Пример 37.
Китай: аккуратная демонстрация силы
Одним из первых на планы введения евро отреагировал Китай. Уже в апреле 1998 года ЦК КПК оформил решение, по которому за 6-8 месяцев после введения евро (то есть к июлю-сентябрю 1999 года) соотношение между американским долларом и валютами стран еврозоны в государственных валютных резервах должно было быть решительно изменено в пользу евро. В более отдаленной перспективе намечалось поэтапное осуществление перехода от тогдашней пропорции 4:1 в пользу доллара к противоположному соотношению 1:4 в пользу евро, что представлялось подлинно революционным изменением.
По оценкам, даже только начало указанного изменения структуры валютных резервов Китая означало залповый обмен на евро (и в конечном счете возврат в США) более 40 млрд.долл. в течение первого же года после введения евро. Столь убедительному примеру Китая в той или иной степени последовали бы центральные банки ряда стран мира - просто чтобы не потерпеть убытки из-за неминуемого снижения курса доллара.
Эти планы были расценены большинством наблюдателей как подарок еврозоне за счет США, однако подарок этот носил как минимум несколько эгоистичный характер. Китай страховал себя от обесценения доллара способом, существенно повышавшим вероятность самого этого обесценения.
Так как чем выше объем долларовых ресурсов еврозоны, тем сложнее избавиться от них без обесценения доллара, «китайский подарок» приобретал черты профилактического и упреждающего удара по нынешним и будущим глобальным конкурентам: он ставил под угрозу долларовые активы как США, так и самой еврозоны.
Выходом стали прямые переговоры руководства США в ходе специального визита Клинтона (КОГДА???) с руководством Китая. В ходе этих переговоров Китай в обмен на поддержку США его присоединения к ВТО и по некоторым другим позициям согласился замедлить изменение структуры своих валютных активов.
Для характеристики эффективности современного Китая показательно, что эта уступка была организована таким образом, что в итоге принесла ему выигрыш. Облегчив США нанесение удара по евро (правда, под удар при этом попало и его посольство), Китай избежал значительных потерь в ходе длительного и глубокого падения евро.
12.2.2. Защита США: ограниченность финансовых инструментов
Руководство еврозоны, сосредоточившись на технических и тактических вопросах валютной интеграции Европы, упустило из виду стратегические и политические проблемы, создаваемые этой интеграцией (то есть своими собственными действиями) для США. Вызванное этим отсутствие у руководства еврозоны озабоченности дальнейшей судьбой «евро-» и «чайна-» долларов дает нам пример едва ли не самой разрушительной беспечности в истории.
Пассивность стран еврозоны в жизненно важном для них же вопросе может быть объяснена только непропорционально низкой по сравнению с уровнем их экономического развития эффективностью их анализирующих и особенно управляющих структур. Непонимание европейскими руководителями масштабы угрозы, создаваемой ими для США, фактически вынудило последних сосредоточить свои ресурсы, превосходящие возможности всего остального мира, на разрушительном направлении - на усилиях по дополнительной дестабилизации мировой финансовой системы.
Ведь, чтобы «евро-» и «чайна-» доллары не дестабилизировали США, они должны либо быть «впитаны» экономиками других стран, либо вернуться в США так, чтобы пойти на благо их экономике.
Последнее требовало энергичной «накачки» фондового рынка (и других инвестиционных рынков, например, недвижимости) США для «впитывания» высвобождающихся долларов. Бесспорное технологическое лидерство США и ощущаемая субъектами мировой экономики, включая инвесторов, эффективность принадлежащих в основном американским компаниям метатехнологий (и, соответственно, прибыльность вложений в эти компании) вкупе с наиболее полно используемыми именно США технологиями формирования сознания (в том числе и в масштабах мирового сообщества) позволили реализовать этот сценарий: за год после введения евро индекс Доу-Джонса вырос в … раза, а NASDAQ - на …%.
Однако данный подход был паллиативом. Прежде всего, «накачка» фондового рынка США за счет возвращающихся в страну «евро-» и «чайна-» долларов на порядок менее выгодна, чем его же «накачка» за счет только что эмитированных долларов. Если в первом случае проводится стерилизация эмитированной и уже давным-давно «отработавшей» денежной массы, во втором имеет место эмиссия новых денег, которые только начинают «работать на Америку». В первом случае мы имеем дело с переходом к стратегической обороне, во втором - с продолжением наступления.
Кроме того, авральная «накачка» фондового рынка, даже с применением технологий формирования сознания, могла быть лишь кратковременной - в соответствии со швейковским «попробуйте надуть поросенка славой - обязательно лопнет». После спекулятивного prosperity по образцу второй половины 20-х годов ХХ века она могла привести лишь если и не к общемировому аналогу Великой Депрессии, то по крайней мере к длительной и болезненной корректировке американского фондового рынка, которая, снизив доверие к доллару и усилив распространение евро, лишь усугубит первоначальную проблему «впитывания» «евро-» и «чайна-» долларов.
Собственно, именно это и произошло в несколько этапов после апреля 2000 года.
Но вытеснение долларов в результате введения и распространения евро было лишь второстепенной причиной коррекции американского фондового рынка (об основной причине см. параграф …). Доказательство - значительно большая глубина проблем в еврозоне, чем в США: если в 2002 году экономический рост в США составил 2.4%, то в «локомотиве европейской интеграции» - Германии - лишь 0,2%. Если бы проблемы США были вызваны успехами евро в соревновании с долларом, соотношение было бы противоположным.
Даже успешный в целом для фондового рынка США исход - прекращение бурного роста и стабилизация - означает исчерпание «фондового» механизма стерилизации долларов, высвобождаемых из оборота за их пределами.
Реализация этого механизма позволила американцам лишь выиграть время - от одного до трех (??) лет, в зависимости от избираемых критериев. Надежды, что за эти годы еврозона могла осознать возникающий конфликт с США и попытаться решить его переговорами, если и были, то не оправдались. Глубина затрагиваемых с обеих сторон интересов, динамика соответствующих институтов еврозоны и накопленный человечеством опыт решения глобальных конфликтов с самого начала делал романтические надежды подобного рода предметом ненаучной фантастики.
Человечество не доросло - и вряд ли когда-нибудь дорастет - до сознательного разрешения конфликтов между своими частями, находящимися на разных уровнях развития. А уровни развития США и еврозоны, несмотря на всю сходность технологий и уровня жизни, действительно различны: первые уже шагнули в информационное общество, вторые нет - возможно, «еще», возможно, «уже». Кроме того, как было показано выше (см. параграф ….), США, разрабатывая новые технологические принципы и владея метатехнологиями, поднялись на самый верх мировой технологической пирамиды, в то время как еврозона находится существенно ниже.
В этих условиях единственным приемлемым для США вариантом развития становится организация долговременного «впитывания» долларов экономиками третьих стран.
Прочитав эту идеологически и эмоционально нейтральную формулировку, читатель должен знать, что это - такое же «терминологическое прикрытие», как и называние убийства «нейтрализацией», а смертей на войне - «необратимыми потерями в живой силе».
Ведь «впитывание» мировой резервной валюты в масштабах, сопоставимых с ее высвобождением в ходе введения евро, может происходить только в условиях глубокой и долгосрочной экономической дестабилизации.
Таким образом, бездумное равнодушие европейцев к благополучию их конкурента - США - объективно принуждает последнего к масштабным деструктивным шагам.
Однако стерилизация долларов при помощи дезорганизаций национальных экономик является не решением проблемы, пусть даже и чрезмерно дорогим для человечества путем, но лишь способом отсрочить это решение. Его окончательных и притом реальных вариантов существует лишь два.
Первый - согласованные долгосрочные вложения высвобождающихся долларов в крупные проекты в зонах потенциально совместного влияния США и Европы (например, создание трансъевразийской магистрали реконструкцией российского Транссиба или строительства железнодорожного пути в обход раздираемой неэффективной бюрократией России, через Среднюю Азию).
Причины его нереалистичности, как и других вариантов разрешения стратегических противоречий между находящимися на различных уровнях развития обществами, названы выше.
Надежды же, связанные с вложением высвобождающихся средств в Россию, безосновательны еще и потому, что наша страна, политически оставаясь в зоне влияния США, экономически по-прежнему тяготеет к Европе. В результате стерилизация избыточных долларов именно на ее территории (при неминуемом управленческом доминировании еврозоны, которое автоматически станет и политическим) будет для США обменом части геополитического влияния на кратко- и среднесрочную экономическую безопасность.
В стратегическом плане реализация этого сценария будет для США обменом кратко- и среднесрочной угрозы (возврата в страну «евро-» и «чайна-» долларов) не просто на утрату доминирования в одном из регионов мира (хотя США не способны соглашаться на столь унизительные и невыгодные размены), но на угрозу долгосрочную, связанную с возникновением глобального евразийского экономического пространства и, соответственно, возрастания конкурентоспособности и устойчивости расположенных на нем экономик, объективно противостоящих США.
Таким образом, с точки зрения глобальной конкуренции этот вариант будет для США чистым проигрышем.
Учитывая приоритетность для США именно геополитического господства, а также выраженный стратегический, и глобальный характер мышления их элиты и склонность ее к наступательным, а не оборонительным нормам поведения, этот вариант невозможен.
Поэтому реален второй вариант: использование передышки, получаемой за счет временного оттока долларов в дестабилизирующиеся «периферийные» экономики мира (как это происходило в ходе кризиса 1997-1999 годов), для организации на лучших для себя условиях «лобового» конкурентного столкновения с еврозоной.
Вариант «атаки на еврозону» особенно убедителен в свете осознания того самоочевидного факта, что введение евро резко повысило зависимость курса доллара и состояния американской экономики в целом от политики стран еврозоны, а не США.
Введение евро означало глобальный перехват стратегической финансовой инициативы в масштабах всего мира. Он не был осознан странами и тем более органами управления еврозоны, бюрократия которой отличается низкими эффективностью и интеллектом. США же осознали возникающие угрозы и отреагировали на них. Как минимум с 1999 года они руководствуются четким пониманием того, что всестороннее - финансовое, политическое, технологическое и идеологическое ослабление еврозоны стало категорическим условием выживания США как геополитического лидера.
В этих условиях их руководство окончательно склонилось к стратегии «экспорта нестабильности». Принципиальный характер выбора, сделанного демократической администрацией Клинтона, подчеркивает приверженность ему и республиканской администрации Буша-младшего. Это был в вынужденный и, возможно, даже не осознанный шаг: США просто не имели приемлемых альтернатив.
Эта концепция позволяет им захватить стратегическую инициативу и самим выбирать время, сферу и характер столкновений с еврозоной, что предоставит им решающее преимущество.
При статичном рассмотрении перспектив такого столкновения преимущественными представляются шансы Евросоюза, емкость рынка которого выше американского.
Однако сопоставление двух конкурентов в динамике требует учета как растущей роли современных технологий и сложившейся (после уничтожения СССР) монополии США на обладание ими и развитие их, так и кардинальных отличий американской бюрократии от европейской (первая творит, вторая существует). Это заставляет сделать решительный вывод уже в пользу США.
О влиянии «динамических» факторов качества технологий и бюрократии на глобальную конкуренцию свидетельствует сопоставление потерь европейских и американских капиталов в Юго-Восточной Азии и России в 1997-1998 годах: в обоих случаях при любых способах оценки убытки европейцев на порядок превышали потери американцев. При этом если в США потери несли в основном высокорисковые структуры, находящиеся на периферии национальной финансовой системы, то в Европе страдали в основном банки, образующие ее сердцевину.
Нет оснований ждать изменения соотношения эффективности двух финансово-управленческих систем в ближайшие годы.