Такое определение современной науки, назовем в нашем исследовании, условно говоря, «объективистским» (далее, эта грань такого подхода будет расширяться терминологией для уточнения), ввиду превалирования в понимании научно оформленного знания рационалистических схем поиска объективизированных, онтологических, всеобщих оснований, несмотря на то, что в определении современной науки должны звучать и иные посылы (забегая вперед, скажем - формируемые постнеклассикой).
Вторым немаловажным замечанием в оценке характера данного подхода к науке мы будем считать то, что наука исторически, генетически, помимо того, что она была склонна к преобладанию «рацио» и объективизирования (начало науке по утверждению того же Степина, дала математика), является «естественно-научной» ввиду того, что именно естественные науки давали в классическую эпоху наибольшую возможность абстрагирования, объективизации, создавали наилучшее поле для создания теоретических идеальных объектов с последующей экспериментальной проверкой гипотез. [64, с. 128-129; 64, с. 131]
Далее, интересно провести некую аналогию в характеристике такого определения науки, как «позитивная». Термин «позитивный» начинатель этого направления О.Конт представлял как характеристику научного знания. По Степину, позитивное в его трактовке — это реальное, достоверное, точное и полезное знание в противоположность смутным, сомнительным и бесполезным утверждениям и представлениям, которые часто имеют хождение в обыденном сознании и метафизических рассуждениях [64, с.15-16]. Исходя из этой позитивной мощи наука начинает пониматься как фундаментальная ценность культуры, становится базисом для технической деятельности, прогрессивного преобразования природы. Сходство современной научной философии с этими идеями позитивизма по отношению к роли науки, как пишет тот же Степин, в том, что, несмотря на значительные отличия в части обсуждения философии и связи ее с наукой, основанный на марксизме диалектический материализм также проникнут идеями социального прогресса и духом объективности. И то, и другое было рождено в эпоху индустриализма, философские идеалы были продиктованы одним и тем же, и потому, как отмечает Степин, в части понимания роли науки и научности они совпадают.
Итак, осталось понять, что же мы имеем в виду, когда говорим о традиционном понимании науки.
Понятие «традиционности» по отношению к науке, мы можем применить с двух позиций:
1) традиционная наука – значит, исповедующая дань традиции, рожденная из нее. Сугубо историко-генетическая трактовка
2) традиционная – консервативная по отношению к предлагаемым новым трактовкам, возможно, устаревшая.
В данном случае, чтобы понять, почему же научно-философское, естественно-научное (то есть с незаметным следом гуманитаристики), объективистское, если не рискнуть сказать, сциентичное, позитивное определение современной науки - традиционно, необходимо столкнуть его с абсолютно иным трактованием, не менее современным.
Возьмем совершенно другой теоретический дискурс. Существует такой журнал для различных специалистов и экспертов знания, он называется «Российское Экспертное Обозрение». В третьем номере 2007 года, названном «Векторы развития российской науки» [57], мы видим ряд публикаций, придающих науке совсем другие рамки. Во-первых, это рамка «институциональная», то есть, наука – это еще и определенный общественный институт, рожденный в условиях общества эпохи Модерн, претерпевающий закономерный кризис в эпоху Постмодерна и ищущий пути выхода из него, вглядываясь в «AfterPostmodernity», т.е. «ПостПостмодернизм»[1]. Этот срез нас также интересует. Но более всего - тот, который придает ультрасовременную (для «традиционного» понимания) трактовку науки как технологии. Попробуем разобраться и определить к этому свое отношение.
С. Переслегин, говоря о плачевном состоянии российской науки, проблематизирует: «..Если современную науку рассматривать как некую разновидность технологии по управлению процессом познания, то стоит признать, что подобное управление со стороны государства очевидно потеряно; связи с традиционной наукой как традиционной формой познания утеряны..» [57, с.41]
Далее, он логически подводит нас к изменению характера существования науки в постиндустриальном мире: «Институтом познания в индустриальном мире является научная лаборатория, а процесс передачи информации (коммуникации) происходит через книгу- инструкцию (делай но правилам!). В предыдущей фазе науку заменяла схоластика, а институтом познания была школа. Учитель транслировал ученику: «Делай как я!» Средневековая но своей сути современная школа нетронутой дошла до наших дней, но с появлением индустриальных технологий и многочисленных источников информации о том, как делать, она перестала интегрировать детей в современный социум, и авторитет Учителя, а следом, кстати, и авторитет Правительств у учеников резко снизился. Эти же ученики перестали пополнять ряды научных сотрудников, которые обычно составляли среду вокруг очарованного познанием Странника — лидера научной школы» [57, с.42].
Речь идет о том, что с наполнением мира информацией накопленного знания в той же пропорции в нем больше не становится, не говоря уже о приросте специалистов, знающих все обо всем, как в древние времена, универсалов-«все в себе». Но с другой стороны, уровень развития общества требует немедленного квалифицированного решения комплексных, подчас синкретических проблем. В таких условиях возникает антипод традиционной науки – научная технология. Она возникла из идеи, как утверждает Переслегин, «think tanks», мощных «механически» собранных «танков от мысли» - «фабрик мысли», обеспечивающих мысленное и плодотворное мыследействие многих ученых из различных секторов науки. Со временем, такой симбиоз превращается в успешное, конкурентоспособное предприятие, движимое воздействием «knowledge reactor» (знаниевый реактор) — прагматичного превращения продуктов совместного мыследействия уже не только ученых, но и деятелей из других областей: писателей, политиков, бизнесменов - в необходимые государству технологии [57, с.42].
Традиционным примером научной технологии, по заверению многих коллег С. Переслегина по этому журналу, прежде всего А.И. Неклессы [42, с. 43-47] и И. Куклиной [27, c. 49-53], являются форсайтные технологии – направление стратегического проектирования будущего с включенной оценкой будущих состояний в конкретной сфере исследования. Форсайт – не прогноз, а сшивка картин мира как ученых, так и политиков, и бизнесменов. Это современный синтетический, по-своему «постнеклассический» вариант реализации возможностей науки в постиндустриальной практике. Конкретный пример родителя форсайтных технологий и реализации think tank на глобальном уровне – Римский клуб, впервые инициировавший саму постановку планетарных комплексных проблем человечества и модели их решения.
Налицо, мы видим, синтетические характеристики в предлагаемом Переслегиным концепте. Наука – уже не как элемент рефлексивно-познавательной деятельности о мире, а технология решения конкретных синкретических проблем в обществе – это переход к трансдисциплинарности.
И по нашему убеждению, сам подход превращения науки в технологию говорит о многом. С одной стороны, даже «традиционная» наука всегда отличалась тем, что принимала и поддерживала, прежде всего, технократические, а не гуманистические вызовы[2], то есть она сама себя подвела к трансформации в еще более утилитарную, уже без примеси, технологию. С другой же стороны, есть совершенно иное мнение, что понятию «технология» стоит придать другой смысл, вернув некогда тот, от которого произошло само слово «технология». А это может возыметь далеко идущие выводы для нашего исследования.
Итак, известный крупный русскоязычный мыслитель-гуманитарий М. Эпштейн в своей книге «Знак пробела. О будущем гуманитарных наук» [73] пишет о том, что понятие гуманитарных технологий («techno-humanities») вовсе не предполагает, что науки (в рассматриваемом им случае гуманитарные), должны заимствовать "техно" от технологий, основанных на естественных науках. Наоборот, естественные науки в свое время позаимствовали понятие "техно" у сферы искусств (греческое "techne", "собственно, и означает "искусство, художество, мастерство"). "Техно" должна вернуться в гуманитарную область. [29]
Результатом возвращения «техно» в гуманитарную область становится понятие «гуманитарных технологий», то есть, по Эпштейну, совокупности практик, возникающих на основе гуманитарных наук и ведущих от изучения предмета к его преобразованию. Гуманитарные технологии пользуются идеями и понятиями гуманитарных наук, напр., культурологии, эстетики или лингвистики, для практической работы по трансформации культуры, искусства, языка. [29]
Если попытаться встроить рассуждения М.Эпштейна в размышления С. Переслегина, то мы увидим следующее: М. Эпштейн в той же книге указывает на схему, где показывает место наиболее широкой гуманитарной технологии – культуроники (преобразование культуры в целом):
Таблица 1
Место гуманитарной технологии, культуроники,
в системе научно-практического поля
| Предмет | Науки | Практика |
| Природа (окружающая реальность без человека) | Естественные | Техника |
| Человек с точки зрения общего, т.е. Общество | Социальные | Политика |
| Человек с точки зрения индивидуальности, т.е. Культура | Гуманитарные | ? ----> Культуроника (конструирование новых форм действия в культуре, новых техник общения и познания, новых моделей восприятия и творчества) |
Источник: [29]