"Какую форму приобретают в сновидении, — задает себе вопрос Фрейд, — многочисленные "когда", "потому что", "хотя", "однако" и разные другие союзы, без которых нам непонятен смысл фраз и речей? Здесь Фрейд подходит к проблеме перестановки в сновидении логических связей: оно их отменяет, игнорирует, удовлетворяясь расположением событий одного за другим и их наложением одного на другое; "оно представляет, — пишет Фрейд, — логические связи как одновременные". Причинные связи, структурирующие и формирующие сознательную речь, могут быть представлены путем разделения сновидения на две неравные части: сон-пролог, за которым следует главный сон, и наоборот; или через трансформацию одного образа в другой, как это происходит в комиксах. Альтернатива "или — или", действующая через исключение одного из членов,
363
ИССЛЕДОВАНИЕ СНОВИДЕНИЙ
оно их не »,-„_»»
заменяется в сновидении включением всех логических членов, объединенных союзом "и". Так, в сне об Ирме, хотя сохранение болезненных симптомов может быть связано лишь с одной из причин: сопротивлением, нарушениями половой жизни или органическими нарушениями, "сновидение, — отмечает Фрейд, — представляет все эти возможности, несмотря на то, что они взаимно исключают друг друга, и добавляет еще одну, четвертую, отражающую мое глубокое желание. Лишь после интерпретации я смог заменить последовательность альтернативой в этих образах сновидения".
Важной чертой сновидения, ясно высвеченной Фрейдом, является его неспособность выражать "категории противопоставления и противоречия": "оно их не выражает, кажется, что оно не знает понятия "нет". Ему удается прекрасно объединять противоположности и представлять их в одном объекте. Сновидение часто представляет какой-то элемент через противоположное желание, так что невозможно понять, позитивное или негативное содержание соответствует этому элементу в системе образов сна".
Одно из примечаний Фрейда касается работы Карла Абеля "Противоположные смыслы в первобытных словах", в которой автор показывает, что первобытные языки "в начале имели всего одно слово для обозначения двух противоположных сторон ряда качеств или действий (сильный — слабый, старый — молодой, близкий — далекий, связанный — разделенный)". Позднее Фрейд развил эту тему в короткой статье, имеющей то же* название, что и брошюра Абеля.
Абель часто цитируется им благодаря своим исследованиям египетского языка, "этого единственного реликта первобытного мира", дающего многочисленные удивительные примеры соединения двух противоположных смыслов в одной вербальной форме. Вероятно, помимо необходимости лингвистической иллюстрации, другие причины побудили Фрейда изложить длинную цитату из Абеля,
364
МЫСЛЬ ФРЕЙДА
где он взволнованно восхваляет Древний Египет и, в частности, пишет: "Для Египта менее всего подходит название родины абсурда. Напротив, он был одним из самых древних прибежищ человеческого разума, начинавшего свое развитие... Он обладал моралью чистой и полной благородства и сформулировал значительную часть десяти заповедей в эпоху, когда народы, достоянием которых сегодня является цивилизация, приносили еще человеческие жертвы своим кровожадным идолам. Народ, который зажег светоч правды и цивилизации, не мог быть глуп в своей манере говорить и мыслить..."
Здесь мы можем услышать зазвучавший еще в 1910 году отголосок темы, которую Фрейд на совершенно другом уровне разовьет в "Моисее и монотеизме". Но пока он продолжает искать подобие между древнеегипетским языком и сновидением, полагая, что текст сна также состоит из "иероглифов": "Египетский язык обладает еще одной чрезвычайно странной особенностью, которая позволяет провести параллель между ним и продуктом сновидения". "В египетском слова могут — скажем пока об их внешнем виде — испытывать обращение как по форме, так и по смыслу. Представим себе, что немецкое слово gut (хороший) было бы египетским; оно могло бы тогда обозначать не только "хороший", но и "плохой", и произноситься тогца не gut, -a tug".
Своими лингвистическими особенностями египетский язык напоминает детские игры со словами ("удовольствие, с которым дети играют в переворачивание слов") и работу сновидения; во втором случае, будучи особым первобытным языком, он дает Фрейду подтверждение его концепции, согласно которой выражение мысли в сновидении носит "регрессивный, архаический характер". Принцип регрессии глубоко пронизывает фрейдовскую концепцию сновидения, имеет большое значение в определенной "пассеистской" ориентации его Исследования сновидений и порой рискует скрыть за собой то
ИССЛЕДОВАНИЕ СНОВИДЕНИЙ
365
действительное, настоящее, что настоятельно присутствует в сновидении. Следует видеть также, что настоящее в сновидении обнаруживается лишь среди прошлого, выступает из предчувствий, давних событий, из минувшего, которое воздействует на сновидение и само подвергается его воздействию в бесконечной игре, соперничестве процессов регрессии и актуализации. Таким образом, фрейдовская регрессия действует скорее не как отрицательный вектор эволюции, не как обратное движение, чему соответствует общепринятое понимание прилагательного "регрессивный", но как движение, вскрывающее все новые грани реальности в сновидении, которое скорее можно охарактеризовать термином "ремобилизующее".
Ход фрейдовской мысли разъясняет нам значение понятия регрессии в крупной последней главе "Толкования сновидений", названной "Психология сновидения".
"Можно выделить три вида регрессии: а) регрессия топическая в смысле системы Ф, изложенной выше; б) регрессия временная, когда речь идет о восстановлении прошлых психических образований; в) регрессия формальная, когда примитивные образы и способы выражения заменяют обычные. Эти три вида регрессии в основе своей едины и в большинстве случаев сливаются, поскольку то, что является более древним по времени, обычно более примитивно с точки зрения формы и расположено в топике психики наиболее близко к порогу восприятия".
Топическая регрессия определяет статус сновидения в общей концепции психического аппарата, детально изложенной Фрейдом: поскольку пути к движению и действию закрыты, сновидение устремляется в противоположную сторону, к полюсу восприятия, царству образов, галлюцинации; здесь оно наполняется детскими опытами, "психическими формированиями прошлого", "могуществом мыслей", обнаруживается его связь с древними "примитивными состояниями", языком рисунков и пиктограмм
366
МЫСЛЬ ФРЕЙДА
. Не вдаваясь в слишком долгое и сложное обсуждение, которого требует изложение Фрейда, основанное на довольно спорной системе упрощений, противопоставлений и сопоставлений (восприятие — движение, чувствительность . — первенство, прошлое время — примитивная форма и т.д.), обратим внимание на то, как он в процессе исследования использует "полезный" (по его словам) термин "регрессия", открывая широчайшие антропологические перспективы и опираясь на труды знаменитого философа: "В целом сновидение является регрессией к самому давнему прошлому видящего сон, как бы возрождением его детства, мотиваций и влечений, доминировавших в то время, способов выражения, которыми оно располагало. За этим индивидуальным детством мы видим филогенетическое детство, развитие человеческого рода, кратким и подверженным влиянию непредвиденных условий жизни, повторением которого является развитие индивидуума. Мы ощущаем все справедливость слов Ницше, говорившего, что "в сновидении увековечена первобытная эпоха человечества, которой мы уже никогда не сможем достигнуть прямым путем"; мы можем надеяться через анализ сновидений познать архаическое наследие человека, раскрыть его врожденные психические черты. Видимо, сновидения и неврозы сохранили для нас предысторию разума в большей степени, чем мы можем предположить, так что психоанализ по праву должен занять подобающее ему высокое место среди наук, пытающихся воссоздать наиболее древние и туманные периоды происхождения человечества".
ОБРАЗЫ И СИМВОЛИКА СНОВИДЕНИЯ
Исследование сновидений одновременно показывает человека, обращающегося к дальней стране своего детства, и человечество, поворачивающееся к своим
ИССЛЕДОВАНИЕ СНОВИДЕНИЙ
367
истокам, пытающееся осознать миссию своего древнего наследства, свой филогенез, свою Архаику. Но во всех случаях видящий сновидение воспринимает ту же психическую структуру — системы образов. Мысль сновидения, полагает Фрейд, не воспринимается в абстрактной форме, она должна, следовательно, трансформироваться в "язык картин", в визуальные сцены — конкретные образы, придающие сновидению драматический характер и призванные, благодаря обилию "точек соприкосновения" с материалом сновидения, множить поток картин, которые конденсация облекает в несколько ограниченных, избранных форм. Этому разнообразию прекрасно способствует слово в своем конкретном виде — как звуковая форма и "как узел многочисленных представлений". "Вся область игры слов может служить работе сновидения", — пишет Фрейд, заявляя о своем следующем исследовании — "Остроумие и его отношение к бессознательному".
Переход к образу требует от сновидения известных ограничений; между скрытыми мыслями и явным содержанием действует, наряду с конденсацией и смещением, третий фактор, который Фрейд определяет как "рассмотрение системы образов через призму собственного психического материала сновидения, то есть чаще всего через визуальные картины". Один "экстравагантный" сон, приводимый Фрейдом, иллюстрирует в общем виде данный процесс. Одной из его знакомых дам приснилось, что она — в Опере; за столом вместе с ней сидят ее кузен, его жена и один аристократ; в центре оркестра расположено возвышение с решеткой, за которой бегает дирижер. Фрейд анализирует некоторые типичные образы, в частности "возвышение" — "составной образ", в котором пересекаются многие нити сновидения. Дама когда-то любила музыканта, сошедшего с ума; во сне она видит его возвышающимся над всеми другими музыкантами; он бегает за решеткой возвышения, как волк в клетке, что соответствует его фамилии