Что же значит для главного персонажа этот глаз? Помимо уже указанных значений, это символ преступления (совершенного ранее, возможно) и наказания, символ боязни мук совести, что характерно для многих новелл Эдгара По.
Однако муки совести выражаются подчас именно только в символах, осознаются героями не рассудком, а предчувствием. Неосознание своего греха, отсутствие раскаяния мы можем видеть в герое ««Бочонка амонтильядо». Здесь убийство совершается без раскрытия его и без каких-либо внешних последствий для преступника. Видимо, это связано со смыслом произведения, где символизация (опять же на авторском уровне) касается бочонка амонтильядо, на который убийца «заманивает» свою жертву. Вино здесь – все то желаемое уверенным в себе человеком (жертва). Вино же – средство убийства. Убийца входит в некоторую игру с жертвой, делает вид, что принимает ее правила, а на самом деле «жульничает», добиваясь своей цели.
Здесь поводом для убийства оказывается месть за оскорбление, то есть нечто, лежащее в области социального статуса. Получается, что и убийство, и причина его, и даже средство направлены в произведении на то, чтобы показать уродства и несоответствия системе ценностей тех воспеваемых качеств общества, которые делают одного популярным, а второго – оскорбленным.
3.3. Символика и детективный жанр
Новеллы с детективной основой, такие, как «Убийство на улице Морг», «Тайна Мари Роже», «Похищенное письмо», «Золотой жук», «Ты еси муж, сотворивый сие» в наименьшей степени обладают таким свойством. Как символизация образов.
Однако здесь мы можем говорить о псевдосимволизации, когда, например, золотой жук якобы помогает найти сокровище. Потом, в развязке, мы видим, что найденное сокровище – результат точных вычислений, умственного труда. Но все же некая таинственность остается. Остается она и в том, что возможно существование такого жука, и в том, что поиски сокровища невозможны были бы без него.
Персонажи как будто сами соблюдают до конца правила общения с этим магическим жуком. Слуга Легранга Юпитер думает, что странности с его хозяином начались после укуса насекомого, а сам Легран, как будто для шутки, берет жука в поисках клада и заставляет Юпитера продеть через глазницу черепа не пулю, а именно жука. Здесь возникает ситуация некоего двоемыслия, когда человек и верит, и не верит одновременно. Хотя в новелле «Ты еси муж, сотворивый сие» двоемыслия нет. Здесь повествование с детективно-мистической основой в конце превращается в разумное, реальное объяснение. Повествователь говорит о том, что с самого начала заподозрил Чарли, нашел труп убитого им друга и подстроил его «воскрешение». Однако мы можем говорить о том, что для Чарли Челноук ожил и стал символом его преступления (как в случае с черным котом), отсюда – возможность покаяния Чарли и его последующая смерть.
Еще важный символ здесь – само имя Чарли: «Никогда еще не бывало на свете человека по имени Чарльз, который не был бы храбрым, честным и откровенным малым, душа нараспашку» [18, c. 252]. Здесь имя выступает как символ добродетели, но в контексте самой новеллы он превращается в символ заблуждения, в символ человеческих стереотипов, не дающих подчас людям увидеть очевидного.
С точки зрения этого значения можно говорить о некоторой символизации (безусловно, авторской) и в контексте повестей о Дюпене. С первого взгляда, логически выверенные. Воспевающие разум человека, эти новеллы все-таки обладают романтическим содержанием. Прежде всего это касается самого Дюпена, романтического персонажа, не похожего на других, на людей толпы, людей со стереотипным мышлением.
Дюпену доступны прозрения именно романтического толка, прозрения в иной мир. Так, например, описывая состояние Дюпена при «разгадке» человека, рассказчик замечает: «пустой, ничего не выражающий взгляд его был устремлен куда-то вдаль…Я… забавлялся мыслью о двух Дюпенах: созидающем и расчленяющем». [18, c. 22].
О «романтичности» дедуктивного метода говорят и сами слова Дюпена: «Материальный мир изобилует аналогиями с миром нематериальным, а потому не так уж далеко от истины то правило риторики, которое утверждает, что метафору или уподобление можно использовать не только для украшения описания, но и для усиления аргументации». [18, c. 99].
Действительно, сами детективные сюжеты Эдгара По – не самоцель. Так, в «Мари Роже» даже не развязки. Здесь главное, что неоднократно подчеркивается и рассказчиком, - сам герой Дюпен, его способности заглянуть за рамки стереотипного мышления человека толпы.
Возможно, здесь и стоит говорить о некоторой степени символизации образа Дюпена. Иначе могло ли так случиться, что этот образ в последствии в литературе станет знаковым и часто эксплуатированном?
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
1. В процессе развития культуры и науки понятие «символ» переосмысливается и дополняется, приобретает все новые трактовки: символ как архетип, как знак, как образ и т.д. Особенно важно в контексте нашего исследования понимание символа через призму романтического художественного мышления, так как произведения Эдгара По часто причисляются именно к данному типу мышления.
В качестве базисного определения в нашей работе мы опираемся на следующее: «Символ – это понятийная система, свернутая (или редуцированная) до одного элемента, обладающего статусом реального объекта» [22, c. 90]. При этом в исследовании учитывается и иной опыт определения символа.
Критерии определения символа в тексте часто туманны и неопределенны, как и само понятие. Однако мы опираемся на такие качества символа, как неравноположенность его по отношению к другим тропам, связь с определенной системой, парадигмальный способ построения в тексте, взаимоэквивалентность.
Так же отметим, что существуют авторская символика (построение системы символов в творчестве писателя или в определенном произведении) и общекультурная символика, имеющая давнюю историю.
2. Самобытность, неповторимость творческого наследия Эдгара По во многом определила его трагическая судьба. Трагизм, тоска, скорбь порождают тяготение писателя к художественной системе романтизма. Он принадлежит к поздним романтикам, что во многом определяет усложнение образа персонажа, где противопоставления ведутся уже не только на уровне «человек – толпа», но и на уровне внутренних психологических оппозиций.
При соблюдении всех формальных требований романтизма, Эдгар По все-таки часто не укладывается в его рамки, предвосхищая в своем творчестве искания символистов, футуристов, реалистов.
В своей творческой лаборатории писатель разрабатывает новые жанры, формы, образы, что влияет на последующее развитие мировой литературы (фантастической, психологической, символической, массовой).
В то же время именно символ играет большую роль во всех произведениях автора, как поэтических, так и прозаических. Отличие символа в поэзии – его идейная заданность, непрекословная обращенность к трансцендентному миру. Символизм прозы По более материален, нацелен на распознавание иррационального в этом мире.
3. В новеллах Эдгара По символизм неоднороден и выражается с разной степенью абстрактности. Так, если в большинстве фантастических произведений символы являются общекультурными и весьма абстрактными, в психологических новеллах, не утрачивая своей общекультурности, выражают неустойчивость расстроенного сознания, то в детективных новеллах степень абстрактности минимальна, а символы приобретают статус авторских и приближенных к конкретике.
Случается и так, что в новелле явный общекультурный символ достигает такой степени конкретики, что теряет свой статус символа и превращается лишь в факт действительности («Разговор с мумией»).
Символы в новеллах По отсылают нас к разным системам, в зависимости от замысла автора. Здесь просвечиваются и религиозная система, и философская, и система суеверий и, наконец, система, конструируемая в пределах авторского текста.
БИБЛИОГРАФИЯ
1. Аверинцев С.С. Символ в искусстве // Краткая литературная энциклопедия: В 9-ти т. — М.: Советская энциклопедия, 1962-1978. — Т. 7. — 1972.
2. Бальмонт К.Д.. Гений открытия. - СПб.: ООО "Издательство "Кристалл"", 1999.
3. Бальмонт К.Д. Поэзия как волшебство//Бальмонт К.Д. Стозвучные песни: Избр. Стихи и проза. Ярославль, 1990.
4. Бальмонт К.Д. Элементарные слова о символической поэзии//Русская литература ХХ века. Дооктябрьский период. Хрестоматия. - Л., 1991.
5. Блок А. Собр.соч.: В 8 т. М., 1962. Т. 5.
6. Брюсов В. Ключи тайн//Брюсов В. Собрание сочинений: В 7т., Т. 6, М., 1975.
7. Гадамер Г.-Х. Истина и метод. Основы философской герменевтики. М., 1988.
8. Готье Т., Бодлер Ш. Искусственный рай. М, 1997.
9. Давыдова О.С. Рождение символа: от «Алой» к «Голубой розе». http://iai.rsuh.ru/print.html?id=51140
10. Заманская В.В. Экзистенциальная традиция в русской литературе ХХ века. – М.: Флинта-Наука, 2002.
11. Ковалев Ю. Э.А.По. Новеллист и поэт. Л., 1984.
12. Квятковский А. Поэтический словарь. - М.: Советская Энциклопедия. 1966 г.
13. Литературная энциклопедия терминов и понятий // Т.Н.Красавченко. - М.: НПК "Интелвак", 2003.
14. Лосев А.Ф. проблема символа и реалистическое искусство. - М., 1976,
15. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек — текст — семиосфера — история. - М., 1999.
16. Львов-Рогачевский В. Символ // Словарь литературных терминов: B 2 т. Т. 1.
17. Машбиц-Веров И. Символ // Словарь литературоведческих терминов. С. 348-349.
18. По Э.А. Избранный произведения в двух томах. Том 2. – М., «Художественная литература», 1972.
19. По Э.А. Стихотворения. Новеллы. Повесть о приключениях Артура Гордона Пима. Эссе: Пер. с англ. / Э.А. По. - М.: НФ "Пушкинская библиотека", "Издательство ACT", 2003.
20. Созина Е.К. Теория символа и практика художественного анализа: Учебное пособие по спецкурсу.- Екатеринбург, 1998.
21. Ушакова Т. А. Символ и аллегория в поэзии Н. Гумилева // http://www.gumilev.ru/main.phtml?cid=5000147
22. Фарино, Ежи. Введение в литературоведение. Учеб. Пособие. – СПб, Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2004.
23. Флоренский П. Детям моим. Воспоминания прошлых дней. Генеалогические исследования. Из соловецких писем. Завещание. М.,1992.
24. Юнг К.Г. К вопросу о подсознании//Юнг К.Г., фон Франц М.-Л., Хендерсон Дж.Л., Якоби И., Яффе А. Человек и его символы. М., 1997.