· Эмбер не выносила одиночества. Это был не страх — ей просто нужно было, чтобы рядом кто-то был, Она любила животных. И они ее любили.
· Она жила текущим мгновением. Когда она понимала, чего хочет, она этого упорно добивалась.
· Она ждала честности от окружающего мира — в особенности, от родителей и других взрослых.
· Она хотела, чтобы к ней относились с уважением. На неуважительное отношение она реагировала бурно, подчас яростно, Она знала, что ей нужна упорядоченность, но не жесткость.
· Она ненавидела запреты и хотела принимать решения самостоятельно, На нее невозможно было повлиять внушением чувства вины.
· Угрозы на нее тоже не действовали, Она хотела иметь право выбора и противилась жестким приказам, Она не боялась допускать ошибки и хотела учиться «на своем опыте», В школе ей было скучно. Она видела недостатки нынешней системы образования и отдельных учителей.
· Ей нравилась деятельность, связанная с правым полушарием, то есть творческий подход, а не «линейные», «левополушарные» занятия (математика, чтение и так далее), Она питала огромное любопытство ко всему вокруг, включая проблемы смерти, наркотиков и секса.
· Она обладала врожденным пониманием духовных вопросов, верила в загробную жизнь и перерождения, причем эти идеи не внушали ей ни церковь, ни родители.
· Ей не нравились неоднозначные поступки взрослых. Она не доверяла таинственности.
· Она умела «начисто вычеркивать» из своей жизни людей, которые не уважали ее, обманывали или вели себя неискренне.
· Она чувствовала себя совсем взрослой, хотя умом и понимала, что это не так.
· Она легко манипулировала своими родителями с помощью вспышек эмоций.
· V нее была развитая интуиция. Порой она словно читала чужие мысли.
· Эмбер была очень восприимчива к окружающей ее энергии, в том числе к настроению других людей, Ничто из перечисленного не вызывало у нее никакого чувства вины. Больше всего на свете она мечтала найти свою биологическую мать.
Когда Эмбер было одиннадцать лет, она покопалась в отцовском кабинете и нашла документы на удочерение, За несколько лет до того она спрашивала родителей, не приемная ли она дочь, но они всегда отвечали: «Нет, что ты!» Рассказывая мне об этом, Эмбер дрожала и в конце концов разрыдалась. Она считала это самым страшным предательством со стороны родителей. Как у них язык поворачивался столько лет врать ей? Она ведь давно заподозрила, что они говорят неправду! Почему же они не решились рассказать ей все как есть? Неужели это такая большая тайна? Может, они стыдились ее? Боялись, что она уйдет? Неужели они не понимали, что она любит их, а не свою биологическую мать, которую никогда не видела? Они считали ее полной дурой! Неужели они не могли понять, как ужасно чувствовать себя неродной в семье, где живешь, сколько себя помнишь? Ярость, боль и ощущение униженности Эмбер были совершенно искренними, С той поры Эмбер оказалась на самой грани. Она не раз подумывала о самоубийстве, пробовала наркотики и с нетерпением ждала половой жизни. Ее должен был (и она сама этого хотела!) воспитывать человек, которому она бы доверяла, который научил бы ее делать выбор самостоятельно и направил бы ее мощную энергию в конструктивное русло, Нет сомнений, что она научилась манипулировать родителями с помощью приступов
ярости задолго до того, как разразился скандал с удочерением. Это означало, что ей нужно научиться отвечать за свои поступки, Постоянный гнет понимания того, что она не вписывается в социальную среду и семейные отношения, едва не свел девочку с ума. Она все время ощущала себя «не в своей тарелке» и остро это сознавала.
По мере того как Эмбер становилась старше, родители все чаще чувствовали, что живут на пороховой бочке. Они никогда не видели детей, похожих на Эмбер, и потому тоже «дошли до ручки», Какими бы благими ни были их намерения, родители Эмбер просто не были готовы к воспитанию Ребенка Индиго. Единственными средствами, которыми они располагали, были воспоминания о собственном детстве и сведения из популярной прессы. Дома отец был бездеятелен и большую часть времени проводил у телевизора. Общением с детьми и их воспитанием занималась прежде всего мать.
В семье редко обнимались и целовали друг друга, почти не говорили: «Я тебя люблю». По мере нагнетания эмоционального напряжения в отношениях все это стало происходить еще реже. Эмбер мечтала о том, чтобы родители ласково обнимали ее и целовали просто так, — это стало бы для нее подтверждением их любви. Но родители с сознанием своего долга просто придумывали для обоих детей то одно, то другое занятие. Это была типичная семья, где стремились прежде всего чем-то занять детей, В большинстве семей по соседству отношения были точно такими же.
Когда я предложила родителям помочь Эмбер отыскать ее биологическую мать, они пришли в ужас — боялись, что тогда Эмбер не вернется к ним и они потеряют ее навсегда. Еще я посоветовала им перевести Эмбер из обычной школы в школу сценических искусств, которая больше подходила ей по наклонностям и талантам. Это предложение ее родители тоже отклонили. Вскоре после этого они прекратили приводить Эмбер ко мне, сказав, что хотят услышать и «другие мнения».
Несколько лет спустя я случайно встретила мать Эмбер, и та призналась, что в конце концов они все же последовали моему совету и перевели Эмбер в другую, более подходящую школу. Эмбер уже закончила ее. Больше того, родители помогли ей найти биологическую мать, и это событие принесло всей семье огромную пользу. И хотя Эмбер по-прежнему порой испытывала их нервы своим поведением, резкие скачки настроения и вспышки гнева случались у нее намного реже — особенно после знакомства с родной матерью.
Я позвонила Эмбер, и мы с большой сердечностью поговорили по телефону. Она подробно рассказала мне о встрече с матерью и биологическим отцом, о котором она вообще ничего не знала. Те поженились через несколько лет после того, как Эмбер была удочерена. Раз в полгода Эмбер навещала своих «кровных» родителей, но никогда не забывала заверить приемных, что именно они ее «настоящие» мать и отец. Эмбер призналась мне, что вместе с биологическими родителями словно нашла и саму себя, и теперь уже не чувствует себя совсем непохожей на остальных людей. Кроме того, у нее уже была работа, которая вполне удовлетворяла ее склонность к самодостаточности. Эмбер понемногу училась нести ответственность за свои поступки. Вернулось к ней и былое уважение к своим приемным родителям.
Не все Дети Индиго жестоки, своенравны и вспыльчивы, Многие из них излучают нежную любовь, от которой тает сердце, Каждый Ребенок Индиго — как, впрочем, и вообще каждый ребенок — уникальная личность. Тем не менее Детям Индиго в целом присущи особые черты (см. описание характера Эмбер), которые отличают их от детей предшествующих поколений. В то время, когда Эмбер еще училась в школе, процент Детей Индиго был намного ниже, чем сейчас. Ее чувство непохожести на ровесников явно усугублялось проблемой удочерения, однако «ощущение чужеродности» — одна из самых распространенных жалоб Индиго. Они прекрасно сознают, что видят, чувствуют и откликаются на происходящее вокруг совсем не так, как большинство их сверстников и взрослых. Вполне вероятно, что доля Индиго среди нынешних учеников начальных классов составляет уже от 95 до 100 процентов, а самым старшим Индиго сейчас, по-видимому, чуть за тридцать.
Процент неблагополучных Индиго прямо пропорционален числу неблагополучных людей, матерей и отцов, семей в нашем обществе. В этом отношении Индиго ничуть не отличаются от предыдущих поколений. Однако, в силу своей повышенной чувствительности, они явственно чувствуют хаос, сбои в работе, недостаток поддерживающей любви как в своем организме, так и в окружающих эмоциональных полях — и чувствуют все это намного острее, чем их предшественники. Влияние, оказываемое этими факторами на их эмоциональное развитие, может быть губительным. Нет сомнений, что именно этим во многом объясняется рост наркотической зависимости (включая так называемые «легальные» препараты вроде риталина или прозак) среди детей всех возрастных групп, С другой стороны, окружающая среда, поощряющая уникальность личности и обеспечивающая достаточно широкие рамки самовыражения, привела бы к появлению уравновешенных и невообразимо интересных человеческих существ.
Кроме Эмбер, я знакома еще с несколькими Индиго, у которых тоже была весьма беспокойная жизнь, Однако, как только они решали, что нужно что-то менять, им быстро удавалось все наладить. Индиго обладают поразительными внутренними запасами сил; при желании они умеют избавляться от пагубных пристрастий, а исцеление своей жизни проводят с куда большей объективностью, чем это удается большинству из нас. Верно и обратное: если они сами не желают что-либо менять в своей жизни, повлиять на них не в силах никто!
Мои беседы с Эмбер, а затем и с другими «юными взрослыми» вызвали у меня вопрос: что на самом деле думают эти дети о наркотиках, смерти и духовности, Чтобы узнать это, я составила
опросный лист и попросила «почти взрослых» детей от 16 до 19 лет дать ответы на поставленные вопросы, И эти ответы меня совершенно изумили!
За исключением малозначащих подробностей, ответы на большую часть вопросов были на удивление схожими и указывали на глубокое философское мышление, V большинства участников опроса основной школьной оценкой было «удовлетворительно», у некоторых даже сплошные «неуды» — и лишь несколько человек учились на «отлично». Только один из опрошенных получил формальное религиозное образование, еще один был знаком с метафизическими концепциями, остальные же не получали религиозного воспитания ни в школе, ни в семье. Если не считать уроков, посвященных вреду наркотиков, ни один из участников не проходил в школе программ, связанных с обсуждением проблем смерти или духовности, Родители этих детей тоже заговаривали на эти темы крайне редко.