку в феномене музыки Шёнберг рассчитывает положить конец одному из стародавних импульсов всей буржуазной музыки. (См.:.Г. W. Adorno. Versuch uber Wagner. Berlin, Frankfurt a. М., 1952, S. 107 [теперь также: Gesammelte Schriften, Bd. 13: Die musikalischen Monographien. Frankfurt a. М., 1971, S. 82].)

121

Философия новой музыки

композиции обусловлен этим «рядом»: «свободных» нот теперь не существует. Но ведь это относится лишь к мало­численным и весьма элементарным случаям, какими они представали в ранний период додекафонической техники, и подразумевает, что на протяжении всей пьесы взятый в конкретном случае ряд не изменяется, но лишь по-разному задается и ритмически обыгрывается. Аналогичный метод независимо от Шёнберга разработал австрийский компози­тор Гауэр, но результаты оказались до крайности убогими и бессодержательными17. Напротив того, Шёнберг ради­кальным образом включает в двенадцатитоновый материал и классическую, и даже архаическую технику вариации. Чаще всего он пользуется рядом в четырех режимах: как основным рядом; как рядом с обращением интервала, т. е. когда каждый интервал в ряду заменяется тем же интерва-

Вряд ли случайность, что разные виды математической техники в музыке, подобно логическому позитивизму, возникли в Вене. Склонность к числовым играм столь же характерна для венской интеллигенции, как и шахматная игра в кафе. У нее есть социальные причины. Если интеллектуальные производительные силы достигли в Австрии уровня высокоразвитой капиталисти­ческой техники, то материальные от них отставали. Но ведь как раз поэтому масштабные вычисления стали излюбленной грезой венского интеллектуала. Если он хотел участвовать в процессе материального производства, ему приходилось искать себе работу на заводе в Германской империи. Если же он оставался дома, то становился врачом, юристом или предавался числовым играм как фантазмам о больших деньгах. Венский интеллектуал «за милую душу» докажет это себе и другим.

122

Шёнберг и прогресс

лом в противоположном направлении (по типу «фуги с обращением интервала», например соль-мажор из первого тома «Хорошо Темперированного Клавира»); как ракоход-ного в смысле старой контрапунктической практики, когда ряд начинается с последнего тона и завершается первым; и как обращенным ракоходным. Эти четыре способа, в свою очередь, можно транспонировать на все двенадцать раз­личных исходных тонов хроматической шкалы, так что каждый ряд попадает в распоряжение композитора в 48 различных формах. В дальнейшем определенные тоны, взятые из рядов путем симметричного отбора, позволяют образовывать «ответвления», а из тех получаются новые и самостоятельные ряды, как бы связанные с основным. Этим методом широко пользовался Берг в «Лулу». И на­оборот, ради уплотнения связей между тонами ряды мож­но делить на частичные фигуры, в свою очередь связанные между собой. Наконец, вместо того, чтобы основываться на одном ряду, композиция может использовать в качестве исходного материала два или несколько рядов, по анало­гии с двойной или тройной фугой (Третий квартет Шён­берга). Ряды ни в коем случае не выступают как только мелодические, они являются еще и гармоническими, и ка­ждый, без всякого исключения, тон в сочинении наделен собственным позиционным значением в ряду или в одном из производных последнего. Это гарантирует «неотличи­мость» гармонии от мелодики. В простых случаях ряд по­делен между вертикалью и горизонталью, а как только прозвучат двенадцать тонов - он повторяется или заменя­ется на производный; в более сложных случаях сам ряд

123

Философия новой музыки

используется «контрапунктически», т. е. одновременно в различных режимах или транспозициях. У Шёнберга ком­позиции, как правило, отличаются простотой стиля: сочи­нение под названием «Музыкальное сопровождение к ки­нематографической сцене», даже будучи двенадцатитоно­вым, считается не таким уж сложным. А Вариации для оркестра неисчерпаемы даже в комбинациях их рядов. С точки зрения двенадцатитоновой техники, положение ок­тав «свободно»; прозвучит ли второй тон ля основного ряда какого-нибудь вальса с малой секстой, или же первый тон до-диез с большой терцией - решается согласно требо­ваниям композиции. В дальнейшем принципиально сво­бодным является общее ритмическое оформление - от мо­тива до больших форм. Правила не выдумываются по про­изволу. Они представляют собой конфигурации историче­ской неизбежности, воздействующей на материал. В то же время это схемы адаптации упомянутой неизбежности. В соответствии с ними сознание берется за очистку музыки от остатков распавшейся органики. Эти правила призыва­ют к продолжению жестокой борьбы против музыкальной видимости. Но даже наиболее дерзкие двенадцатитоновые манипуляции прислушиваются к техническому состоянию материала. И это относится не только к интегральному принципу варьирования целого, но еще и к самой двена­дцатитоновой субстанции микрокосма: к ряду. В ряду ра­ционализируется то, что хорошо знакомо каждому добро­совестному композитору: восприимчивость в отношении слишком раннего повторения одного и того же тона, разве только он будет повторяться немедленно. О таком опыте

124

Шёнберг и прогресс

свидетельствуют контрапунктический запрет на двойную кульминацию и ощущение слабости басового управления гармонической частью произведения, при котором одна и та же нота повторяется слишком скоро. Но стоит тональ­ной схеме, узаконивавшей преобладание определенных тонов над прочими, пасть, как усилится воздействие ряда. Всякий, кто имел дело со свободной атональностью, знает об отвлекающей силе мелодического или басового тона, выступающего во второй раз прежде всех остальных. Он угрожает прерыванию мелодико-гармонического хода. В статической двенадцатитоновой технике воплощается вос­приимчивость музыкальной динамики, направленная про­тив немощного повторения одного и того же. Эта техника делает такую восприимчивость священной. На слишком рано повторяющиеся, как и на слишком «свободные», слу­чайные по отношению к целому тоны накладывается табу.

В результате получается система покорения природы через музыку. Она соответствует жажде раннебуржуазной эпохи, жажде упорядоченного «схватывания» всего, что бы ни звучало, желанию разрешить магическую сущность музыки человеческим рассудком. Лютер называет умерше­го в 1521 г. Жоскена Депре «нотных дел мастером»; ноты должны были делать то, что он хотел, тогда как другие песенных дел мастера должны были делать то, что хотели ноты»18. Осознанное пользование природным материалом означает сразу и освобождение человека от естественного

18 Цитируется по: Richard Barka. Allgemeine Geschichte der Musik, Stuttgart, o. J. [1909], Bd. 1, S. 191.

125

Философия новой музыки

давления природы на музыку, и покорение природы чело­веческим целям. В историософии Шпенглера в конце бур­жуазной эпохи дает трещину внедренный ею принцип не­прикрытого господства. Шпенглер ощущает избирательное сродство мастерства с насилием и взаимосвязь между пра­вами распоряжаться в эстетической и политической облас­тях: «Средства, принятые современностью, еще на долгие годы останутся парламентскими: это выборы и пресса. О них можно думать что угодно, их можно чтить или прези­рать, но ими следует овладеть. Бах и Моцарт овладели му­зыкальными средствами их эпох. Такова характерная черта мастерства любого рода. Не иначе обстоят дела и с искус­ством государственного управления»19. Если Шпенглер делает прогноз о будущем западной науки, утверждая, что «ей будут свойственны все характерные черты великого искусства контрапункта», и если «исчезающе малую музы­ку безграничной вселенной» он называет «глубокой нос­тальгией» западной культуры20, то представляется, что возвращающаяся к самой себе двенадцатитоновая техника в своей безысторичной статике бесконечно ближе к только что упомянутому идеалу, к которому никогда не подсту­пался не только Шпенглер, но даже и Шёнберг21. В то же