Заместительная гормональная терапия также вносит свой вклад в здоровье и активность женщин.
Такое «омоложение» населения, в противовес «поседению» зачастую придает, как мы это покажем ниже, новые акценты самым различным процессам. Но в целом, увеличение среднего возраста населения имеет далеко идущие последствия и оказывает серьезное влияние на планирование и осуществление мероприятий в области социальной политики. Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан на Второй всемирной ассамблее по проблемам старения сказал:
«По мере того как все больше и больше людей переселяются в города, пожилые люди теряют традиционную семейную опору и социальные связи и стремительно скатываются на грань маргинализации… Во многих развитых странах концепция надежного существования «от колыбели до могилы» быстро исчезает. Убывающая численность работающего населения означает, что пожилые люди еще больше рискуют остаться без надлежащих пенсий и медицинского обслуживания. По мере роста численности пожилого населения эти проблемы будут многократно возрастать» (Аннан 2002).
Ему вторит Пол Ходж, специалист по вопросам возрастной социальной политики из Гарвардского университета: «Продолжительность жизни будет быстро расти, и та стратегия, которой мы придерживаемся сейчас, очень скоро окажется неприемлемой» (NEWSru 2006). К счастью, именно феномен увеличение срока здоровья в период старения может существенно облегчить обществу решение проблему старения населения.
Кроме феномена «омоложения» населения — и это будет специально отмечено в разделе «Современное состояние технологий, влияющих на продолжительность жизни» — современная медицина вплотную подошла к рубежу, за которым мы вправе ожидать серьезного увеличения продолжительности жизни. На это указывают многие известные ученые. В. Н. Анисимов, профессор, президент Геронтологического общества Российской академии наук в книге «Эволюция концепций в геронтологии» пишет: «...если сохранится существующий темп прогресса в изучении механизмов старения, то правомерно ожидать получение в ближайшие 10−20 лет критически важных результатов в этой области. Представляется вполне обоснованным надеяться, что эффективная терапия старения может быть реализована уже во второй четверти XXI века, а в его второй половине появление методов, фактически дающих человеку 'вечную молодость'» (Анисимов, Соловьев 1999). Существуют и иные, несколько отличающиеся по датам в обе стороны, прогнозы. Тем не менее, общее направление тенденции уже не вызывает сомнений в среде специалистов. Более того, в области противодействия старению уже достигнуты впечатляющие результаты в опытах на животных (Чистяков 2006).
В своем исследовании мы исходим также из положения, что не замечать и не учитывать в прогнозировании как «омоложение» населения, так и революционное состояние геронтологии невозможно.
Итак, сложившаяся тенденция, которая со временем будет нарастать, ставит перед обществом проблемы экономического, социального, психологического, нравственного плана. Уже сейчас правительства вынуждены менять пенсионную политику, политику в области медицинского страхования и обслуживания, развивать системы обучения лиц третьего возраста, реагировать на многие вызовы, связанные с данной проблемой, при этом, используя в качестве основы различного рода прогнозы.
Но, еще раз заметим: надо отчетливо понимать, что общепринятые показатели, например, ожидаемой продолжительности жизни, являются экстраполяцией данных последних десятилетий, для которых характерным является отсутствие кардинальных прорывов в области медицины, способных привести к каким-либо крупномасштабным последствиям, как это было, например, в период эпидемиологического перехода.
В данный же момент — и это уже замечено исследователями (в том числе и российскими (Мартынов 2001)) — есть основания полагать, что мы живем в период начала биотехнологической и геронтологической революции, и простую экстраполяцию в отношении продолжительности жизни и здоровья населения можно считать неверной, в частности, серьезно занижающей показатель ожидаемой при рождении продолжительности жизни, особенно — для молодых когорт.
Это одна из самых серьезных опасностей в прогнозировании: попытка экстраполировать кривые на будущее без учета возможных или даже предсказываемых наукой (а иногда даже — уже существующих!) качественных, революционных изменений в какой-либо отрасли, серьезно влияющей на исследуемую проблему. Невозможно прогнозировать стоимость разработки новых лекарств, не учитывая бурно развивающееся компьютерное моделирование человека на разных уровнях: клетки, биохимических взаимодействий, различных системы организма и пр. Развитие данного направления способно серьезно повлиять на стоимость разработок новых лекарств, так как уменьшит затраты на испытания и сроки разработок. Еще интересный пример: не так давно выяснилось, что невозможно прогнозировать структуру занятости населения без учета развития информационных и коммуникационных технологий (Vaknin 2003: 88).
Невозможно также прогнозировать различные показатели здоровья населения, не учитывая будущего, прогнозируемого развития и влияния компьютерных технологий, биотехнологий и уже зарождающейся наномедицины.
Тем не менее, мы считаем возможным опираться в нашем исследовании на официальные данные, которые, хотя и не учитывают влияние и перспективы новейших достижений науки и техники, но имеющуюся на данный момент тенденцию выявляют верно. Хочется, однако, отметить, что, в настоящее время мы живем в условиях развивающейся NBIC-конвергенции, то есть, усиливающегося взаимовлияния и взаимоускорения ведущих инновационных технологий (нано- (N), био- (B), информационных (I) и когнитивной (С) науки) (World Technology Evaluation Center 2004). В связи с этим было бы неправильным — с учетом весьма слабой на данный момент проработки вопроса о влиянии конвергирующих новейших технологий — составлять прогнозы более чем на 20 лет, максимум — 30 лет.
К сожалению, этого соблазна не избежали даже признанные мыслители. Так, Умберто Эко недавно выдвинул прогноз, который исходит из убежденности автора в том, что в ближайшие века люди будут жить в среднем 200 лет (Эко 2006: 66—67). Исходя из этого, автор делает весьма смелые и, на наш взгляд, неоправданные прогнозы, как, например, появление новых болезней в возрастном промежутке от 80-ти до 200 лет, увеличение возраста совершеннолетия, переход в связи с этим функции воспитания детей к государству.
Как и во многих иных прогнозах, здесь не учитывается не только уже прогнозируемое влияние наномедицинских технологий, новых технологий обучения и воспитания, зарождающихся технологий управления когнитивными процессами. Также недопонимается тот факт, что как такового общества, где средняя продолжительность жизни составляет двести (или какое-то другое строго определенное число) лет — такого общества в ближайшие столетия не будет, поскольку надо отчетливо понимать, что разные возрастные группы уже сейчас имеют различную ожидаемую продолжительность жизни. Для людей старшего поколения она примерно равна стандартам конца ХХ в. Для лиц средней возрастной группы ожидаемая продолжительность жизни может увеличиться (в зависимости от дохода) до ста двадцати лет (отсчитывая с момента рождения). Младшая возрастная группа имеет шанс на значительно бóльшую продолжительность жизни и даже (о чем, как показано ниже, неустанно говорят ведущие геронтологи) — на практически неограниченное долголетие.
К сожалению, эта проблематика крайне малоизучена, о количественных исследованиях в этой области неизвестно. Поэтому в исследовании нам приходится полагаться на имеющиеся данные, информацию о технологических достижениях и исследовательскую логику.
Исходя из этого, рассмотрим, каковы же перспективы увеличения продолжительности жизни и к каким последствиям это приводит уже сейчас и к чему этот процесс может привести в будущем.
В нашем исследовании мы ограничимся рассмотрением исключительно медицинских и биомедицинских технологий, влияющих на продолжительность жизни, и не будем рассматривать социальные, политические и прочие воздействия, к которым относятся, в частности, проблемы алкогольной и наркотической смертности, оказывающие заметное влияние на снижение продолжительности жизни в России и других восточноевропейских странах (Халтурина, Коротаев 2006).
На данный момент можно сказать, что уже заложены основы понимания проблемы старения, множество выдающихся ученых работают над этой важнейшей проблемой. Среди ключевых фигур выдающиеся российские ученые: академик РАН В.П. Скулачев, профессор В.Н.Анисимов, ученые А.М. Оловников, В.Б. Мамаев, а также их зарубежные коллеги Ричард Миллер (Мичиганский университет), Джей Ольшански (Университет Иллинойса), Обри ди Грей (Кембриджский университет), Брюс Эймс и многие другие.
Обри ди Грей (Кембриджский университет), выдающийся современный геронтолог, член Совета директоров Американской ассоциации старения (American Aging Association) и Международной ассоциации биомедицинской геронтологии (International Association of Biomedical Gerontology) уже дважды проводил конференции по инженерным стратегиям пренебрежимого старения (SENS), результаты которых сложно переоценить.
Средства, направляемые на изучение старения в развитых странах, непрерывно растут. Так, например, с 1990 по 2000 гг. средства, выделяемые Национальному Институту Старения (NIA), в США возросли более чем в два раза: с 210 до 570 млн. долл. (Borner 2006). Как указывается в прогнозах Института мировой экономики и международных отношений РАН, «тенденции быстрого роста фундаментальных и прикладных научных исследований, разработок, ориентированных на решение самых разнообразных проблем здоровья, в прогнозном периоде (2000−2015 гг.) усилятся во всех развитых странах» (Мартынов 2001: 592).