Цветок розы может быть только цветком розы. И это несчастье, когда цветок розы начинает пытаться стать лотосом, его энергия уходит на это усилие стать лотосом. Он никогда не сможет стать лотосом, для этого у него нет потенциала. Он — не лотос, и ему нет нужды становиться лотосом. Если существование хотело бы, чтобы был лотос, был бы лотос. Существованию нужна роза. Пытаясь быть лотосом, роза потеряет свою энергию в бесполезном, безнадежном усилии и, возможно, никогда не сможет быть даже розой.
Откуда она возьмет энергию быть розой, жизненные силы быть розой?
Это одно из важнейших психологических явлений, которое нужно понять: каждая индивидуальность уникальна. Такой индивидуальности никогда не было раньше, такой индивидуальности никогда не будет снова.
Если вы следуете за кем-то, вы предаете существование, поскольку вы предаете свое собственное сокровенное бытие. Вы предаете ваше цветение.
И почему люди так легко становятся последователями? Почему весь мир следует то за тем, то за другим? И если иногда кто-то насыщается христианством, то становится индуистом;
если индуист пресыщается индуизмом, то становится буддистом... но следование за кем-то продолжается.
Шаблон поведения в целом остается тем же. Меняется священное писание, меняется ведущий, но следование, последователь... и весь процесс в целом остается тем же, все тот же разрушительный, самоубийственный процесс.
Я против следования, потому что оно против основного психологического принципа уникальности индивидуума.
Вам следует уделить немного больше внимания слову «индивидуум». Оно означает «неразделимый», то есть тот, которого нельзя разделить. В тот момент, когда вы следуете, вы разделяетесь. Вы есть нечто, и вы пытаетесь стать чем-то еще; вы есть где-то, и вы пытаетесь достичь чего-то еще. Так вы создаете напряжение в своем существе. Отсюда страдания во всем мире.
Моя религия — это не религия следования. Я могу только делиться с вами всем, что случилось со мной. Я не говорю, что то же случится и с вами.
Я просто говорю, что если могу видеть я, то и вы можете видеть. Если могу чувствовать я, то и вы можете чувствовать.
Конечно, вы будете чувствовать по-своему. Рождающаяся поэзия будет вашей поэзией, не моей.
Так что люди, которых вы видите здесь вокруг меня, -это не мои последователи. Я никого не веду.
Эти глупые слова «ведущий», «лидер» очень хороши в политике, но не в религии. В политике, конечно, нужны идиоты. Большой идиот ведет малых идиотов. Но в религии нужна не идиотия, нужно цветение разума. Поэтому вся моя работа заключается, в основном, в том, чтобы поделиться с вами. Она просто... Я хотел бы рассказать вам старую прекрасную притчу.
Львица рождает малыша в стаде овец. Малыш растет среди овец и, естественно, полагает, что он овца. Что еще может делать львенок? Однажды старый лев проходит мимо стада овец и видит — что за чудо: среди стада овец разгуливает прекрасный львенок. И ни овцы не боятся его, ни он своим поведением никак не отличается от них.
Старому льву становится интересно. Он гонится за львенком. С большим трудом он хватает его, поскольку, как и все остальные овцы, львенок спасается бегством. Но наконец лев хватает его. И львенок начинает кричать и плакать, как овца. Старый лев говорит: «Прекрати всю эту чушь!» Он ведет его к ближайшему водоему, тащит его к водоему, заставляет его посмотреться в воду... и неожиданно львенок рычит, как настоящий лев.
Старый лев ничего не делал. Он просто показал львенку его лицо, его настоящее лицо, и тот осознал, что он лев — что он не овца. Как раз этого осознания и достаточно. Это преобразование. Старый лев совсем ничего не делал. Он не говорил львенку: «Следуй за мной», — или: «Подражай мне», — или: «Эти заповеди — для тебя», — или: «Вот характер, которого ты должен достичь», — или: «Вот принципы», — или:
«Вот вещи, которые ты не должен делать». Он не делал ничего такого.
В этом функция Учителя: просто подвести вас настолько близко к его собственному переживанию, чтобы оно совершило в вас открытие.
Неожиданный рев льва... и преобразование — и вы становитесь собой: ни индуистом, ни мусульманином, ни христианином.
Но мир хочет стада, толпы. Он боится индивидуальностей, поскольку каждый подлинный индивидуум обязан быть мятежным, поскольку он будет настаивать на том, чтобы быть самим собой.
Адольфу Гитлеру не нравились индивидуальности, и Иисусу не нравятся индивидуальности.
И странная вещь — даже Иисус не может понять, что он не нравится евреям. Он родился евреем, он жил, как еврей, он умер, как еврей. Запомните, он в своей жизни никогда не слышал слова «христианин». Он не был христианином, поскольку слова «Христос» нет в арамейском языке, на котором он говорил и который был языком его матери. Не было этого слова и на древне-еврейском, который был языком образованных раввинов.
Триста лет спустя после Иисуса, когда Библию переводили на греческий, древне-еврейское слово «мессия» перевели как «Христос». Спустя триста лет слово «Христос» обрело значение, и в честь Христа его последователи, конечно, стали называться христианами.
Но Иисус не был христианином. Его единственное преступление состояло в том, что он был собой, индивидуальностью, пытающейся жить подлинно своей собственной жизнью, не беспокоящейся особенно о традициях. Вот почему евреи и были на него в таком гневе. Они бы полюбили его, они сделали бы его великим раввином; но он шел своим собственным индивидуальным путем, путем нетрадиционным.
Он должен был умереть на кресте просто потому, что настаивал на том, чтобы быть индивидуальностью.
Я удивляюсь, что такой человек, пострадавший от своей индивидуальности, снова совершает ту же ошибку с другими людьми: просит их следовать за ним. Раввины просили Иисуса об этом: «Следуй за нами. Не пытайся быть сам по себе». Они говорили: <-Следуй за Авраамом, следуй за Моисеем, следуй за Иезекиилем». Они спрашивали Иисуса: «Кто дал тебе эту власть?» И Иисус говорит: «Я сам себе власть».
Вот так должна говорить индивидуальность: «Я сам себе власть. И я был раньше Авраама». Авраам был затри тысячи лет до Иисуса, а он говорит: <?Я раньше Авраама». Он просто утверждает, что не принадлежит традиции, что он цветет в согласии с самим собой.
Но даже сам Иисус не замечает, что совершает ту же ошибку, что и раввины. И, конечно, папы повторяли эту ошибку.
Если не замечает Иисус, то как можно надеяться, что заметят папы? Они просто слепые последователи.
И они пытаются обратить весь мир в христианство; они не удовлетворены тем, что христиан уже и так много. И что же получилось из этого? Что человек выиграл от этого?
Христиане пролили крови больше, чем кто-либо еще, христиане развязали войн больше, чем кто-либо еще. Христиане избивали людей, безжалостно убивали, сжигали заживо.
И все они следуют за Иисусом!
На самом деле они следуют за теми евреями, которые распяли Иисуса. Они распинали других людей; они распинали каждого, кто проявлял свою индивидуальность.
Мой путь — это не путь следования за кем-либо. Быть последователем — просто болезнь. Быть ведущим — просто болезнь.
Ведущий не уверен в своей подлинной индивидуальности. Ему нужны последователи, поскольку, если они у него есть, он становится более уверенным в своей правоте. Если за ним следует так много людей, то как он может быть неправ? В одиночестве он начинает сомневаться- Когда он один, возникают сомнения. Кто знает, прав он или нет? Ему нужны последователи. Его потребность заключается в том, чтобы у него были последователи. Чем больше вокруг него последователей, тем больше он удовлетворен и доволен. Он знает, что он прав. Иначе, как это столько людей могут следовать за ним? Такая вот логика.
А почему эти последователи идут за ним? Они видят его согласованные друг с другом, властные утверждения, его определенное усилие, отсутствие колебаний. Когда Иисус властно говорит: «Я единственный порожденный сын Божий», — то, естественно, бедные люди... Кто были люди, следовавшие за ним? Думали ли вы когда-нибудь об этом? Двенадцать апостолов — кто были эти люди? Все необразованные: рыбаки, крестьяне, дровосеки, плотники... Только Иуда был немного образован; так он и предал его. Все другие были абсолютно необразованными людьми, бедными людьми, искавшими того, кто мог бы держать их за руку и дать им определенные силы, которых недоставало у них.
Ведущий и последователь чувствуют свой общий тайный сговор. Может быть, бессознательно. Ведущий не осознает, что ему нужны последователи, чтобы чувствовать себя удобно со своей собственной идеей, со своей собственной фантазией. А последователь не осознает, почему он следует за этим человеком. Он следует, потому что ведущий выглядит таким властным, авторитетным, а сам он, последователь, чувствует себя таким колеблющимся, таким сомневающимся, таким неверящим. Он думает, что лучше быть с известным ему человеком. Оба поддерживают друг друга.
Мне не нужны последователи, потому что все, что я знаю, я знаю; я являюсь тем, кем я являюсь.
Даже если весь мир будет против меня, это совершенно меня не обеспокоит, не поднимет во мне ни единого вопроса. Для меня весь мир исчез.
Я абсолютно в покое сам с собой и с существованием.
Мне не нужны никакие последователи, и я настаиваю на том, чтобы, зная то или не зная, вы не попадали в эту ловушку — быть последователем, потому что тогда вы не сможете быть подлинно собой, своим индивидуальным цветением.
Коммунизм породил в мире идею о том, что все люди равны, а это абсолютно абсурдно.
Каждый человек так уникален, что не может быть равным никому другому.
Это не означает, что он выше или ниже. Это просто означает уникальность каждого. И нет вопроса о сравнении, сравнения нет.
Роза совершенно прекрасна как роза; лотос совершенно прекрасен как лотос. Трава совершенно прекрасна как трава.