Далее они пишут: „...в Илиаде около 15600 строк. Сомнению подвергается всего 40 строк (около 400 слов) Нового Завета, в то время как для Илиады эта цифра достигает 764 строк. Иными словами, текст Илиады искажён на пять процентов, а текст Нового Завета — всего на половину процента.
Индийский национальный эпос „Махабхарата" дошёл до нас в ещё более искажённом виде. Он примерно в восемь раз длиннее Илиады и Одиссеи вместе взятых, и насчитывает около 250 тысяч строк. Из этого числа искажено около 26 тысяч (10 процентов)".
Бенджамин Уорфилд в своём „Введении в текстологию Нового Завета" цитирует мнение Эзры Аббота, который считал, что 95% разночтений Нового Завета „...встречаются в исключительно малом количестве списков, хотя и существуют; что же до 95% остающихся разночтений, то они настолько незначительны, что их включение или исключение не приводит ни к какому существенному изменению смысла тех фрагментов, где они присутствуют".
О подсчёте разночтений Гейслер и Нике пишут следующее: „Заявление о существовании около 200000 разночтений в Новом Завете весьма двусмысленно, ибо они относятся лишь к 10 тысячам мест в Новом Завете. Если искажено правописание одного-единственного слова в 3 тысячах различных мест, мы считаем это тремя тысячами разночтений".
Хотя Филип Шафф имел дело с меньшим количеством списков, чем современные исследователи, в своём труде „Сравнение греческого Нового Завета с английским переводом" он заключил, что всего 400 из имевшихся 150 тысяч разночтений вели к сомнениям в смысле текcта, а из них всего 95 имели существенное значение. Ни одно из разночтений, писал Шафф, не искажало „постулата веры или долга, который не был бы надёжно подкреплён другими несомненными отрывками или всем духом новозаветных учений".
Ф. Хорт, посвятивший изучению рукописей всю свою жизнь, пишет:
„Доля слов которые безо всякого сомнения принимаются всеми читателями весьма высока и достигает по меньшей мере семи восьмых текста. Вся критика, таким образом, сосредоточивается на остающейся одной восьмой текста, где искажения сводятся в основном к переменам в порядке следования слов и другим сравнительно тривиальным вещам.
Если верны принципы, которым следует это издание, то эту область критики можно резко сузить. Мы полностью признаём необходимость воздерживаться от окончательных решений в тех случаях, когда нельзя предпочесть одно из двух или большего количества разночтений. При этом, если отбросить чисто орфографические разночтения, слова, в значении которых можно сомневаться, составляют всего около одной шестнадцатой всего Нового Завета. В этой второй оценке доля сравнительно тривиальных разночтений неизмеримо больше, чем в первой. Таким образом, количество разночтений, которые можно в том или ином смысле считать существенными, составляет лишь ничтожную долю всех остающихся разночтений и вряд ли составляет более одной тысячной части всего текста".
Комментируя замечания Хорта, Гейслер и Никс пишут: „...лишь около одной восьмой всех вариантов имеют какой-то вес, поскольку большинство их представляет собой разночтения в орфографии или стиле. Таким образом, всего одна шестидесятая часть разночтений подымается над тривиальным уровнем и заслуживает названия „значительных". Математическая оценка показывает, что текст Нового Завета, следовательно, является „чистым" на 98,33%".
Уорфилд смело заявляет, что, согласно фактам, Новый Завет практически целиком дошёл до нас „без искажений или с ничтожными искажениями; и даже о самых искажённых списках можно сказать известными словами Ричарда Бентли, что „подлинный текст авторов Святого Писания достаточно точен; ...не искажён и не уничтожен ни один постулат веры или нравственности... даже при самом неумелом или злонамеренном выборе источника из числа сохранившихся материалов..."
Шафф приводит цитаты из Трегеллеса и Скривнера: „В нашем распоряжении такое большое количество списков, помощь нам оказывает столько вариантов, что ни одной опечатки не приходится устранять путём догадок". (Трегеллес, „Греческий Новый Завет", изд-во „ Протегомена").
„Богатство наших запасов, — пишет Скривнер, — настолько велико, что оно не только не вызывает сомнений или смущения у подлинно изучающего Святое Писание, но и заставляет его полнее признать общую цельность Нового Завета перед лицом частичных разночтений. Что бы дал вдумчивый читатель Эсхила за такую помощь в преодолении тёмных мест, которые испытывают его терпение и омрачают удовольствие от чтения этого возвышенного поэта!"
Ф. Ф. Брюс в работе „Пергаменты и книги" пишет, что при отсутствии объективных текстуальных данных для исправления очевидных ошибок „текстолог должен прибегать к искусству исправления путём догадки — искусству, требующему жесточайшей самодисциплины. Исправление должно быть очевидно верным, а кроме того, объяснять, каким образом в текcт вкралась ошибка. Иными словами, оно должно быть одновременно „возможным по существу" и „возможным с точки зрения процесса переписывания. Сомнительно, что в Новом Завете есть хотя бы одно разночтение, которое требует исправления путём догадки. Число сохранившихся списков настолько велико, что хотя бы один из многих тысяч свидетелей непременно должен донести до нас верный вариант".
О том, что варианты текстов не вредят христианскому учению, убедительно писал сэр Фредерик Кеньон, один из самых выдающихся специалистов по текстологии Нового Завета: „В заключение следует ещё раз подчеркнуть следующее предостережение: ни один из основополагающих постулатов христианской веры не основан на спорном тексте...
Можно с полной ответственностью утверждать, что текст Библии по сути не даёт повода для разногласий, что особенно верно в случае Нового Завета. Число списков Нового Завета, древних переводов и цитат из него в трудах ранних церковных авторов настолько велико, что мы практически уверены в правильном чтении всех сомнительных отрывков, сохранившемся в том или ином древнем источнике. Этого нельзя сказать ни о какой другой древней книге в мире.
Учёные вполне уверены, что они, располагают практически верным текстом произведений главных греческих и римских авторов, скажем, Софокла, Фукидида, Цицерона или Вергилия. В то же время наши сведения об этих писателях основаны на крайне малом количестве рукописей, между тем, как насчитываются сотни и тысячи списков Нового Завета".
Глисон Арчер, отвечая на вопрос об объективных свидетельствах, показывает, что разночтения или ошибки в передаче текста не влияют на Божественное откровение:
„Внимательное изучение вариантов (разночтений) в различных древних рукописях показывает, что ни один из них не влияет ни на одно из учений Писаний. Система духовной истины, содержащаяся в классическом древнееврейском тексте Ветхого Завета ни в малейшей степени не изменилась и не пострадала от обнаружения разночтений в более древних еврейских рукописях, обнаруженных в пещерах Мёртвого моря и в других местах. Чтобы убедиться в этом, достаточно справиться с перечнем наиболее частых разночтений в издании еврейской Библии Рудольфа Киттеля. Большинство из них явно настолько незначительно, что они не влияют на принципиальное содержание каждого отрывка".
Бенджамин Уорфилд писал: „Сравнивая нынешнее состояние текста Нового Завета с текстом любого другого древнего произведения, мы... должны констатировать его поразительную точность. Благодаря той тщательности, с которой переписывался Новый Завет (и, несомненно, основанной на подлинном благоговении перед его святыми словами), благодаря Божественному Провидению, возжелавшему во всех веках дать своей Церкви надёжный и точный текст Писаний, Новый Завет не имеет соперников среди других древних произведений не только по чистоте своего текста, сохранившейся при всех переписываниях и употреблении, но и по богатству дошедших до нас свидетельств, исправляющих сравнительно немногочисленные ошибки".
Издатели так называемого „Исправленного стандартного издания" Библии пишут: „Внимательному читателю будет ясно, что и в 1946 году, как в 1881 или 1901, ни один постулат христианского учения не подвергся пересмотру по той простой причине, что ни одно из нескольких тысяч разночтений в рукописях не потребовало такого пересмотра".
Б. Х. Стритер считает, что благодаря изобилию текстуального материала касающегося Нового Завета, „степень уверенности в том, что... этот текст дошёл до нас в надёжном виде, исключительно высока".
В „Истории Библии" Фредерик Кеньон продолжает: „Отрадно в конце концов обнаружить, что общим итогом всех новых находок рукописей и исследовательской работы стало укрепление доказательств подлинности Писаний и нашей уверенности в том, что мы располагаем цельным и истинным Словом Божиим".
Профессор Йельского университета Миллар Берроуз говорит: „Ещё одним результатом сравнения греческого языка Нового Завета с языком папирусов стало укрепление уверенности в том, что сам текст Нового Завета был переведен правильно".
Берроуз пишет также, что тексты Нового Завета „передавались с такой замечательной точностью, что не должно быть никаких сомнений, касающихся заключённого в них учения".
Таким образом, следует логический вывод в том, что с точки зрения рукописных свидетельств Новый Завет по своей достоверности значительно превосходит любые другие памятники древности.
Хронология важнейших рукописей Нового Завета
Процесс датировки.
Возраст рукописей определяется, среди прочего, по следующим признакам:
1. Материалы
2. Размер и форма букв
3. Пунктуация
4. Членение текста
5. Украшения
6. Цвет чернил
7. Фактура и цвет пергамента.