В этом бытийственном понимании слова П.А. Флоренский выступает против "духовного позитивизма", позитивистской "научности", в которых слово - лишь условный знак, лишенный подлинной жизни. Позитивизм лишает познание конкретности, в нем индивидуум лишается своей неповторимости - "этости": "Научное мышление все построено на именах нарицательных, оно равнодушно к самой реальности, мало того - видит помеху своему схематостроительству. Научное мышление "ищет своего". "Так ведет себя познающий, когда познаваемое - не любовь его, а польза". Исследуя полезные для себя свойства и зависимости, позитивист утрачивает цельность индивидуальности. Для психологии этот путь является тупиковым.
Исследование П.А. Флоренского о строении слова приводит нас к выводу о принципиальной неразводимости понятий "вербальное" и "невербальное" общение. Звучание, интонации, ритм, мимика, жест, несущие значение и смысл, являются, по существу, словесными выражениями, поскольку само слово - не только значащее понятие, но и выразительный жест, "музыкальное произведение", поэтому и другие виды искусства являются словесными, логосными.
В интонации, жесте, мимике могут выражаться отроги смысла, его составляющие или дополняющие моменты, но в них же может быть выражена вся его полнота и глубина. Таково и "понимание с полуслова". "Понимание без слов" выступает в нашем контексте не как "невербальное", но как вершина диалога.
Понимание без слов возможно лишь при глубочайшей духовной близости людей. Им открыт внутренний опыт наполненности молчания. Такой опыт отличен от молчаливого взаимопонимания людей, достаточно хорошо знающих друг друга и ситуацию, чтобы без слов понимать происходящее и его последствия. Молчание отличается особым состоянием внутренней тишины, гармонии, наполненности. Это состояние может быть выражено словами "Ты есть"; такова вершина субъект-субъектного общения - вершина диалога. Полнота общения возможна благодаря доминанте на другом, когда у собеседников замолкает их наличное "Я".
В психотерапевтическом диалоге молчанию предшествует внимание, выслушивание собеседника, вслушивание в его внутренний диалог. Внимание изменяет состояние не только психолога, но и его собеседника: негативные эмоции постепенно умиротворяются, переходят в положительные и сменяются радостью общения. Такая смена состояний собеседника может быть понята как следствие освобождения от доминанты наличного "Я" и открывшегося контакта с духовным "Я". Иначе трудно объяснить, почему в результате выслушивания он меняет свои прежние негативные решения ("Я ей отомщу! Она меня будет помнить!" и т.п.) на диаметрально противоположные, идущие от совести; ведь совесть, как мы говорили, является голосом духовного "Я".
Доминанта психолога на собеседнике способствует духовному контакту, благодаря которому собеседник без слов и наставлений способен принять молчаливый совет консультанта, выражающий не его личные, но универсальные ценности, общие им обоим. Таков безмолвный диалог об общем нравственном императиве.
Слово рождается в молчании и уходит в молчание. Заметим, что в словах "молвить" и "молчать" общий корень. Опыт молчания трудно передаваем, он не поддается "объективному описанию" и тем более - доказательству. Можно апеллировать лишь к личному внутреннему опыту читателя или к предчувствию этого состояния, которое возможно благодаря близости к своему духовному "Я": оно существует в той центральной точке, где многоцветие индивидуальностей сливается в единый Свет. Внутренний опыт молчания говорит о реальности Источника, из Которого рождается слово: "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог" (Иоанн, 1; 1).
Вся жизнь построена на Жертве.
Наша пища - это жертва природы. Едим ли мы убитые тела животных, собранные овощи и фрукты - мы принимаем жертву. Жить, не осознавая этого, принимать жертву, не отдавая себя, - значит, еще не стать сознанием природы, не выполнять свое призвание.
Усилия цивилизованных обществ сохранить природу для своего благополучия и потребления не дадут плода, пока человек не вступит в диалог с природой не в переносном, а буквальном смысле.
Мы говорим о диалоге как субъект-субъектном общении. Из этого следует, что общение с природой - это не "подышать воздухом", "насладиться покоем", "забыться в глуши лесной"... Такое - далеко не худшее - отношение к природе все-таки превращает ее в средство и фон для человека, в нем нет полноты общения, нет диалога. Пожалуй, больше реального общения в трудовом отношении к природе, когда мы вскапываем участок земли для посадки или ухаживаем за деревьями сада: мы взаимодействуем с природой, помогаем ее плодоношению, относимся к ней как рождающей, а значит - живой. Даже потребительское ожидание урожая заставляет прислушиваться, приглядываться к природе, узнавать ее нрав - ведь урожай зависит от погоды, солнца и дождя, удобренности земли.
Наши предки-язычники обращались к Матери-земле, прося об урожае, благодарили ее песнями, плясками и хороводами за щедрые дары. Праздники христианской Церкви тесно связаны с жизнью природы, ее циклами. Христиане молятся Царице Небесной и святым, совершают молебны об урожае, ниспослании дождя и благоприятной погоды, о сохранении скота.
В житиях святых рассказывается о людях, посвятивших себя служению Богу, людям и всему сущему во Вселенной. Победив зло в собственной душе, очищая свою природу, они изливают любовь не только на людей, но и на всякое живое существо. Эта любовь влечет к себе и диких зверей; таков образ преподобного Серафима: он жил в лесной глуши, и в гости к нему приходил медведь за лаской и угощением.
Духовная высота человека и нравственная чистота открывают ему таинственный язык природы и приводят к общению с ней. Ведь природа живет в согласии с законами бытия, не нарушая их. Только у человека есть свободная воля, которую он может использовать как для добра, так и для зла, греха4, нарушающего закономерный строй, гармонию бытия. Зло отражается на жизни природы; она страдает от жестокости, неразумности и своеволия человека. Страдает и природа самого человека, униженная и оскверненная.
Живя вопреки своему духовному призванию, подчиняясь неочеловеченным, не преображенным телесным влечениям, поддавшись массовому соблазну "раскрепощения" инстинктов, современный человек вредит природе как окружающей его, так и своей собственной. Призвание человека - быть сознанием природы. Сознание должно быть господином тела.
Власть человека над природой - это господство любви и разума. Вспомним, как рассказано в Библии об изначальном назначении человека: "Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел /их/ к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей" (Быт. 2, 19). Обратим внимание на то, что не "название, а "имя" давал человек в Едеме "всякой душе живой". Название можно дать безликой вещи, а имя дается только лицу, субъекту, с которым вступают в диалог. Более того, имя выражает сокровенную суть его носителя, его неповторимую индивидуальность. Значит, человеку до грехопадения было даровано постигать сущность, уникальность всех живых существ; такое познание возможно лишь в диалогическом обращении к каждому как к лицу, субъекту общения. Таково призвание человека согласно Библии.
О взаимоотношениях человека с природой говорят памятники культуры всех времен и народов. Трудно вспомнить народную сказку, в которой не участвуют природные существа: они помогают добрым, мешают злым персонажам, совершают работу, непосильную самому герою сказки. В содружестве с силами природы человек творит чудеса.
Но велико различие между дохристианским, "языческим" и библейским отношением к природе. Поклонение могущественным силам природы, обожествление природных стихий и животных - не отвечает назначению, месту человека во Вселенной. Собеседник в диалоге не может быть кумиром. В Библии говорится об иной иерархии отношений: человек не раб природы, он - возделыватель и хранитель сада Едемского (Быт. 2, 15). Это господство служения. Но служение это - Творцу и Его творению. Служение невозможно без послушания. Знаменательно, что грехопадение Адама и Евы произошло в нарушении их отношения с Богом через своевластный поступок, связанный с древом познания. Своевольное, непослушное Богу отношение к природе становится гибельным для человека.
Мы живем уже на краю гибели, именуемой "экологической катастрофой". Языческое идолопоклонство силам природы сменилось жестоким насилием, паразитическим потребительством цивилизованного человека, утратившего живую связь с природой, разучившегося понимать ее. Природа превратилась в безликий объект. Сама жизнь у вопрошающего о ней ученого стала отвечать не на вопрос "кто?", а на вопрос "что?" Омертвление мысли о жизни стало смертоносной силой науки, порождающей оружие уничтожения жизни, создающей блага цивилизации, обернувшиеся бедствиями Чернобыля.
После того как гром уже не однажды грянул, интеллект человека устремился к спасению природы как "среды выживания". Но эти усилия исправить содеянное идут в той же логике, которая привела человека к злодеяниям: природой управляют, манипулируют как неодушевленной вещью. К природе не обращаются, не спрашивают, что ей надо.