Концепция метафоры палимпсеста открывает путь разработкам в области трансформаций значений и географических характеристик места: он позволяет стереть и переписать существующие тексты, имея в виду не только наполнение различных исторических эпох, но и видение и действия разных исторических и современных акторов.
· Концепция виртуализации смысла места
Концепция применяет понятие "место" к виртуальным аспектам современного мира. Применение строится на основе трех долговременных процессов:
- прогрессивного растяжения социокультурных связей в пространстве;
- многообразия материального, идейного и - культурно-психологического
обмена между удаленными частями мира;
- относительной утраты социокультурного значения конкретных мест;
Компьютерные сети, интернет, современные технологии связи разительно изменяют патриархальность и интимность взаимоотношений места и человека. Чувство места претерпевает значительные изменения: возможность, будучи в одной точке земного шара, стать виртуальным участником жизни сообщества, людей на другом континенте или в соседнем поселке разрушает «ключи», «геокоды», рассматриваемые более традиционной перцепционной географией.
Отличие виртуального места от реального состоит в том, что реальное место поддерживает культурную целостность и.традиции сообщества, а виртуальное, в вышеописанной трактовке, нивелирует групповую специфику жизни человека, оставляя его один на один с миром современной цивилизации.
· Концепция «гуманистического описания»
Подразумевает под собой текстуальную форму отображения «атмосферы» места, переживания места человеком и наделение его значениями. Подход гуманистического, художественно-литературного описания очень распространен среди культурулогически, гуманитарно настроенных географов.
· Концепция образно-географического картографирования
По Замятину Д.Н. образно-географическое картографирование – это создание условных графических моделей и схем, в которых частично сохраняется географическая ориентация традиционных (современных) карт и используются в качестве способов изображения и репрезентации способы изображения из математической (топологической) теории графов и диаграммы Венна)
· И т.д. (ряд может быть продолжен)
2) Идущая от классического сциентизма, по-своему пытающегося решить проблему синтеза объекта и субъекта познавательной деятельности путем введения междисциплинарных, но изначально естественно-научных принципов системно-структурности, кибернетичности и синергетичности, а также принципа глобальной эволюции, коэволюции и пр.
Так, например, Воробьев Д.Н. в своей работе «Методологические проблемы теоретизации географии» в главе 2.3 «Проблема обоснования общегеографической картины мира в контексте постнеклассической науки» утверждает, что в отличие от, как он обосновывает, еще только неклассического[14] системного подхода к пониманию объектно-предметной сущности географии, постнеклассическое понимание ее (по его версии - путем «внедрения» в нее принципа глобального эволюционизма) будет звучать так: «Общим объектом географии является географическая (природная) среда человеческого общества, представляющая собой сложную, открытую, самоорганизующуюся систему, состоящую из разнородных компонентов естественного и социального характера. Предметом исследования, общим для географических наук, является совокупность географических (пространственных) отношений (взаимоотношений), создающих указанную целостность» [8, c. 90]
«При этом нужно, учесть», - он пишет далее, - «что географические отношения ограничены не только задачей освоения мезомира, земного пространства (геопространства, мира человекоразмерных явлений), — как уже упоминалось, — но и ценностными ориентациями человека, т.е. системой материальных и духовных благ, которое общество признает как повелевающую силу над собой, определяющую помыслы, поступки и взаимоотношения людей. Таким образом, географические отношения принципиально гео- и антропоцентричны».[ 8, с.91]
Однако, по нашему мнению, исходя из прочтения работы данного автора (Воробьева Д.Н.), несмотря на такие, в общем-то, верные заверения о синтезе общества и природы в рамках программного понимания сугубо геоэкологического или коэволюционного, ноосферного синтеза (другими словами, просто единения природы и общества) может быть недостаточно, поскольку, по всей видимости, то, что понимается под обществом в данных рамках все также по-прежнему не включает в себя неклассический субъект (гуманитаристику, индивидуальность, внутреннее богатство жизненного мира и пр.), который так активно требовали «вернуть» феноменологи и от «отчаяния невозвращения» «сгоряча» деконструировали постмодернисты. Также этот синтез, по всей видимости, исключает возможность рассмотрения виртуальных, коммуникационных, «кибер» и прочих «постсовременных» транс- и интер- дисциплинарных пространств, которые появляются в связи эпохой информационализма. В связи с этим, утверждения Воробьева Д.Н. [8, с. 113] о том, что принцип глобального эволюционизма может привести к настоящему Постнеклассическому синтезу Классики и Неклассики в терминах Минской школы в рамках так понимаемой единой географии, вызывают некоторые сомнения.
Стоит поправиться, что наши сомнения продиктованы исключительно «предварительной» интуицией и общим не столь оптимистичным впечатлением о достижимости довольно классических гуманитарных идеалов коэволюции Человека и Природы в рамках понимания ноосферы исходя только лишь из традиционно сциентически выводимого пути прихода к ней. Также это довольно-таки необоснованное, но сомнение вызвано и тем, что говорилось в параграфе 1.3 про постнаучный синтез науки с ненаучными формами познания, например, эниалогии, которая, по сути, намного глубже развивает системно-синергетический подход, путем внедрением туда энерго-информационной, этической (человеческая ответственность и антиэгоизм в «преобразовательных порывах») и коммуникационной составляющих.
В рамках самой географии такой синтез возможен, по всей видимости[15], на базе регионального культурно-географического синтеза, вызревающего, по мнению Рагулиной М.В., в недрах современного этапа развития культурной географии и основанного на включении достижений теоретических концептов всех трех парадигм, и, прежде всего, коммуникационном: «Исходя из данной трактовки, следует отметить основные, существенные для регионального культурно-географического синтеза черты: динамизм, обратную связь, а главное— коммуникационный аспект. Коммуницируя, в широком смысле, со своей, ментальной, социокультурной и материальной средой, культура обеспечивает диахронную самотрансляцию и отпечатывается на своих коммуникативных партнерах. Выделяя, в качестве ключевой категории коммуникацию мы сможем корректно и непротиворечиво, в дополнение к "адаптации" Э.С.Маркаряна и А.Я. Флиера, объяснить соотношение духовного и материального, сознательного и бессознательного, традиционного и аккультурированного в географическом развертывании культур региона». [59, c. 185-186].
Обращаясь к феномену коммуникации в современном мире, мы, тем самым, приостановим наш краткий анализ парадигмального поля географической науки. Главный и необходимый вывод, следующий из проделанного нами анализа таков, что теоретическое поле географии богато представлено концептами из совершенно различных мировоззренческих установок, одна из которых, последняя, постмодернистическая, привносит в науку интересные категории пространства, времени, среды и пр. несколько иного понимания, нежели традиционные.
Другими словами, нам было важно проследить путь преломления парадигм в теоретическом поле географии, чтобы обратиться к одной определенной концепции, связанной с интересующей нас проблематикой социогуманитарной технологии брендинга территорий. Это концепция имажинальной и мифологической географии, то есть географии образов и пространственных мифов.
2.2. Связь географии и брендинга территории
Поиск связи географии и брендинга территорий является заключительным шагом в решении поставленной ранее задачи поиска места брендинга в системе географических наук и его связи с географией. Неслучайно предыдущий параграф посвящен анализу парадигмального поля современной географии. Теперь, используя результаты осуществленного анализа, представляется возможным сделать переход от абстрактного к конкретному, а именно рассмотреть проблему брендинга под углом зрения соответствующих исторических парадигм.
Первым шагом в решении данной проблемы является соотнесение категорий географического образа и пространственного мифа, как понятий, относящихся непосредственно к полю географии как науки, с понятием бренда территории, которое имеет с географией более опосредованную связь.
Методологической базой для осуществления анализа послужили определения образа и бренда ведущими отечественными специалистами.
Так, Замятин Д.Н. пишет, что под географическим образом могут пониматься «компактные модели определенного географического пространства (или географической реальности)» [14, c. 48]
Н.Ю. Замятина в своей трактовке образа места подчеркивает, что это «определенным способом организованная, внутренне целостная информация о месте» [17, c. 311]