При таком методе сохраняется внутренняя связь феномена с его осмысленной сущностью: тождество конкретного и абстрактного. Конкретность индивидуального не менее значима, чем общие закономерности. Когда же речь идет о консультировании, психолог нередко стоит перед проблемой уникальной закономерности.
Подобный принцип научного исследования высказывал Гете в своих научных и философских статьях11. По его словам, "все фактическое есть уже теория". В отличие от эмпирических и научных феноменов, он выделил "прото-феномен" - простейший факт, очищенный от всего случайного и необязательного: закон явлен в нем наглядно; это - предметная истина, " умный опыт ".
Чтобы помочь конкретному человеку, необходима установка на неповторимость той закономерности или принципа, которые могут лежать в основе его психических проблем. Может оказаться, что вся эта закономерность всеобща, но движение от всеобщего чревато не только недопустимой априорностью в понимании ситуации, но и невозможностью найти адекватный путь помощи, всегда неповторимо индивидуальный.
"Прото-феномен" Гете и есть символ. Это - не условный знак, а сама реальность. В символе снимаются противоположности "объективного" и "субъективного", "материального" и "идеального", явления и смысла.
Символы, в отличие от понятий, являются языком смыслов. Этот язык наиболее адекватен для практической психологии, поскольку в ее задачи входит понимание личностных смыслов.
"Если точные науки можно обозначить как монологическую форму знания (интеллект созерцает вещь и высказывается о ней), то истолкование символа есть существенным образом диалогическая форма знания: смысл символа реально существует только внутри человеческого общения, внутри ситуации диалога, вне которой можно наблюдать только пустую форму символа"12. "Истолкование символов, или символология, как раз и составляет внутри гуманитарных наук элемент гуманитарного в собственном смысле слова, т.е. вопрошение о humanum, о человеческой сущности, не овеществляемой, но символически реализуемой в вещном; поэтому отличие симво-лологии от точных наук носит принципиальный и содержательный характер - ей не просто недостает "точности", но она ставит себе иные задачи... Надо будет признать символ ологию не "ненаучной", а инонаучной формой знания, имеющей свои внутренние законы и критерии точности"13.
Символический язык говорит о едином, осмысленном мире - это язык целостного миросозерцания. "...Содержание подлинного символа через опосредующие смысловые сцепления всякий раз соотнесено с "самым главным" - с идеей мировой целокупности, с полнотой космического и человеческого "универсума". Уже то обстоятельство, что любой символ вообще имеет "смысл", само символизирует наличность "смысла" у мира и жизни"14.
Смысл мира не может быть до конца раскрыт и исчерпан в познании. То же можно сказать и о внутреннем мире личности. Поэтому психолог должен отказаться от иллюзии "всепо-нимания". Он может стремиться лишь к возможно большей правде и глубине диалога, в котором человек свободно открывает неведомую ему самому сокровенную глубину своей души15.
П.А. Флоренский (1882-1943) был энциклопедически разносторонним ученым. Он работал в таких областях науки, как физика, математика, история, филология, искусствознание. Научная психология была предметом пристального внимания Флоренского, и в его трудах содержатся глубоко разработанные идеи, значимые для психологии наших дней. Научный метод П.А. Флоренского можно назвать "комплексным", если иметь в виду не суммирование разнородных научных данных, а органический синтез знаний о человеке. Например, статья П.А. Флоренского об обратной перспективе является одновременно историко-психологическим, психофизиологическим, семиотическим исследованием, не говоря о философском, культурологическом и других аспектах этой работы16.
П.А. Флоренскому был близок целостный способ мышления Гете, и свое мировоззрение он называл "символическим реализмом".
В современной отечественной психологии "символ" обычно отождествляется со "знаком". Это лишает понятие символа его смысловой глубины.
Идея опосредованности психики орудиями труда - знаками - разработана Л.С. Выготским. Она сопряжена с методологическим утверждением об общественной природе психики. С этим утверждением связано много разногласий и недоразумений, отразившихся в дискуссиях о соотношении "биологического" и "социального" в человеке: целостность человека распалась надвое. Этот дуализм биологического и социального существенно связан со стихийно сложившимся представлением об орудиях и знаках, опосредующих психику, как внешних, чужеродных природе человека. Вопрос о соотношении непосредственного и опосредующего не был предметом особого внимания Выготского, а его эксперименты по формированию "искусственных понятий" дают повод к толкованию природы орудий-знаков как внешних, чужеродных природе человека17.
П.А. Флоренский в начале 20-х гг. посвятил этой теме главу своего труда "У водоразделов мысли" под названием "Органопроекция"18. Орудия труда рассматриваются в этой работе как продолжение тела человека, расширяющее область его деятельности и существования. Уже греческий язык отражает в себе такое понимание: и орудия-инструменты, и расчлененные части человеческого тела названы в нем одним словом: орган. В 1977 г. Э. Капп ввел термин "органопроекция" для выражения идеи подобия технических орудий естественным органам. Флоренский развивает этот подход к миру техники. Смысл этого подхода выражен словами Протагора: "Человек есть мера всех вещей". "Органопроекция" содержит в себе детальное обоснование этой идеи, опирающееся на достижения науки.
Орган нельзя мыслить вне его фунции, и Флоренский, вслед за Э. Геккелем, говорит о действии-органе. Именно из единства функции следует сходство орудия с органом; то и другое - целесообразно, т.е. отражает образ цели. Так, потребность в пище порождает соответствующие ей приспособления, решающие ту же задачу, что орган, порожденный этой потребностью: "И техническое приспособление, и орган выдвигаются одною потребностью и строятся одною внутреннею деятельностью. Отсюда понятно их сходство, вытекающее не из поверхностных аналогий, но из тождества их функций. Между органом и орудием, функционально обслуживающим одну задачу, есть и должно быть морфологическое тождество19.
XVII в. истолковывал этот факт механически и дуалистически, принимая за исходное механическое приспособление, а организм - за его подобие: "Мир хорош, - совсем как наши машины, - и потому сотворен Существом разумным". Нетрудно понять, что в этих самодовольных словах содержится самообожествление человеческого разума, образующее суть жизнепонимания Нового времени, завершенно раскрывшееся в кантианстве"20. XIX в. открыл организм. Это привело к осознанию того, что механизм должно рассматривать как грубую схему, сколок с какой-либо из сторон бесконечно сложного организма. Основываясь именно на таком понимании, Флоренский приводит свою систему соответствий орудий труда с органами тела человека.
Итак, человек в своей сущности целостен и не распадается на "биологическое" и "социальное". Можно ли перенести идею органопроекции в сферу духовной деятельности и опо-средующих ее орудий? Ответ на этот вопрос содержится в лекции П.А. Флоренского "Культ, религия и культура", прочитанной им в 1918 г. в Москве.
П.А. Флоренский раскрывает культ как деятельность. С точки зрения эмпирической, "культ есть некоторая деятельность человека, именно вид культурной его деятельности, существующей наряду с другими21. Отличие культа как деятельности от других видов культурной деятельности заключается в особенностях орудий этой деятельности: "ибо всякая деятельность осуществляется и проявляется через свои орудия и сама должна быть определена как деятельность орудиестроительная, сам же человек-деятель - ...как существо, строящее орудия... специфически ему принадлежит построение орудий, и в этой именно его деятельности построения орудий лежит его особенность сравнительно с другими животными существами22.
П. А. Флоренский выделяет три вида орудий. Помимо материальных орудий технической культуры, условно названных "машинами" или "инструментами", существуют менее осязаемые, как бы "воздушные", но не менее реальные и мощные орудия - слова, в особенности понятия. "Слово, "воздушное ничто", есть, однако, орудие мысли, без коего мысль не раскрывается и не осуществляется. Не в переносном смысле, а в самом точном, слова суть орудия. Назовем этот вид орудий понятиями..."23
Машины-инструменты - очевидны, существуют вполне наглядно, их существование несомненно; но их разумность непосредственно не видна, не очевидна, она выводится путем умозаключения. Понятия-термины, напротив, непосредственно воспринимаются как результат деятельности человеческого разума, но их реальность, воплощенность в материи непосредственно не усматривается. "...Творчество разума распадается на производство вещей, смысл коих не нагляден, и на производство смыслов, то есть чистых деятельностей разума, реальность которых, вхождение которых в природу - не очевидна". Необходимо доказывать осмысленность вещей и овеществленность смыслов.
"Предметы культа суть осуществленное соединение временного и вечного, ценности и данности, нетленного и гибнущего. В этой антиномичности их - их существенное свойство"24. Это противоречие человеческой деятельности вообще, но в орудиях культа оно выявлено предельно. "Человек - сам живое единство бесконечности и конечности, вечности и временности, безусловности и тленности, необходимости и случайности, узел мира идеального и мира реального, "связь миров" (Державин), и он не может творить иначе, как свои же подобия, то есть такие же противоречия горнего и дольнего, каков сам он"25.