Тема близнецов часто встречается в мировой мифологии, а сюжет с Иаковом и Исавом демонстрирует пример братской жестокости. Когда Ревекка, жена Исаака, была беременна, "ее сыновья в утробе стали биться" — первая стычка, в которой уже проявляется желание смерти: "Если так будет, — сказала мать, — то зачем жить?" — этот плач, вероятно, является отголоском смертельных стычек в орде. Связь братьев настолько тесна, что когда Иаков вслед за братом покинул чрево матери, "его рука держалась за пяту Исава". Отцовский принцип утверждается со всей силой: "Старший будет служить младшему", — заявляет Яхве перед рождением близнецов. Когда старый Исаак благословлял Иакова, он произнес следующие выразительные слова: "Будь господином над братьями своими, и да поклонятся тебе сыны матери твоей!"
Одновременно библейский текст изобилует ситуациями и образами, которые выходят за рамки и даже дерзостно превращают в насмешку отцовский принцип. Схватившийся за пяту старшего брата Иаков — имя происходит от древнееврейского aqeb "пята" — всегда будет тем, кто следует по пятам, гонится за правом приоритета, первородства, главенства — и Отцовства. Исав рождается
471
первым, он — старший и благодаря этому становится на сторону Отца. Библия описывает некоторые его "злоупотребления" — не отголосок ли это первобытного "тотемического монстра" Фрейда? Из материнского чрева он вышел красный и покрытый волосами, "весь, как кожа, косматый"; будучи охотником, он ловил зверей и нравился отцу тем, что приносил ему дичь; он — "зверь" в своей наивности, поскольку променял свое право первородства — чего стоит подобное первородство? — на знаменитую чечевичную похлебку; в нем закипает ненависть к брату: "Я убью Иакова, своего брата!".
На противоположном полюсе, типично братском, находится Иаков, любимец матери ("любимый сын", так часто упоминаемый Фрейдом), "человек кроткий, живущий в шатрах" — следовательно, человек цивилизованный, общественный, но одновременно и кроме того — человек, склонный к хитрости, обольщению, мятежу, олицетворение восставшего сына орды. Если его основная цель — овладеть правом первородства и занять место Отца — тяготеет к отцовскому принципу и как бы компенсирует ущерб, наносимый братьями, то его конкретная, настоящая активность выражается в экстравагантных, дерзких, безумно отважных поступках, которые сводят на нет отцовский принцип. Во-первых, это выдумка о чечевичной похлебке, которую называют "красной" (как и Исава) и которая стала оплатой за право первородства голодному рыжему брату. Это циничное переодевание для того, чтобы вырвать у Отца благословение, когда Иаков покрыл себя кожей козленка и обманул его. Это, несомненно, фантастический эпизод, известный как "сражение Иакова с Ангелом" — один из самых необычных, во всяком случае, ключевых моментов библейского текста. Во сне Иаков увидел лестницу, уходящую в бесконечную вышину и ведущую к Богу, и вступил в борьбу со сверхъестественным существом, самим Богом или же прообразом абсолютного Деспота первобытной Орды. И Бог попросил пощады: "Оставь меня!"; сам Бог, столкнувшийся с непреодолимой силой
МЫСЛЬ ФРБЙДА
472
человека, питавшейся земным эросом, сложил оружие и подчинился: "Ты сражался с Богом и людьми, и ты победил".
Важнейшее событие с далеко идущими последствиями: мятежный Сын превозмог Отца, победив Отца, бросил его, в разных смыслах этого слова, на землю. Теперь встреча братьев-врагов, избежавших братоубийства, может произойти на основе земного эроса: Иаков "семь раз поклонился до земли, прежде чем подойти к брату. Но Исав побежал к нему навстречу, и обнял его, и пал на шею его, и плакали". Бог признает свое поражение, нарекая Иакова новым именем — Израиль.
Новому имени даются различные интерпретации, что свидетельствует о поворотной роли, которую сыграл акт неповиновения Иакова. Народная этимология, относящаяся к братской, демократической традиции, старается подчеркнуть смелость этого выступления, расшифровывая "Израиль" как "он сражался с Богом". Отцовская традиция, стремящаяся задним числом восстановить престиж Отца, предлагает читать новое имя Иакова как "Бог показал свою силу". Однако вне зависимости от двойственности и борьбы принципов факт сражения остался незыблемым и сыграл свою определяющую и роковую роль в судьбе евреев, сыновей Иакова: под именем борьбы и победы своего предка Израиля древнееврейский народ объединился и образовал народ Израиля, вошедший в историю в неизгладимом образе мятежного Сына, — тот народ Израиля, которому Фрейд мог сохранить антропологическую верность, лишь став в свою очередь мятежным сыном, "неверным евреем"...
"Легенда об Иосифе, проданном своими братьями", упоминается Фрейдом в книге "Моисей и монотеизм" для иллюстрации темы зависти. Но она удивительно насыщенна с точки зрения выражения братского принципа: многочисленность братьев, образующих настоящую банду, куда входят некоторые индивидуумы с "дурной репутацией"; основополагающая власть этого множества из двенадцати братьев, породивших двенадцать колен
473
АНТРОПОЛОГИЯ ФРЕЙДА
Израилевых; жестокость братьев, доходящая до попытки убить Иосифа, проданного измаильтянам; обращение положения отца в сновидении Иосифа: "нужно ли нам, — говорит старик Иаков, — мне, твоей матери и твоим братьям поклониться тебе до земли?"; скитания, странствия, кочевая жизнь братьев в пустыне; их сильная либидная связь — "брат наш, плоть наша"; странное изгнание Иосифа, которое одновременно является возвращением в Египет и может быть через психоаналитический метод обращения интерпретировано как возвращение из Египта, возвращение египтянина в Иосифа; слава последнего перед лицом Фараона благодаря особому умению толковать сновидения — типично фрейдовское качество, аналитический ум, лежащий в основе ловкого-обращения Иосифа со временем в реальностью и утверждающий идею братского времени, тесно связанного с активным, реальным, настоящим, включающего в себя, с одной стороны, память о прошлом, с другой — предвидение будущего; оно отличается от статического отцовского времени, подчиненного самосохранению и вечности, и материнского времени, подвижного, ускользающего, склонного к бесконечным метаморфозам.
К этой удивительной серии добавляются заметное ослабление фигуры Бога в мифе и сила братской любви, проявляющаяся в отношениях Иосифа и Вениамина — "тогда он бросился на шею Вениамину, брату своему, и плакал... Затем он нежно обнял всех своих братьев и плакал с каждым". Если вспомнить, какое большое значение в жизни Фрейда имело имя Иосиф — начиная с его старшего друга Иозефа Брейера, создававшего вместе с ним в условиях братской двойственности, быстро вылившейся в конфликт, "Исследования истерии", и кончая братом отца, человеком "дурной репутации", как сказано в Библии, любителем странствий, дядей Иозефом, включая других Иосифов, более или менее близких, — легко представить себе, какую службу библейский рассказ об Иосифе, составляющий важнейшую, победно-египетскую часть самоанализа Фрейда,
474
МЫСЛЬ ФРЕЙДА
лежащего в основе его "Толкования сновидений", сослужил в создании "братского" антропологического мировоззрения Фрейда.
В тот период, когда Фрейд писал и редактировал книгу "Моисей и монотеизм", братский принцип стал объектом циничных и страшных спекуляций. Они, в частности, заставили Томаса Манна, противника нацизма, обратиться к библейским источникам и написать в изгнании, продолжавшемся с 1933 по 1943 год, знаменитую тетралогию, названную им "Иосиф и его братья". В "Моисее..." Фрейд изобличает "варварство" своего времени: в советской России народ подвергается "самым жестоким притеснениям", "с такой же жестокостью... итальянцам прививают любовь к порядку"; и, наконец, "для немецкого народа можно констатировать регрессию к почти доисторическому варварству". Эти прямые указания Фрейда, придающие историческую правду антропологическим исследованиям "Моисея...", позволяют положить братский принцип в основу понимания конкретных политических явлений, таких, как нацизм и сталинизм, которые, как нам кажется, представляют собой наиболее выразительные его воплощения.
Эрик Эриксон заметил, что Гитлер был "одновременно воплощением мятежного старшего брата и образом авторитарного отца". Уточним: ложного "старшего брата", более близкого тому монументальному и выразительному Обману, который представляет собой Big Brother ("великий брат", выведенный Джорджем Оруэллом в романе "1984"), чем Моисею или Иосифу, которые под покровом отцовских одежд скрывают энергию неповиновения, позволяющую бороться с Монолитом власти, исходит ли она от Деспота или от массы. Такова антропологическая функция Фюрера, Вожака толпы: действовать в качестве актера, участника первичной истории, которая не принадлежит ему, которую он узурпирует, надевая на нее собственную маску, устраивая страшный маскарад.
475
АНТРОПОЛОГИЯ ФРЕЙДА
Под видом беспорядочных действий, производящих впечатление восстания братьев против Веймарской республики, патриархальных Институтов, патриархальных Партий, Государства, Власти отцов и т.д., Гитлер занимался в основном нарушением, разрывом братских связей; он разрушил не момент власти, с которой, наоборот, постарался слиться, а горизонтальные выступления восставших индивидуумов и заставил последних образовать единую массу вокруг антагонистических .отцовского и материнского принципов. Став массовой, братская любовь регрессирует, пресыщается, сливаясь, растворяясь в материнской, и, создавая ложный образ Великой Немецкой Матери, воплощается в кровожадной Германской орде. В то же время, как бы в компенсацию, братская ненависть конденсируется, укрепляется, также в результате регрессии; деспотический отцовский принцип предписывает сыновьям следовать закону Каина: отброшенный ордой "брат-враг" становится в первую очередь врагом, которого требуется уничтожить.