Р. Ингарден (стр. 25 из 60)

Пятая лекция

(13 октября 1967)

<Элементы феноменологической теории восприятия (II):

Структура восприятия>

Дамы и господа, начиная сегодняшнюю лекцию, я хотел бы в нескольких кратких утверждениях, касающихся внешнего восприятия, резюмировать то, что было изложено в прошлый раз, чтобы затем продолжить <анализ внешнего восприятия>; при этом дальнейшее я буду формулировать уже несколько подробнее.

Вот эти утверждения. Во-первых: каждое восприятие и, в частности, каждое внешнее восприятие есть — как говорит Гуссерль — «тетический» акт. «Тетический» акт — это акт, в осуществлении которого происходит признание бытия того, что в нем воспринимается.

Во-вторых: каждое внешнее восприятие и каждое восприятие вообще есть акт, в котором нечто не «репрезентируется», но «презентируется», в котором нечто само дано как самоприсутствующее, причем в некой совершенно особой разновидности созерцания [Auschaulichkeit], не имеющей ничего общего ни с каким иным созерцанием.

В-третьих: [каждый акт восприятия, в частности, каждое внешнее восприятие] есть член некоего множества актов, содержательно связанных друг с другом. Все они, коль скоро они образуют это множество, относятся к одной определенной вещи, одной определенной предметной ситуации или одному определенному процессу. То, что они взаимосвязаны, что, таким образом, по своему содержанию отдельное восприятие в этом смысле не вполне самостоятельно или независимо от других восприятий, — это проявляется в том, что каждое актуальное восприятие разнообразными способами мотивировано другими, более ранними восприятиями¹⁰⁰. Каждое внешнее восприятие, принадлежащее такому множеству, указывает и на последующие восприятия и по-своему мотивирует их. В целостном протекании такого множества актуальные восприятия могут быть либо подтверждены, подкреплены, либо отменены последующими восприятиями. Во втором случае происходит, так сказать, неожиданное «распадение» того, что дано или заявлено в данный момент.

В-четвертых: каждый акт восприятия структурно несамостоятелен еще и в ином отношении. Дело в том, что с одной стороны он обрамлен так называемой ретенцией, которая отнесена к тому, что только что было или как раз сейчас уходит в прошлое; а с другой стороны — протенцией, которая отнесена к тому, что наступает, выходит на первый план или появляется в данный момент. И то, и другое, но в первую очередь ретенция, есть необходимое условие того, что в восприятии мне непрерывно дана тождественная вещь, что ее тождество в данности не распадается, что я могу задержать свое внимание на одной и той же вещи. Но если эта тождественность прекращает свое существование, мы оказываемся в неожиданной ситуации, и как следствие на некоторое время возникает определенная дезориентация.

В-пятых: каждое восприятие, каждое внешнее восприятие является, как я уже говорил, «частичным» или, как выражается Гуссерль, «неадекватным». Это значит: не все определенности воспринятой вещи даны в соответствующем восприятии, не все они наглядно присутствуют в нем. Обычно дело обстоит так, что в отдельных восприятиях становятся данными всё новые и новые стороны соответствующей вещи, в то время как те, что были даны ранее, частично исчезают из поля зрения. И это не случайность. Поскольку существует необходимо истинное положение: материальная вещь не может быть схвачена и дана всесторонне и во всех ее определенностях в один и тот же момент. Здесь мы сталкиваемся с первым понятием трансценденции, согласно которому воспринятая вещь «трансцендирует» соответствующее восприятие, т.е. определенности этой вещи выходят за пределы данного в тот или иной момент.

В-шестых: и в пределах того, что дано сейчас как принадлежащее некой вещи, т.е. находится в поле данного, следует провести еще одно различие — относительно того, как нечто дано. Дело в том, что некоторые определенности вещи даны, как я формулировал это, в многообразии «исполненных качеств» и тем самым даны «эффективно» в узком смысле. Другие [определенности] даны лишь «наряду с», они лишь «сополагаются», причем не в исполненных, но в особых наглядно интенциональных моментах, которые хотя и выходят за пределы исполненного, однако так, что мы схватываем определенное в них как самоданное. В являющейся вещи [налично] нечто феноменальное, но качественно <оно дано> не в совершенной полноте.

В ином смысле здесь можно сказать, что внешнее восприятие, каждое отдельное восприятие, которое входит в соответствующее множество восприятий, «трансцендирует» то, что становится данностью в совершенной исполненности. Здесь, таким образом, имеются две различные трансценденции, и каждая из них может считаться трансценденцией с точки зрения теории познания.

<Рассмотрим приведенную ниже схему:>

К1: полное качественное определение вещи;

К2: то, что дано в актуальном восприятии;

КЗ: то, что дано в эффективных, исполненных качествах.

Поле, заштрихованное вокруг круга, обозначает недоступную восприятию физическую действительность.

Кольцо R обозначает то, что не дано в актуальном восприятии, но может быть дано в других восприятиях.

Например, если я говорю, что круг К1 репрезентирует полное определение вещи, то в соответствующее восприятие входит только его часть. Внутренний круг К2 репрезентирует то, что дано в соответствующем восприятии, а внешнее кольцо R — то, что вообще не дано в соответствующем восприятии. Если я, например, в визуальном восприятии вижу некую вещь, увидено будет, конечно же, не просто множество чисто визуальных качеств. Потому что видимы не только цвета и форма вещи. Как показал В. Шапп¹⁰¹, мы также видим гладкость или шероховатость поверхности вещи, а кроме того, характер материала, например, что эта вещь сделана из дерева, а та — из ткани и т.д. Но есть и другие определенности вещи, как, например, ее акустические определенности, которые здесь вообще не воспринимаются. Они, естественно, наличны вместе с самой вещью, но ими она трансцендирует поле или состав определенностей, которые воспринимаются в данный момент. Разумеется, так дело обстоит в случае с визуальным восприятием, который мы сейчас и рассматриваем. С любым иным восприятием, например, слышанием, осязанием, вкусовым восприятием, все может быть и по-другому. В этом проявляется изменение <того, что каждый раз фактически дано в восприятии>. Но в любом случае сохраняется кольцо R, <т.е. всегда есть то,> что «выходит за пределы» того или иного восприятия. Рассмотренное со стороны вещи, оно трансцендентно по отношению к восприятию: вещь наполнена многими качествами, она богаче того, что сейчас дано в восприятии как относящееся к ней. Но в пределах того, что дано, мы снова проводим различия. А именно, различия между тем, что дано в эффективных, исполненных качествах (= КЗ) и тем, что еще остается в круге К2, например, задней стороной вещи, которая, однако, предполагается [mitvermeint] как задняя часть и дана как предполагаемая [mitgegeben]. Вещи, к примеру, эта скамья или вот этот стол — это ведь не «кулисы», но полные вещи, имеющие свое «внутреннее» и т.д. Обратная сторона вещи, конечно, может быть дана как предполагаемая [mitgegeben] и «ложно». Если я, например, посмотрю сейчас на коллегу, сидящего вон там в зале, то в определенном смысле я вижу и ту его сторону, которая сейчас ко мне не обращена, и я думаю, что плечи его пиджака — серого цвета. Может быть, на самом деле этот пиджак в этом месте не так сер, как спереди. Но от того, что я сейчас вижу, исходит созерцательная интенция к тому, что здесь может быть, к тому, что тоже здесь дано, дано как предполагаемое, к присутствующему здесь феноменально. Ведь мы видим этого человека не лишенным спины и без большой дыры в пиджаке сзади, мы видим его как имеющего спину и в пиджаке, который на плечах столь же «сер», как и спереди. Восприятие словно заявляет притязание на то, чтобы дать всю вещь. Оно как бы говорит о вещи больше того, за что оно может нести ответственность. Потому что «нести ответственность» оно может только за то, что [можно увидеть] в исполненных качествах на передней стороне вещи, а задняя сторона, как и внутренние части, уже только предполагаются, они даны лишь как предполагаемые. А следовательно, восприятие выходит за пределы действительно данного, то есть данного в узком смысле полно, оно трансцендирует то, что в данный момент дано так-то и так-то. Мы, таким образом, имеем дело с двумя различными понятиями трансценденции восприятия, и оба этих понятия имеют теоретико-познавательное значение.

Но есть и еще кое-что, о чем нам необходимо здесь упомянуть, и что для Гуссерля было очень важным. Критический реализм и физика, вся сегодняшняя физика, точно так же как и биология, да и все естествознание вообще — все это написано и истолковано в одном определенном духе, в духе одной определенной теоретико-познавательной концепции. Обычно говорят: все, что здесь <в восприятии> дано, и все, что предполагается данным и, <следовательно,> тоже налично для нас, и даже то, что мы обозначили как трансцендентное, — все это «субъективно». Все это — качественный мир, и только за ним находится «действительная» реальность, материальная реальность. Что такое эта реальность или чем она считается — это зависит от того, в какую эпоху мы об этом говорим. Мах еще не верил, что существуют атомы, он думал, что атомы — это просто научная конструкция, которая по тем или иным соображениям введена в науку. Одним из моих старших коллег в Гёттингене был Бор из Копенгагена. Он считал, что атомы действительно существуют как некая реальность и что они имеют совершенно определенную структуру. У атома есть ядро, которое окружает несколько электронов, движущихся по таким-то орбитам и т.д. Для Бора это и была реальность. Потом пришли те великие люди, которые расщепили атомное ядро. Согласно сегодняшней точки зрения существует, не знаю уже сколько, примерно 30 или больше «элементарных частиц», которые по-разному движутся имеют большую или меньшую продолжительность жизни, так что предельная реальность с нынешней точки зрения и есть это множество движущихся в пустом пространстве элементарных частиц. Они — «действительное», а то, что воспринимается — «субъективно»; так говорит физикалистский «критический» реализм.