При этом некоторые респонденты указывали на непрочность сложившихся отношений с властью, мотивируя это непостоянством властной политики на местах:
«Не знаю, как будут развиваться отношения (с властью), потому что власть разная, разные руководители, они меняются, с этим меняются и перспективы и возникают проблемы».
++++++++++++++
«Пока (сотрудничество) идет, но как долго будет длиться это потепление, никто не знает».
++++++++++++++
«Начальство стоит в храме на службах, все хорошо, власть на местах тоже идет навстречу Церкви, а что будет дальше и когда это случится, никто не знает».
++++++++++++++
И практически все опрошенные выражали надежды на дальнейшее развитие отношений и сотрудничество в социальном служении.
· Отрицательные отклики
Скептический тон ответа одного нашего респондента на вопрос «Власть идет навстречу Церкви или наоборот?» очень точно характеризует состояние дел в ряде мест: «Кто её знает, куда она идет, эта власть? Сегодня к нам бежит, завтра от нас понесется, это всю жизнь так было. Власть – штука переменная, куда ветер дунет, туда и побежит». Среди опрошенных нами священнослужителей прозвучало и такое интересное мнение, что «любой храм – это музей» и должен поэтому получать государственное обеспечение как и любой другой музей в государстве:
«Если каждый храм будет восприниматься как музей, как архитектурная ценность, то пускай (власть) выделяет деньги и контролирует… мы не против».
Зачастую власть на местах остаётся равнодушной к социальной работе, которую проводят православные энтузиасты. А ведь говорилось уже выше, что привлечение специалистов требует определённой денежной компенсации:
«Нет ни ставки, ни помощи, ни компенсации, ни на проезд, ни на телефон, ничего. Хотя вроде бы говорят: «Да, ты занимаешься полезным нужным делом. Ну, занимаешься и занимайся».
++++++++++++++
«С местными властями никакого взаимодействия нет, на все обращения к ним – только отписки. Нет возможности решать проблемы через власть».
Есть и более резкие оценки взаимоотношений приходов и власти по вопросам социальной работы, как например:
«В нашем случае власти просто тормозят работу, начиная с руководителей отделов соцзащиты и заканчивая главой администрации».
Но даже когда нерадивые власти идут на контакт с Церковью на местах, то создаётся ощущение, что благородное дело социального служения их нимало не трогает:
«Если брать нормативные акты, то это, в большей степени, принудительное сотрудничество. Полноценных плодов от такого сотрудничества ждать не приходится».
Неоднократно было отмечено, что помощь от властей легче получить на высоком уровне, тогда как социальная работа на уровне приходов ею игнорируется:
«Вижу желание власти сотрудничать с церковью на самом высоком уровне, т. е., непременно, с высшими иерархами православной церкви, причем независимо от высоты положения самого представителя власти. На уровне прихода церковь интерес у власти почти не вызывает».
Отдельно нужно сказать и о таком явлении, как несовпадение интересов Церкви и органов власти. Иногда власть сама обращается за помощью к представителям Церкви, и настоятели приходов откликаются на призыв, но:
«Бывает и наоборот. И не всегда получается еще, что нам нужно то, что они нам могут предложить. Бывает, что они в одной области заинтересованы сотрудничать, а нам это ну никак не подходит».
Многие из опрошенных отметают, что сотрудничество с государственными органами на местах строится исключительно на личных контактах и на авторитете местных церковнослужителей, как правило, высокого ранга. Немаловажную роль в данном процессе играет и личность государственного чиновника. По этой причине сотрудничество между православными общественными организациями и государственными органами получает временный, неустойчивый характер:
«Мы сотрудничаем, только это не власть, как таковая, а конкретный человек у власти. Был один префект – было сотрудничество, пришел другой – не стало».
Поддержка социального служения Церкви со стороны местного бизнеса
Не все опрошенные настоятели приходов в своих интервью указали на поддержку со стороны местных коммерческих организаций. Это означает, что бизнес не везде и не всегда спешить помогать Церкви. При таком незначительном количестве мнений можно лишь акцентировать внимание на отдельных проблемах или тенденциях, которые предположительно носят универсальный всероссийский характер.
Из тех респондентов, кто всё же затронул тему помощи со стороны частных предпринимателей, преобладают сдержанные или пессимистические отзывы. Об удачном сотрудничестве с частным бизнесом главным образом говорили респонденты из Москвы – крупного мегаполиса, где есть достаточно богатые предприниматели. В городах поменьше, хотя и не маленьких (в частности, Ярославль, где по данным за текущий год проживает 603,7 тыс. человек.), помощь от частного бизнеса в разы меньше.
«Мелкий город, нет крупного бизнеса, нет помощи».
Не раз опрошенные нами священники сетовали на то, что сегодня в России благотворительные традиции забыты, люди больше заняты мыслями об обогащении:
«Хорошо бы, конечно, как до революции, десятину на храм, но только это из области фантастики, скорее, чем на самом деле, нет теперь ни Мамонтовых, ни Третьяковых, ни Бахрушиных, а если обычному человеку предложить десятину на храм отдавать, не сильно он этому обрадуется, думаю. Благотворительность должна от сердца идти, изнутри души человеческой».
Возможно, в самом деле, не хватает законодательного стимулирования для отчислений на благотворительные нужды, как это практикуется в западных странах, а также в более широком смысле – работы по формированию полноценного и ответственного гражданского общества[3]:
«Благотворители сегодня от своей благотворительности не имеют налоговых льгот и еще чего-то, поэтому получить помощь достаточно сложно».
В сельской местности, где деревенское население главным образом состоит из дачников, приезжающих на сезон из ближайших крупных городов, также нет недостатка в спонсорах:
Приходят ли благотворители сами или надо искать?
«В основном, конечно, приходится искать, особенно если что-то надо в зимне-весенний период, поскольку, повторюсь, приход у меня сельский, и многолюдно бывает разве что летом. Вот тогда народу много, и помощь есть ощутимая. У нас есть зажиточные московские дачники».
Но даже в тех местах, где имеются достаточно богатые предприниматели, далеко не все из них предлагают помощь по собственной инициативе. Зачастую получение помощи связано с немалыми усилиями и унижениями со стороны просителя. Вот что ответил на вопрос «Приходят ли благотворители сами или надо искать?» один из наших респондентов:
«Чаще искать приходится… Если сам приду на какое предприятие, особенно на малое производство, расскажу по какой нужде и о том, что нам надо, то дают».
Или так:
«Если бегаешь, обращаешься, может и дадут какие копейки (тысяч 5-10), но мне просто жалко тратить время и силы на то, чтобы бегать и клянчить деньги».
++++++++++++++
«В начале перестройки, когда храм только передали, я по наивности своей думал, сейчас пойду, скажу людям: «Cмотрите, какой храм, давайте его построим, это жемчужина… края, давайте всем миром... А все, притупив взоры: «Ладно, может быть когда-то, что-то...». В общем, ничего не получилось. И всё понял, и у меня отпал всякий интерес ходить, да и не умею я, честно говоря, просить».
++++++++++++++
«Приходят раз в сто лет. Надо искать. Чтобы сами, да именно на социальный проект дали, такого никогда не встречал».
В любом случае материальная помощь от частных предпринимателей в провинции исчисляется незначительными суммами, на которые невозможно рассчитывать при планировании долгосрочных программ. Приходские инициативные группы, как правило, выживают своими силами:
«Прежде всего, мы живем своими силами, если кто-то оказывает эту помощь, мы конечно благодарны, но эта помощь не является значительной, она носит вспомогательный характер. Все-таки, у нас нет таких крупных предприятий, производителей, которые могли бы оказывать серьезную большую помощь».
++++++++++++++
«Помощь есть, хоть не всегда большая. Правда, я не всегда склонен объяснять бизнесменам – на какой проект мне деньги нужны, потому что бывает и такое, что мы деньги просим на какой-то проект, а им он кажется незначимым, мы одно хотим делать, а у них – другие идеи».
Несовпадение интересов благотворителей и инициативных православных групп – это одна из проблем, которая не раз всплывала в интервью. Это говорит об отсутствии координации (координирующего органа) и, соответственно, о том, что социальное служение всё ещё остаётся периферийной темой общественного сознания и не стоит в главной повестке дня у государства:
«Бывает, что есть богатое, мощное предприятие, но оно может и ничего не дать, поскольку уже имеет собственные проекты».
Сама по себе разовость помощи, её спонтанный, случайный характер также не позволяют говорить об основательности сложившихся отношений между церковными благотворительными организациями и бизнесом. В России пока ещё нельзя говорить о систематической благотворительности, какую мы наблюдаем в развитых странах:
«Нам бы хотелось не разовые помощи, пусть даже и большие. Пусть они будут небольшими, но стабильными, чтобы я знал, что в течение года буду каждый месяц получать определённые средства... тогда я смогу развивать проекты, строить программы».
Многое зависит от личности бизнесмена, его отношения к православию. Большинство благотворителей хотят знать, на какие конкретно дела идут их средства. Многих настоятелей храмов и руководителей групп по оказанию социальной помощи это не устраивает, им хотелось бы большей свободы в распоряжении средствами. Но в любом случае помощи со стороны частных предпринимателей, как правило, недостаточно. Социальное служение Церкви в настоящий момент, по свидетельству опрошенных нами священников, в основном существует на пожертвования частных лиц, а не организаций. Стоит ли говорить, что этих средств не хватает.