§ 6. ШЕСТАЯ АНТИНОМИЯ
Выше установленное различие между любовью и эросом имеет принципиальное значение для прикосновения к самим истокам человеческого существования, к свободе человека и, в конечном счете, к царству абсолютных или непреходящих ценностей. Однако это различие опаснее всего отрицать в отношении "безусловно необходимого существа", если следовать терминологии Канта, или Бога. Ведь, эрос представляет трансперсональный полюс, а любовь - личностный. Эрос есть постоянное трансцендирование личности за свои пределы, в то время как любовь трансцендентальна, или имманентна глубинам духовного опыта человека. Однако любовь также невозможна без эроса, как и эрос невозможен без любви. Эрос существует в любви, и есть также любовь в эросе. Они как бы полярно взаимозависимы. Индивиды, не имеющие личностного ядра, влачат свое существование без эроса. Тот же, кто не в состоянии любить другого, то есть выйти за границы самого себя, не в состоянии испытать и прикосновения к безусловной основе своей сущности, ощутить желание сблизиться с такой потенцией бытия, которая в наибольшей степени отделена от нас, совершенно необъяснима и в то же время наиболее близка нашему сердцу. Это и понятно. Вольнолюбивые души ненавидят всякого рода путы, руководствуясь следующей поговоркой - Et mihi dulce magis resoluto vivere collo.[224]
Человек действительно не может любить того, от кого зависит. Повиновение не есть любовь. Ложная любовь до того близко соседствует с истинной, что мы должны всячески остерегаться столь опасной близости. Ведь люди зачастую верят и любят то, чего не в силах постичь. При этом они испытывают наивысшую страсть, но male cuncta ministrat Impetus[225] (Стаций. Фиваида, Х, 704-705). Эта страсть подчиняет человека чему-то одному. Но он боится стать чем-нибудь одним и вынужден поэтому положить над собой нечто высшее или "безусловно необходимое существо".
Любовь - это величайшая страсть, и, прежде чем поддаться ей, человеческая душа содрогается. Ведь мы как бы предвидим, что, и любя, не в силах достичь наивысшего. И, более того, полюбив, мы сразу же утрачиваем то, что зовется instar omnium.
Проделанный анализ противоречивой природы любви позволяет нам сформулировать еще одну антиномию, касающуюся тех затруднений метафизически мыслящего разума, которые вытекают из допущения или отрицания в мире любви и вне его пределов безусловно необходимой сущности.
Истинная любовь включает в себя безусловно
необходимую сущность
АНТИТЕЗИС
Любовь не имеет никакого отношения к абсолютно
необходимой сущности
ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ТЕЗИСА
Если любовь имеет начало во времени, то, следовательно, и определяется чем-то предшествующим как его условием. Таким образом, всякое возникновение любви обусловлено. Но раз существует обусловленное, то должно существовать и нечто безусловное. В противном случае обусловленное будет несколько ущербным, в его природе нами будет ощущаться постоянная недостача. В конечном счете, обусловленное окажется не действительным, а только возможным, что противоречит тезису об онтологической природе любви. Итак, любовь, как нечто обусловленное, включает в себя и безусловно необходимую сущность.
ДОКАЗАТЕЛЬСТВО АНТИТЕЗИСА
Если бы любовь имела отношение к абсолютно необходимой сущности, то она имела бы начало, которое само по себе суть безусловное. Однако в этом случае любовь не могла бы начаться во времени. Она представляла бы собой нечто безотносительное и не обладала бы сама по себе необходимым существованием. Следовательно, допущение существования абсолютно необходимой сущности в любви является противоречивым.
ПРИБАВЛЕНИЕ К ШЕСТОЙ АНТИНОМИИ
Итак, какая-либо теоретическая позиция по вопросу о метафизической сущности любви является бессмысленной, если предварительно не установить различия между ноуменальной и феноменальной сферами.
Вообще следует различать любовь как феномен и любовь как ноумен. Обращаясь к уже выше установленной нами разнице quid и quod, заметим, что философы обычно предпочитают отвечать на вопрос - чтó такое любовь и приходят, в конечном счете, к тому выводу, что она не дана чувственному созерцанию, то есть лишь умозрительна. Так, Эмпедокл об этом говорит следующее:
"Огонь, и вода, и земля, и безграничная высь эфира,
Вне их губительная ненависть, равная по силе каждому из них,
А с ними любовь, одинаковая в длину и в ширину..."[226]
Эта космическая любовь - безличная и невидимая сила, которая сосуществует со стихиями. И, тем не менее, хотя любовь может лишь несовершенно и частично реализовываться в мире, если душа ее узнала, то никакая холодная жизненная мудрость, никакие соблазны ложных идеалов не в силах поколебать ее. То, что любовь имеет начало во времени, что она остается неизменной при любых преобразованиях культуры и стремится к полной независимости от природы, что, наконец, подлинная любовь основывается на безусловно необходимой сущности, - это краеугольные камни нравственности и внутренней религиозности, как ощущения таинственности, лежащего "в основе религии и всех наиболее глубоких тенденций в искусстве и науке"[227]. Религиозные гении всех эпох, замечает А. Эйнштейн, были отмечены особым "космическим религиозным чувством, не ведающим ни догм, ни бога, сотворенного по образу и подобию человека … во все времена именно среди еретиков находились люди, в весьма значительной степени подверженные этому чувству, которые своим современникам часто казались атеистами, а иногда и святыми. С этой точки зрения люди, подобные Демокриту, Франциску Ассизскому и Спинозе, имеют много общего".[228]
Если верно то, что любовь есть объективный закон существования мира (включая и человеческий мир), то вполне возможен ее анализ с точки зрения теоретического или научного интереса. Если в любви существует реальность, не зависящая от человека, то должна существовать и истина, адекватная данной реальности. Однако эту точку зрения невозможно ни объяснить, ни доказать (можно лишь указать на то обстоятельство, что человек не в силах поколебать образцы истинно великой любви, которые существуют совершенно независимо от него и которые могут составлять предмет как науки, так и морали*)).
Вероятнее всего, наука не в состоянии научить людей любить друг друга. Любая попытка свести философию любви к научным схемам и формулам неизбежно обречена на поражение. Но общий интерес к теории все же имеет огромное значение, поскольку позволяет подчеркнуть рациональное начало в природе любви. Рациональный способ объяснения при этом оказывается не просто противоположностью эмпирического, а включает его в себя. Рациональный подход к проблеме любви предполагает совместное использование самых разнообразных способов постижения истины.
ГЛАВА IV. ПРОБЛЕМА ПРЕОДОЛЕНИЯ АНТИНОМИЙ
Если перед человеком встает какой-либо вопрос, то он способен и найти на него определенный ответ. Совершенно немыслимо, чтобы природа отдала нас во власть антиномий. В то же время забавно представить себе состояние, в котором наш дух как бы колеблется между двумя равными по доказательной силе суждениями; причем данное замечание остается справедливым не только в отношении мыслей, но и в отношении желаний. "Чтобы справиться с этой трудностью, - пишет Мишель Монтень, - стоики, когда их спрашивают, что же побуждает нашу душу производить выбор в тех случаях, когда два предмета в наших глазах равноценны, или отбирать из большого числа монет именно эту, а не другую, хотя все они одинаковы, и нет ничего, что заставляло бы нас отдать ей предпочтение, отвечают, что движения души такого рода произвольны и беспорядочны и вызываются посторонним, мгновенным и случайным воздействием".[229] Разумеется, что всякая вещь отличается от подобной себе, каким бы незначительным данное различие ни было. Смотря на нее "или при прикосновении к ней мы ощущаем нечто такое, что соблазняет и привлекает нас, определяя наш выбор, даже если это и не осознано нами".[230] И все же наш дух как бы "препятствует себе самому"[231] и тем самым развивается, когда оказывается в том положении, где невозможно принять решение. Ведь выбор уже предполагает неравенство в оценке суждений или предметов. Выбор - это потенция, утратившая власть над собой. Выбирая тезис или, наоборот, антитезис, мы никогда не в состоянии будем сказать всего того, что думаем и поэтому должны проявить максимум осторожности в обращении с выдвинутыми выше противоположными друг другу суждениями о любви.