Материнский "дух" может самоутверждаться в так называемом комплексе "девственницы - проститутки", когда сексуальное возбуждение у мужчины может вызывать только "темная" сторона феминности,в то время как он приписывает жене роль неприступной Мадонны. Некоторые мужчины этого типа сексуально активны, пока женщина не беременеет или становится матерью,и тогда их растерянность сразу усиливается. Их эрос истощается, а энергию поглощает материнский комплекс; они теряют сексуальное влечение к своим женам, их эрос проецируется вовне и проявляется в фантазиях об отношениях с другими женщинами или отыгрывается во внебрачных связях. Романтическая Другая, покоторой мужчина так тосковал, теперь стала "домашней", ее образ исказился под воздействием бессознательного материнского комплекса. Сексуальная инфантильность, которую демонстрируют мужские журналы и пышные зрелища и карнавалы,- это симптом желания возвести эрос на пьедестал, ибо мир конкретной женщины предъявляет слишком высокие требования. Плейбой - это буквально мальчик-игрун; он никогда не сможет стать мужчиной, пока не освободит свой эрос от огромной внутренней власти материнского мира.
Гораздо трагичнее, если мужчина, эрос которого сохраняет связь с материнским комплексом, ощущает такую же истощенность, а вместе с ней страх и ярость в отношении к своей внутренней феминности, то есть к своей аниме. Отчуждение мужчины от своей души становится для него ужасной травмой. Одна женщина сказала о своем муже: "Я превратилась в аппарат для его эмоционального диализа". Выросший в эмоционально холодной и требовательной семье, этот мужчина эмоционально отстранился от мира боли. Но куда деться его аниме? Нет ничего удивительного, что она спроецировалась на жену. Ощущая раздражение, которое не мог вытерпеть сам, он провоцировал ее на выражение гнева, а затем отступал с осуждением того, что сам же устроил. Выгоняя ее из спальни, он испытывал праведное негодование из-за того, что она его бросает. Его эмоции, которые он так высоко ценил, фактически были просто слишком болезненными для него, чтобы самому с ними справиться. Метафора его жены относительно эмоционального диализа оказалась точной.
Бывает и еще хуже, когда муж, услышав просьбу жены: "Чарльз,нам нужно поговорить",- звучащую приблизительно один раз в год, отвечает: "Если ты опять возьмешься за свое, я просто уйду". Этот диалог похож на одну из карикатур в журнале "Нью-Йоркер", однако такой ответ представляет собой наглядное выражение приступа страха, который овладевал этим мужчиной при первой возможности откровенного разговора с женой.
Таким образом, огромнейшая цена, которую приходится платить из-за неосознанного материнского комплекса, заключается не в ущербе, который он наносит внешним отношениям, хотя само по себе это ужасно, а в том, что он делает с отношением мужчины к самому себе. Все, что остается бессознательным, никогда не исчезает; оно активно влияет на человеческую душу. Такое самоотчуждение снижает качество жизни и отравляет отношения с окружающими. Чтобы исцелиться, мужчина прежде всего должен принять во внимание свои непроработанные интериоризированные отношения с матерью начиная с младенчества, исследовать характер своих индивидуальных и социальных травм и, наконец, понять место, которое занимает его отец в этой эмоциональной констелляции.
[29] Метонимия - замена одного слова другим на основе связи их значения посмежности.
[46] Здесь метафорически употребляется имя героя древнейкельтской мифологии - Талиесина из Уэльса, обладавшего способностьюперевоплощения.
[48] Атрей - в греческой мифологии сын Пелопа и Гипподамии.
[51] Подтверждением наличия в памяти психогенного следа этого отделения может служить тот факт, что в любом сообществе люди помнят об "изгнании из рая", то есть о потере ощущения райского наслаждения.
Глава 3
Необходимая травма: ритуалы перехода
Проезжаячерез долину Шинандоа, мы с женой услышали звуки ружейной пальбы. Затем увиделисюрреалистическую картину: ведущую огонь батарею пушек и сражающиеся друг сдругом цепи солдат в голубых и серых мундирах. Оказалось, что мы как раз попалина представление в Вирджинии, посвященное очередной годовщине сражения приНью-Маркет54, в котором были задействованы курсанты Военногоинститута, находящегося в близлежащем городе Лесингтоне. Тогда, в мае 1864года, кабинетные планы военных стратегов стали абсолютно реальными дляучастников сражения, а для многих из них оказались последними. Пока мы смотрелина перестрелку, меня не покидало странное, амбивалентное чувство, напоминающееощущение туриста, беззастенчиво глазеющего на чьи-то страдания. Я знал, чтогде-то там, в тылу, находится полевой госпиталь, что здесь не будетокровавленной кучи ампутированных конечностей, как это было бы во времяреальной войны, не будет ни одной семьи, потерявшей родного человека, ибумажных полос, приколотых на спину, удостоверяющих, что солдат пал,повернувшись лицом к врагу. Та война имела свою благородную цель, ноединственное, что я сегодня мог,- это вспомнить строки из стихотворенияУилфрида Оуэна, написанные в 1918 году, за неделю до перемирия, незадолго дотого, как он повел свой взвод на смерть. В этом стихотворении он писал:
Мой друг,не стоит повторять столь высокопарно
Детям, которым кружит голову отчаяннаяслава,
Старую ложь: Dulce et decorum est Pro patria mori55.
А вот ещеболее горькие строки, которые написал Зигфрид Сэссон:
Эй,самодовольная толпа с горящими глазами,
Ухмыляющаяся, глядя на марширующих мальчиков-солдат,
Ступайте домой и молитесь, чтобы никогда не пришлосьузнать
Тот ад, в который идут эти юность и смех56.
54 Сражение при Нью-Маркет происходило во времягражданской войны между Севером и Югом 1861-1865.
55 Сладостно и прекрасно умереть за родину (лат.).Owen W. Dulceet decorum est //Fuller Simon (ed.). The Poetry of War, 1914-1989.P. 20.
56 SassoonS. Suicide in the Trenches //Там же. Р.21.
В этотмомент мне вспомнился Джеральд, мой пациент, который в девятнадцатилетнемвозрасте оказался в горах центрального Вьетнама. С винтовкой М-16 за спиной ирацией он находился в местах, которые, кажется, назывались Плейку и Я ДрангВэлли. Он видел, как один из его сослуживцев автоматной очередью разрезал пополамвьетнамского крестьянина, просто так: наверное, черт попутал. Он видел своихдрузей с ожерельями из ушей вьетнамских солдат. Затем, спустя двадцать четыречаса после Плейку, он оказался в Лос-Анджелесе. Ему понадобился почти год,чтобы навестить своих близких на севере Нью-Джерси. Он просто не мог вернутьсятуда, где жил раньше. И думал над тем, что говорил Хемингуэй: после ПервойМировой войны такие слова, как честь и долг, стало неприличнопроизносить, и единственными святыми словами стали названия городов, гор и рек,где погибли люди.
Мне нужнобыло понять, почему люди оказались там, в Нью-Маркете, штат Вирджиния.Разумеется, я не отказывался почтить память павших в том сражении почти 140 летназад. При этом я понимал, что вопросы торговли и регионального владычества были намного важнееблагородного желания покончить с рабством. Я подозреваю, что многие мужчиныоказались тогда на этом поле потому, что больше боялись туда не пойти. Онисражались там потому, что хотели заслужить так называемый красный бант заотвагу и сильнее боялись проявить трусость и испытать позор и бесчестье, чемоказаться под свинцовым дождем шрапнели. Гомер это понимал. В одном из эпизодов"Илиады" у Гектора, героя Трои, спрашивают, почему он так доблестносражался, и он отвечает, что сильнее боялся почувствовать стыд перед своимитоварищами, чем быть пронзенным греческими копьями. Таким образом, страх - этотрубач, наигрывавший ту мелодию, под которую мужчины сначала танцевали, а потомбессознательно маршировали на войну. Когда я, как ребенок военных лет,представлял, что меня призовут служить где-то на чужбине, я читал о войне все,что было доступно, чтобы внутренне к ней подготовиться. Во время войны воВьетнаме я учился в университете, поэтому получил отсрочку от армии. Это былвыигрышный лотерейный билет, я одновременно ощущал облегчение и стыд. Ячувствовал, что не прошел какую-то очень важную проверку хотя в моем сознаниине было никаких иллюзий о войне и ни малейшего желания отправиться в Да Нанг. Яс уважением относился и к тем, кто пошел на войну, и к тем, кто остался ивыражал протест. Я уважал тех, кто протестовал сознательно, вспоминая словаКарла Шапиро: "Вы должны осознать, что мы у себя дома"57.В то же время я испытывал стыд и раздумывал над тем, как ко мне будутотноситься окружающие. Я знал, что в страхе нет ничего постыдного, но при этомразмышлял, мог ли я спасовать, не пройти испытание, столкнувшись с чем-тоужасным, и подвести своих товарищей. Хотя после того я поделился своимисомнениями относительно Тет Оффенсив58 с аналитиком и мне пришлосьвстретиться со своими внутренними демонами, спустившись вместе с ним в "потусторонний"мир, эти мысли не покидают меня до сих пор.
57 ShapiroК. Conscientious Objector //Modern Verse in English.P. 574.
58 Тет Оффенсив - одна из самых масштабныхнаступательныхопераций вьетнамских войск в праздник Тет. В данном случае этовыражение имеет метафорический смысл.
Я не собираюсь обсуждать здесь вопросы войны и внешней политики. Вместо этого лучше еще раз прояснить действие бремени, возложенного на нас Сатурном. Ради самосохранения каждая цивилизация должна предъявлять к своим гражданам непомерные требования, которые наносят травму каждому мужчине. Исследовав в предыдущей главе мощное воздействие на жизнь мужчины материнскогокомплекса, перейдем к выяснению того, насколько мужская травма необходима и(иногда) даже страшна.