Итак, мы видим, что такая возможность существует, причем она может быть юридически зафиксирована, и никто не сможет ее опровергнуть, если, конечно, она не будет преступной. Трудно представить себе ситуацию, в которой может быть оспорен такой договор.
Мы рассмотрели вопрос о представительстве православного народа на муниципальном уровне. Он же, в значительной степени, и вопрос национальный – вопрос о представительстве русского народа. Противоречий нет. Ничего враждебного и противозаконного мы с вами пока не видели. Но есть вопрос об общем представительстве русского народа. Он трудно разрешаем, ибо представительной власти у нас почти нет. Но добрая воля у многих деятелей есть – и государственных, и общественных, и церковных.
Прозвучало предложение верховной церковной власти о создании церковной общественной палаты, наподобие Общественной палаты, уже созданной в государстве. И это хорошо. Я уверен, что наши священники и миряне не так воспитаны в большинстве своем, чтоб посягнуть на апостольское право архиереев осуществлять верховную власть в Церкви. Да не нужно это священникам и мирянам. Этого не следует бояться. Но я не боюсь и другого, не боюсь и того, что наши архиереи будут пренебрегать мнением церковного народа. Поэтому церковная общественная палата не бесполезна. Насколько она окажется полезной, сказать не могу. Мы это узнаем позже. Это надо попробовать.
Не факт при этом, что архиереи сегодня сильно опираются на мнение церковного народа. У этого есть причины. Все достижения Собора 1917-1918 годов перечеркнуты страшным периодом порабощения Церкви большевистской властью. И никуда здесь не деться. Поверьте мне, здесь дело только в том, чтобы проявлял добрую волю каждый архиерей, каждый священник, каждый мирянин.
Убежден, что миряне и церковнослужители проявят, скажем так, интерес друг к другу, братское чувство. Не только сыновнее, но самое драгоценное братское чувство. Потому что если я епископу или самому Святейшему Патриарху, несомненно, сын, я ему и брат, и это важнее. Помню, как живал в хороших монастырях и обращался там к игумену или иеромонаху «отче», но он никогда не говорил мне «сыне», но «брате». Это живо в традиции Церкви, мы, конечно, все братья.
Придуманная сейчас церковно-общественная палата полезна. Убежден, что большинство архиереев нашей поместной церкви будут выслуживать ее мнения. Особенно, если она будет хорошо собрана, это тоже важно. Праведных людей и церковно образованных людей, церковных интеллектуалов у нас на такую палату достаточно. Главное, конечно, чтобы она была собрана со всей Руси, но она мистически существует уже сейчас, эта палата.
Но здесь есть очень важный момент. Архиереи-то выслушают и даже примут к сведению. Нисколько не сомневаюсь, что новоизбранный Святейший Патриарх прислушается с интересом к тому, что там будет сказано. Но вот прислушаются ли представители светской власти, сильно сомневаюсь. Они до сих пор не отвыкли от своего ложного представления о Церкви, не понимают, что Церковь – это мистическое Тело Христово во главе с Самим Христом, а социальная сущность Церкви в том, что это совокупность всех христиан, вплоть до пенсионерки бабушки Дуси, подрабатывающей уборщицей.
Ну, не привыкли они к этому. Они привыкли, что Церковь – это такая организация. Директор ее по традиции называется патриархом, завотделами называются епископами, а миряне вообще к Церкви никакого отношения не имеют – они в нее ходют. Как иные ходят в театр и в кино, где главою является главреж. И этих надо ломать, жестоко ломать, особенно если они крещены и в Бога веруют.
Тогда возникает вопрос: а как сделать, чтобы слушали. Способ такой был придумано в 1917 году, когда был учрежден Высший церковный совет. Он по отношению к Синоду низший, но это один из двух высших органов Церкви. Его никто не упразднял. Его нет, но он существует. Его утвердил Собор, и ни один другой Собор его не отменял. Выше Собора власти нет.
Должен напомнить, что у нас сейчас даже нет правила по формированию Синода. А тогда правило было. Кроме Святейшего Патриарха в Синод должен был входить только один постоянный член, митрополит Киевский, потому что это первая кафедра Русской Церкви. Еще пять архиереев должны были избираться каждые три года очередным Поместным Собором. А еще шесть членов Синода должны были избираться по жребию на один год. Но не волей Синода, а по жребию. Вот так Синод должен формироваться из архиерейского корпуса. А все архиереи равны по благодати, и никогда этого не следует забывать.
Неясно, кстати, откуда у нас сегодня такое число постоянных членов Синода, причем оно меняется неизвестно по каким правилам. Этих правил никто не утверждал. Их то четыре, то пять, то шесть. И ни на какой канонический документ это не опирается. Сейчас постоянных членов шесть, но ведь было пять. И их не избирал Собор.
А кроме Синода должен быть и Высший церковный совет. Вот он даст нам нормальные твердые отношения с государственной властью. Это пятнадцать человек – три архиерея из Синода, по рекомендации Синода, шесть священнослужителей, из которых один должен быть монахом из монастыря, священноиноком (конечно, это нормальная пропорция по отношению к мирским приходам), и шесть мирян. Эти шесть священнослужителей, включая монаха, и эти шесть мирян должны на три года избираться Поместным Собором.
Для чего это нам абсолютно необходимо. Чтобы ограничить власть Синода, наших архиереев? Да нет, конечно. Наши миряне искренне не хотят ограничивать власть архиереев. Высший церковный совет нужен для другого. Именно он должен говорить со светскими властями. Прежде всего, потому, что ни президент, ни премьер-министр, ни члены правительства, ни депутаты Государственной Думы не ровня говорить с архиереями Синода. Они либо безбожники, а следовательно бесправны в церковных делах, либо миряне, и тогда должны говорить с мирянами же. Члены Высшего церковного совета будут им ровней, и вполне возможно, мы очень быстро привыкнем к тому, что они не только на равных говорят, но и дружелюбно, братски. Причем, взаимно. «Иван Иванович, вот такая у нас проблема... – Да, Василий Васильевич... Мы в правительстве видим, что такая проблема есть. Будем разбираться».
Вот к чему я призываю искренне. И мы довольно легко можем это совершить. Беспредельно жалко, что этого не сделал последний Поместный Собор, но это можно сделать.
Сегодня часто говорят, что современная Церковь не готова к выборности священства, и монастыри современные не готовы к самоуправлению и нуждаются в опеке со стороны архиереев, назначении строителя сверху. Но для начала надо избавиться от порочной практики, когда у нас уже довольно много монастырей, и ни одного настоятеля, только наместники, а настоятелями числятся архиереи. Архиерей – блюститель. Он блюдет монастырь, но не должен быть его настоятелем, не надо лицемерно главу монастыря называть наместником. У нас, конечно, были наместники. Например, на Соловках был настоятель и был наместник. Настоятель уезжал на полгода в одну столицу, во вторую, а наместник вел все дела. Он – на месте. Это логично. А когда вообще никакого настоятеля нет, это неправильно, это довольно жестокое лицемерие, которое проникло в среду Церкви в ХХ веке. Это абсолютно постсоветские штуки.
У Оптиной пустыни, прославленного монастыря, сейчас уже вновь прославленного, он восстановился, нет настоятеля. Но всегда-то был, пока монастырь не закрыли. И выращивался настоятель в самом монастыре, это очень важно.
Выборность священников на приходе будет возможна через считанные годы, если мы сейчас вводим нормальное приходское управление. То есть, если будет ясно, кто член прихода. Именное членство – это важно. Ты сам записываешься в приходскую книгу. Если ты не член прихода, конечно, можешь придти на богослужение, и тебя исповедуют и причастят, но ты не принимаешь решений в делах прихода. И очень многие захотят принимать такое решение. Но необходимо, чтобы было восстановлено у нас то, что записано и в приходском уставе 1917 года, и в бесценном документе, который занимает всего-то 4 страницы, каждый может его сейчас прочитать, это положение о публично-правовом состоянии Церкви. Замечательный документ, принятый 2 декабря 1917 года, где все прописано.
Сходить на службу ты можешь в любой храм, так было и в первые века. Брата принимали, если он случайно из Коринфа оказался в Кесарии Египетской. Но он не был прихожанином. Точно так же совершенно невыносимо, что нас советская власть, не кто-нибудь, лишила положения о приходском бракосочетании. Даже о крещении.
Надо восстановить состав прихода. И тогда выборность священников это следующий шаг. Тогда будет ясно, что мы выбираем брата такого-то, мы способны принять это ответственное решение, и мы предлагаем его нашему архипастырю. Конечно, последнее слово за ним, но мы этого брата предлагаем. Возможны даже такие случаи, и это было бы естественно, когда приход предлагает брата такого-то для получения духовного образования, потому что он уже читает в храме, умеет подавать кадило и благочестив. Владыка, не откажите принять его в семинарию, чтобы он впоследствии был нашим вторым священником, а потом и первым.
Это абсолютно естественно, так жили веками. Церковь чужда бюрократии. Церковь основана на любви. На любви паствы к пастырю. На любви паствы к архипастырю, потому что по слову Киприана Карфагенского, мы связаны с епископом в любви. А любовь неформальна, она не бюрократична. Давайте, будем слушать этого священномученика.
Православная Церковь и умирающее русское село.
Бог в помощь вам, православные! Своим, хоть и небольшим опытом служения на сельских Приходах, хочу поделиться со всеми, ищущими спасения, я – грешный иерей Валерий. Десятый год служу на Приходе Архангела Михаила в селе Владимировка Елховского района Самарской области. Третий год второй Приход параллельно восстанавливаем – тоже Архангела Михаила в селе Красные Дома того же района. Глядя на мою молодость что ли, Бог дал, и Владыка благословил поднимать и третий приход – великомученика Димитрия Солунского в селе Сухие Аврали.