Однако следует понимать, что резкое ухудшение ситуации и качественное повышение уровня тревожности в американском обществе вкупе с провалом всех попыток нормализовать положение цивилизованными методами вполне способно привести к тому, что общественное мнение не просто одобрит, но и потребует геноцида в отношении русских, даже понимая недостаточность для этого имеющихся технических средств.
И здесь мы подошли к одному из фундаментальных законов общественного развития. Он очень прост и весьма напоминает второй (?) закон Ньютона: всякое действие равно противодействию. Применяя какой-либо инструмент, общество, в свою очередь, само подвергается его воздействию. Именно это является главной причиной того, что развитые общества стремятся по мере возможности избегать прямого насилия как способа решения проблем: им прекрасно известно, что делает массовое насилие с тем, кто его применяет.
Однако осторожность в отношении наиболее простых и саморазрушительных методов не спасает развитые страны от действия этого закона. Поскольку любая угроза требует соответствующего отражения, борьба со специфической, неструктурированной угрозой, исходящей от России, требует весьма специфического орудия отражения, характер влияния которого на применяющее его общество по определению не известен никому.
В принципе отражение неструктурированной и непонятной «российской угрозы» может осуществляться двумя основными способами.
Первый очень активно и даже назойливо показывается американским кинематографом, так как целиком лежит в русле традиционной аналитической разведки. В самом деле, для своевременной и адекватной реакции на какое-либо событие реагирующая структура должна знать о нем раньше, чем оно произойдет.
Технически это в принципе возможно. Так, даже в настоящее время в кризисных ситуациях мирового значения корпорация RAND в каждый момент времени оценивает вероятность наступления или не наступления интересующих событий в течение следующего часа с вероятностью не ниже 85%.
Однако практика показывает, что тотальная разведка весьма быстро и неудержимо «соскальзывает» в тотальную контрразведку. Действительно, поскольку террористы и прочие носители опасностей могут нанести удар не только из России, но и предварительно проникнув на территорию США, - так сказать, изнутри, - тотальная аналитическая разведка неминуемо должна стать не только внешней, но и внутренней. Это означает, что своей деятельностью она объективно, по необходимости будет отрицать права человека не только в отдельных случаях за пределами США (к чему американцы научились относиться с пониманием), но и в массовом порядке на их собственной территории, лишив тем самым американское общество его стержня.
Проблема не в том, что американцы в принципе, идеологически и психологически не терпят «Большого брата» и тотального контроля, но в том, что формирование такого контроля разрушит сложившееся в сегодняшних США общество и преобразует его в совершенно иное. Именно это происходит сейчас в процессе отражения «распределенной» угрозы, исходящей от исламских террористов.
Проблема не в возможности протеста со стороны американского общества - слабость пацифистского движения в период подготовки агрессии в Ираке и эффективность прямых запретов пацифистской пропаганды достаточно наглядно показали его несамостоятельность и слабость. Проблема в том, что нет никаких гарантий, что новое американское общество, примирившееся со значительным ограничением личных свобод, сохранит качества, обусловившие превращение современных Соединенных Штатов в мирового лидера.
Вторым направлением отражения неструктурированной угрозы, исходящей от России, будет не ее прямое уничтожение, являющееся геноцидом, а применение к ее населению более мягких технологий социальной стерилизации.
Практика показала, что традиционные технологии формирования сознания (через Голливуд и музыку) применительно к нашему обществу не срабатывают. Недостаточно эффективны и технологии умиротворения через дотирование: население обнаруживает одновременный рост потребностей и недовольства, превышающий любые финансовые возможности внешних сил, а элита оказывается категорически неспособной к стабилизирующей деятельности, причем по мере роста перевариваемых финансовых средств угрожающе теряет вменяемость.
Применение технологий социальной стабилизации, основанных на массовом разрушении личности (например, при помощи широкого распространения наркотиков), также маловероятно, - как из-за того, что они являются скрытой формой рассмотренного выше геноцида, так и из-за недостаточной быстроты и при этом необратимости их воздействия.
Таким образом, наиболее вероятным выходом из положения явится применение информационного оружия или, как его иначе называют, «технологий бескровного воздействия». Их применение означает не войну и не мир, а некое пограничное, промежуточное состояние. Результатом их применения является не превентивное реагирование на ожидаемые события (как в рассмотренном случае с тотальной разведкой), а превентивное изменение реальности через изменение сознания воспринимающих и созидающих ее людей, более комплексное, масштабное и полное, чем при применении обычных современных технологий формирования сознания.
Однако необходимо понимать, что первый же пример подобного успешного изменения реальности создаст колоссальный соблазн применять соответствующие технологии внутри собственной страны - без риска и в несравненно более комфортных условиях, чем при их применении за пределами страны.
Подобное применение, в свою очередь, вызовет сильное противодействие этому внутри самих развитых стран и может привести к стремительной и неудержимой хаотизации их внутреннего развития.
Таким образом, лекарство от последствий сомализации России для развитых стран может оказаться страшнее болезни - и, соответственно, деградация российского общества объективно создаст для развитых стран угрозу аналогичных деструктивных процессов.
Вывод прост: развитые страны, при всем своем величии и всей нынешней слабости России, объективно заинтересованы в том, чтобы противодействовать не последствиям ее распада, но самому этому распаду. Несмотря на глобальную конкуренцию, перед лицом угрозы разрушения нашей страны они вне зависимости от своих желаний и пристрастий оказываются на стороне российского общества.
15.2. Невозможность однополярного мира
Идите все, идите на Урал! -
Мы уступаем место бою…
(А.Блок)
Подавляющая часть социологов, политологов, геополитиков и даже просто не очень внимательных читателей наших последних книг совершенно искренне полагает, что с распадом Советского Союза человечество вступило в совершенно новую эру - Pax(?) Americana - или, говоря по-советски, «однополярный мир». На этом базируются не только относительно новые учебные курсы и научные гипотезы - на этом строятся долговременные политические и, самое главное, экономические комбинации.
Таким образом, «однополярный мир» представляет собой гипотезу, ставшую, как это довольно часто бывает в общественных науках, практически общепринятой без сколь-нибудь серьезной проверки и легшей в результате этого в фундамент если и не мироустройства, то, во всяком случае, мировоззрения наиболее влиятельной, а возможно, и наибольшей части современного человечества.
С практической (понятно, что не с идеологической) точки зрения устойчивое формирование подобной мировой системы можно было бы только приветствовать. Ведь она не только кардинально упростила бы жизнь исследователям международных отношений, но и принесла бы всему человечеству спокойное стабильное развитие по единым и мало меняющимся правилам.
Обращаясь к новейшей российской истории, переход от многополярного к однополярному миру можно было бы сравнить с переходом после отставки Коржакова в ходе президентских выборов 1996 года от классической ельцинской «системы сдержек и противовесов», равновесие которой достигалось противостоянием двух основных групп, к чубайсовской «системе велосипедного пелетона», в которой находящегося вне формальной конкуренции лидера уравновешивает разнородная масса незначительных по отдельности и слабо связанных друг с другом второстепенных участников конкуренции (внутриполитической или международной - не так уж и важно).
Для современников период однополярного мира, скорее всего, был бы весьма благоприятным, - те, кто жил в наиболее приближенным к нашим представлениям о нем условиях, например, во внутренних областях Римской империи во II веке до н.э., наверняка считали свое время вторым «Золотым веком» в истории человечества, - примерно так же, как российские реформаторы до сих пор вполне искренне воспринимают в этом качестве 1997-1998 годы.
С другой стороны, их потомкам однополярный мир принес бы несчастья, так как отсутствие внутренних противоречий объективно замедляет развитие и накапливает проблемы в будущем. В то ж время неминуемое - как минимум, социопсихологическое и моральное - перенапряжение лидера под гнетом «сверхответственности» заставляет его столь же неминуемо совершать болезненные и трудно объяснимые с точки зрения обычной житейской логики ошибки.
Непосильное бремя решения всех мировых задач, приходящееся «на единственную оставшуюся сверхдержаву, …обернется не только экономическим, политическим, интеллектуальным и в конечном счете - психофизическим перенапряжением пытающейся доминировать нации. История всех обществ и элементарная теория управления убедительно оказывают, что чрезмерная концентрация процессов принятия решения ведет к снижению их эффективности…
В результате крушение единственной сверхдержавы как мирового лидера в принципе так же неизбежно, как и крушение любой диктатуры, сам факт существования которой автоматически тормозит развитие всей подвластной ей сферы».
Попытки укрепить положение сверхдержавы любой ценой «могут привести к новой глобальной дестабилизации всего человеческого сообщества».
Так или иначе, сама гипотеза о существовании «Золотого века однополярности» представляется неверной и являющейся не более чем следствием колоссальной инерции сознания. Хотя радужные представления начала и особенно середины 90-х годов, закрепленные романтическими эссе Фукуямы и его последователей, в целом так и не оправдались, человечество (а точнее, его развитая часть) поверило в них, потому что очень хотело поверить.
А еще потому, что, как и сейчас, не то что не знало точно, но даже не могло толком себе представить, что это такое - «однополярный мир». Ведь практически на всем протяжении письменной истории европейская цивилизация, давшая начало современной глобальной цивилизации, никогда не находилась в таком состоянии.
В частности, в настоящее время сформироваться однополярному миру не позволяет успешное развитие Китая (см. параграф …). Уже в обозримой перспективе успехи последнего обещают возврат к противостоянию двух систем - уже не идеологических, но культурных, цивилизационных: развитого мира в его сегодняшнем понимании и «Большого Китая», частично проникающего в развитый мир диаспорой и финансовыми щупальцами, но остающимся для него наглухо закрытым.
И в этом качественное отличие будущего биполярного мира от реалий «холодной войны». Противостояние между США и СССР было не просто межгосударственным, при котором оба участника находились «на одном уровне» - он протекал в рамках одной цивилизации, общей для всех его значимых участников. Эта общность создавала единые, заранее известные и понятные правила борьбы и возможность договориться, сохранявшуюся практически всегда.
Культурно-цивилизационная общность, объединяя даже непримиримых участников затяжных исторических конфликтов, давала им принципиальную возможность договориться и как минимум - правильно понять друг друга (см. подробней об этом в параграфе …).
Китайцы же для европейцев - в прямом смысле слова «другое человечество», с которым не просто сложно договориться - его сложно понять, и еще сложнее убедиться, что после достижения договоренности стороны понимают под ней одно и то же.
Таким образом, то, что мир так и не стал однополюсным после распада Советского Союза и несмотря на все последующие усилия США, - это полбеды. Беда в том, что основным игрокам, ключевым участникам международного развития стало значительно сложнее договариваться между собой - и не только потому, что их просто стало намного больше, но и потому, что они стали кардинально отличаться друг от друга. Они уже могли не найти общего языка не по нежеланию, а по вполне объективным причинам - в силу принадлежности к различным цивилизациям.
В существовавшей во времена «холодной войны» системе мировых отношений мы могли, пусть и со значительными упрощениями, но редуцировать разнообразие к единству, так как обе противостоящие силы находились и действовали в рамках общей цивилизации, в пределах единой системы координат.
Сегодня мы имеем две силы, которые находятся в совершенно разных системах координат и потому не поддаются обобщению по единым правилам. Нынешние игроки международной политики играют на разных досках, по разным правилам и при этом еще и в разные игры, точнее - в частично не совпадающие игры на частично не совпадающих площадках.
С падением сначала Советского Союза, а затем и России мир резко усложнился не только по тому, что на место СССР, игравшего по одним правилам с США, пришел совершенно чужеродный Китай. Главное в ином: мировая политика, как это было до XVIII века (?), перестала быть исключительным делом не только США и России или США и Китая, но и национальных государств как таковых.
На арену гурьбой, одновременно высыпало огромное количество самых разнообразных игроков, которых раньше просто не было, так как они вынуждены были либо присоединяться к одному из двух противостоявших друг другу гигантов, либо стремиться в целях самосохранения ускользнуть от их внимания.
Сегодня каждый из них преследует свои цели. Классическим примером следует назвать значительное количество стран, ставших субъектами мировой политики из-за объявленного или подразумеваемого обладания ядерным оружием. Однако качественно большее разнообразие возникает из-за превращения в относительно независимых участников мировой политики негосударственных структур и образований (см. параграф ,,,).
Так, например, никто не знает (и, что особенно неприятно, в принципе не может знать), какие реальные цели ставят перед собой и какие интересы преследуют «Моссад» либо ЦРУ, или крупные транснациональные корпорации, особенно принадлежащие к финансово-информационному сектору. Не стоит забывать, что роли по крайней мере современных финансово-информационных конгломератов в мировой политической жизни весьма близки к тем, которые привыкли играть национальные государства.
Таким образом, однополюсного мира больше не будет никогда не только потому, что место Советского Союза потихоньку начинает занимать «Большой Китай». Значительно более глубоким и важным оказывается процесс возникновения многомерного (по определению полицентричного) пространство на месте привычного двухполюсного и двухмерного пространства.
Результат - типичная нестабильная ситуация, достаточно хорошо изученная, например, синергетикой. Замена хорошо структурированного двустороннего противостояния достаточно хаотичным, многоуровневым и полицентрическим, в котором одни и те же субъекты и их элементы (не только страны, но и корпорации, не говоря уже о неформализованных структурах типа спецслужб и религиозных сект) в одно и то же время являются партнерами на одних уровнях и смертельными противниками на других, кардинально повышает внутренний уровень разнообразия и, соответственно, неустойчивость рассматриваемой системы.
Вторым фактором растущей неустойчивости становится постоянно нарастающая динамичность мировых отношений. Даже просто в силу ускоряющегося технологического прогресса мир сегодня намного динамичнее, чем он был 50 лет назад, а через 10 лет будет динамичнее, чем в настоящее время.
Между тем, по общему правилу, устойчивость системы обратно пропорциональна ее сложности и динамичности. Соответственно, чем система сложнее и чем она динамичнее, тем более она неустойчива. И в этом смысле сегодняшняя система мировых отношений одновременно как значительно сложнее существовавшей во время противостояния двух систем, так и на порядок динамичнее ее.
Совместное действие этих двух факторов делает мир качественно менее стабильным, чем мы привыкли считать. Фактически мировое развитие и, соответственно, само человечество в целом склонны к переходу в режим сначала джокера, а затем, в полном соответствии с общими закономерностями развития сложных систем, в режим самоподдерживающей критичности.
Несмотря на то, что мир не просто качественно усложнился, но постоянно дестабилизируется, в настоящее время нельзя сказать, что он уже погружается в хаос; формирование в результате глубокой переструктуризации новой устойчивой системы остается вполне реальной альтернативой. Нельзя исключить и нового повторения достаточно часто возникающей ситуации, при которой то, что мы по старой памяти будем считать хаосом, на деле окажется элементом какого-то порядка более высокого уровня.
Тем не менее реальность угрозы дестабилизации человечества в условии выпадения одного из полюсов длительного противостояния - Советского Союза - не может вызывать никаких сомнений.
Кризис сегодняшней России, превращая ее различные ресурсы и ее саму в крайне заманчивый трофей и объект освоения, грозит создать в этом и без того многомерном, динамичном и неоднородном мире обширную зону дополнительной колоссальной неопределенности.
Сегодня, пока синдром исторической памяти о том, что попытки сунуться в Россию обязательно кончаются плохо, еще только проходит, указанная опасность носит лишь потенциальный характер.
Однако этот период стремительно проходит (о чем, например, свидетельствует приход в нашу страну BP), и тогда Россия может оказаться некоторым аналогом вакуумной бомбы: ее взрыв образует в самой сердцевине развитого мира зияющую пустоту, возникновение которой будет столь стремителен, что наиболее развитую и богатую часть человечества просто вывернет наизнанку.
Содержательным аспектом кризиса окажется столкновение нескольких совершенно разных цивилизаций на некоторых частях современного российского пространства, которое окажется, с одной стороны, ничейным, а с другой - способным дать каждому из сложившихся типов человеческой цивилизации наиболее важный именно для него ресурс развития.
Если начать рассмотрение с наиболее динамично развивающейся цивилизации, то для Китая Россия обладает колоссальным ресурсом не просто свободной, но плодородной и привлекательной с точки зрения ведения сельского хозяйства земли, необходимой для снятия нарастающего демографического напряжения.
Для мусульманского мира Россия является колоссальным и благодатным полем для идеологической экспансии. Ведь ислам - молодая религия, и поэтому она исключительно социализирована и ориентирована на экспансию. Современный этап развития мусульманства можно сравнить с эпохой крестовых походов у христиан. И естественным направлением этой экспансии оказывается Россия как страна, с одной стороны, неспособная оказать серьезного сопротивления ползучей идеологической агрессии, а с другой - обладающая значительной долей мусульманского населения (да еще и весьма эффективно если и не подавлявшая ислам, то во всяком случае ограничивавшая его распространение каких-нибудь двадцать лет назад).
Западный же мир нуждается в российском интеллекте, остатках российских финансов и, что исключительно важно. - в контроле за колоссальными природными ресурсами, в первую очередь полезными ископаемыми.
Таким образом, слабеющая Россия объективно превращается в конфликтное поле, на которое каждый из основных участников глобальной конкуренции в полном соответствии с правилами цивилизационной конкуренции (сноска: см. параграф …) придет разрабатывать свой собственный, лежащий в совершенно особой плоскости ресурс.
В принципе это создает потенциальную возможность для конструктивного сотрудничества, однако практика показывает, что именно вследствие разнопланового характера разработки оказывающихся бесхозными российских ресурсов участники глобальной конкуренции в принципе не смогут договориться - точно так же, как полтора века назад белые золотоискатели не могли договориться с аборигенами, хотя от одной и той же территории им требовались качественно разные, не совпадающие ресурсы и, соответственно, они не слишком сильно мешали друг другу.
В результате Россия легко может стать полем хаотического и в принципе неуправляемого столкновения американских супертехнологий с ползучей китайской (и при том в основном аграрной) экспансией, с одной стороны, и европейской зарегламентированной бюрократией с исламскими проповедниками (если вообще не с «воинами джихада») - с другой.
Понятно, что даже начало движения к подобной ситуации само по себе качественно дестабилизирует все развитие современного человечества.
Таким образом, в результате выпадения Советского Союза и России из процесса всемирно-исторического развития человечества мир скачкообразно динамизировался, усложнился и стал в результате этого фантастически неустойчив.
С другой стороны, в этих условиях, которые являются вполне критическими и сами по себе, возможный распад России породил огромную зияющую рану, своего рода «черную дыру», в которую могут втянуться вместо своего гармоничного синтеза все доселе параллельно существовавшие и развивавшиеся человеческие цивилизации.
Таким образом, Россия, превратившись в последнюю не поделенную на сферы влияния территорию, своего рода «последнее Эльдорадо», становится детонатором глобальной нестабильности.
Мировое развитие и весь человеческий прогресс сегодня легко может выродиться в беспорядочную драку за открывающееся «трофейное пространство», подобную борьбе за передел аналогичного пространства в виде сначала колоний и потенциальных колоний, а затем и подчинение более слабых государств, породившей сначала колониальные войны рубежа прошлого и позапрошлого века, а затем и обе «горячие» мировые войны. Поддержание баланса глобальной конкуренции и, соответственно, минимально необходимой для нормального развития человечества стабильности и предсказуемости становится в принципе невозможным после того, как впервые после Второй Мировой появилась реальная возможность передела мира, доступная одновременно практически для всех серьезных участников глобальной цивилизационной конкуренции: США и объединяющейся Европы, Японии, Китая и исламского мира.
Между тем еще в начале 70-х годов было неопровержимо доказано, что в условиях сверхсложности (многофакторного и многоуровневого взаимодействия) увеличение числа участников конфликта свыше двух практически неизбежно ведет к его неуправляемой эскалации и достаточно быстрому переходу в режим «самоподдерживающейся критичности», то есть рассматриваемая система гарантированно идет вразнос и впадает в устойчивый хаос.
Таким образом, однополярный мир не просто невозможен по определению. Сама попытка построить его, выразившаяся в уничтожении Советского Союза как участника глобального противостояния, усложнила и ускорила развитие человечества до такой степени, что поставила его на грань самоподдерживающегося хаоса.
Дальнейшее ослабление России, объективно превращая ее не только в арену, но и, что представляется наиболее значимым, катализатор межцивилизационного столкновения, стремительно увеличивает эту угрозу, исключительно серьезно воспринимаемую сегодня практически всеми развитыми обществами.