В качестве последнего подарка старик преподнес Найлу посох.
— Это облегчит твое путешествие.
Он повернул верхушку, где посох был опоясан металлической полосой, и палка разделилась. Великан потряс ее, и осколок голубого кристалла улегся в его ладонь.
— Это кристалл мимаса, который настроен на твою нервную систему. Лучше всего он работает на пустой желудок. Поэтому, когда проголодаешься, не ешь, а прими несколько капель этой настойки зацинфиса на чашку воды.
Он вручил юноше металлическую фляжку, оплетенную ремешками; она была так мала, что удобно пристроилась в кармане его туники, почти не выпирая. Старик продолжал:
— Тогда ты ощутишь его достоинства. Но не принимай настойку на полный желудок — тебе станет дурно.
Найл с благодарностью принял палку и флягу. Посох был сработан столь искусно, что ни черточки не было видно там, где соединялись верхняя и нижняя часть. Что до фляжки, она казалась слишком изящной, чтобы быть сотворенной огромными руками тролля.
Найл закинул заплечную сумку за спину и вновь поблагодарил хозяйку. За те несколько часов, что он знал её, он успел прийти от нее в полнейшее восхищение. Она обладала теплотой и жизненной силой, которые напомнили ему о Мерлью, но без ее выводящего из себя эгоизма. Юноша подумал, что, встреть он подобную женщину в человеческом обличье, его предубеждение против брака тут же испарилось бы. Он был в восторге, когда она в ответ на его протянутую над головой руку подняла его, как ребенка, и поцеловала, прижав к полной груди.
Великанша с детьми стояли в проеме, махая им руками на прощание, а дед проводил их до пролета ступеней с другой стороны пещеры, подняв руку в жесте, в котором Найл распознал благословение троллей, после чего хозяин повел их по тоннелям, выводящим наружу. Найл рад был увидеть, как капитан на сей раз преодолел кварцевый барьер без малейшего колебания.
Снаружи их встретил хмурый день. Зябкий северный ветер приносил облака тумана и измороси. Найл повернулся, чтобы попрощаться с великаном, и решил было, что тот уже вернулся в пещеру. Затем подрагивание скал дало понять, что он стал прозрачным, а это тусклое дождливое утро сделало его и вовсе невидимым.
Найл завернулся в плащ, надвинув капюшон, и лишний раз порадовался его водонепроницаемости. Он подумал о том, что жесткий панцирь паука защищал того куда как лучше.
Идущая вдоль долины дорога была, как он и предполагал, неровная, усыпанная небольшими осколками камня, на которых подворачивались ноги, и валунами, которые приходилось огибать или перелезать через них. Найл не прошел и полумили, а его колени уже кровоточили, и он ободрал кожу на руке, когда споткнулся и растянулся во весь рост. С палкой Найл хотя бы спотыкался не так часто, как мог бы без нее. Даже пауку с его длинными шагами передвигаться было трудно.
Тишину утра нарушало только отдаленное блеяние овцы; казалось, все звуки заглушает туманная изморось. Из-за серых клубов тумана не было видно гор впереди. Если Маг в качестве шпионов использовал птиц, как предполагал Найл, то их приближение он засечь не сможет.
Пройдя две мили, они сошли с этой утомительной дороги, которая отняла у них более часа. По высокому откосу наискосок взбегала грязная скользкая тропа, испещренная отпечатками копыт; Найлу пришлось идти, согнувшись в три погибели, чтобы не соскальзывать назад. Но в конце концов через четверть мили он смог выбраться на ровное место и перевести дыхание. На мгновение туман развеялся и он мельком увидел очертания Сколлена, который возвышался перед ним, как крепость. Найла тянуло присесть и дать отдых ноющим ногам, но опуститься было некуда, кроме как на мокрую траву, поэтому он побрел дальше.
К тому моменту юноша был бы не прочь откинуть капюшон и даже распахнуть плащ, чтобы охладиться; но он понимал, что, сделай это, он вымокнет за пару минут. Он позавидовал пауку, волоски которого настолько густо покрылись капельками воды, что он весь засеребрился.
Но когда Найл припомнил события прошлого дня, что, не найди он случайно кристальную сферу, они с капитаном до сих пор сидели бы в ловушке пещеры, его усталость испарилась, и он отправился дальше с новыми силами, лишний раз отметив, что мысли о неудаче могут побуждать к действию.
Час спустя дождь прекратился, и сквозь туман начало пробиваться солнце. Стекавшая по шее Найла вода намочила тунику на груди, и он рад был распахнуть плащ, чтобы обсохнуть, хоть ветер и холодил тело сквозь мокрую одежду. Дорога, по которой они двигались, бежала параллельно усеянной скалами долине; они шли по овечьей тропе, направлявшейся к восточной оконечности Сколлена. Теперь они смогли убедиться, что тролль дал им хороший совет, поскольку тропа ныряла то вниз, то вверх, на большом протяжении скрытая кустами, и они были куда менее на виду, чем если бы они последовали по выбранной Найлом дороге вдоль реки по центру равнины.
Поскольку солнце грело все жарче, он присел на невысокую насыпь и сложил плащ, запихнув его в заплечную сумку. Глотнув искристой воды, он испытал прилив удовольствия, который дал понять, насколько дождь и ветер истощили его энергию.
Расслаблявшийся в лучах солнца капитан заметил:
— Вон твой приятель.
Птица пролетела низко над головой и приземлилась в дюжине ярдов от них. Капитан был прав; это был ворон. Найл был рад его видеть; к этому времени он уже воспринимал его как старого друга и боялся, что больше его не встретит. Юноша достал лепешку из сумки и бросил птице половину. Ему самому хотелось есть, но он решил последовать совету тролля, приняв пару капель настойки зацинфиса на пустой желудок; и все-таки из любопытства заглянул в сверток, что дала ему великанша. Оказалось, что в нем лежали куски хлеба, кусок красного круглого сыра, какие-то гигантские редиски и кусок сырой лопатки, явно предназначавшийся капитану. Паук взялся за торчавшую из мяса кость и съел угощение, отойдя к краю тропы. То что он сделал это практически при Найле, говорило о том, насколько паук привык к человеческому присутствию.
Четверть часа спустя, теперь чувствуя себя менее усталым, Найл перенесся в разум птицы и велел ей взлететь. Радуясь тому, что разделяет сознание Найла, она взмыла вверх на четверть мили, и он смог разглядеть слева центральную равнину с медленно текущей по ней рекой и причудливо искривленные горы с заснеженными утесами впереди. На такой высоте дул ледяной ветер. Сколлен был далеко не самым внушительным пиком, представляя собой разрушенный вулкан около ста футов высотой.
Пока продолжался полет птицы, Найл воспользовался возможностью выяснить, не было ли близ Сколлена подходящего места для ночевки. Но местность была негостеприимной, пустынной и унылой. Около мили впереди — начинался подъем к горам. Для путешественников не представлялось другой возможности, кроме как поднажать до Сколлена, до которого сейчас оставалось около двадцати миль. Это четыре часа быстрой ходьбы. Поскольку до полудня еще оставалось, по меньшей мере, часа два, они могли достичь подножия Сколлена к середине дня.
Полчаса спустя он уже не был в этом так уверен. Подъем становился все более крутым, и трава уступила место голому выщербленному камню, по которому было тяжело передвигаться; Найл догадался, что, должно быть, шел по выветренной лаве – даже твердо стоявший на ногах капитан не раз споткнулся. Вдобавок к этому, в воздухе был разлит странный запах, который юноша не мог распознать. Но он напомнил ему о горящих углях, которыми ночные дозорные в порту топили жаровни для обогрева своих лачуг.
Угодив ногой в разлом и оставив там сандалию, Найл опустился на землю, чтобы выдернуть ее. Выступ скалы, на который он уселся, имел острую кромку, врезавшуюся в ягодицы, и юноша сместил центр тяжести, чтобы устроиться поудобнее, в этот момент его взгляд упал на заполненную дождевой водой расселину. Как ни странно, к поверхности воды поднимались пузырьки, распространявшие сернистый запах. Его разум тут же обратился к прошлому, и он неожиданно вспомнил виденный в пещере людей-хамелеонов сон. Он рассматривал трещину в земле — очень похожую на эту — и чувствовал неудобство от острого края камня, на котором сидел, а из расселины исходил приятный запах, напоминавший жженый сахар.
Видение длилось всего одно мгновение, но вызвало любопытный всплеск счастья. Теперь он был голоден; и, поскольку его желудок, вроде как, был пуст, он решил, что пора попробовать жидкость, которой снабдил его великан. Отвинтив крышку фляжки, которая была с небольшую чашку размером, Найл капнул в нее несколько капель настойки зацинфиса, которая испускала странноватый лекарственный запах, затем налил в нее воды. Она оказалась на удивление горькой на вкус, но Найл поморщился и проглотил ее. Его желудок всколыхнулся и сжался, на мгновение Найл задумался, не станет ли ему сейчас плохо. Но затем тошнота прошла, сменившись чувством облегчения.
Секунду спустя он поднялся, удивляясь, что его утомление окончательно испарилось. Он нагнулся, чтобы поднять палку, и еще больше поразился тому, что, стоило до нее дотронуться, как сквозь тело прошла волна покалывающей энергии. Эта сила проистекала не из палки, но, казалось, исходила из самой земли; палка, похоже, служила проводником для нее. Подобный наплыв силы юноша пережил в кристаллической пещере, но сейчас он был намного мощнее. Он напомнил ему электрические механизмы, распространенные среди детей из города жуков, которые состояли из двух металлических цилиндров, соединенных с ручным коленчатым генератором. При повороте рукояти тот, кто держал цилиндры, получал слабый удар током, который отзывался в руках зудящей вибрацией. Хоть протекавшая сквозь него сила Земли явно имела другую природу, она порождала сходные ощущения.
Внезапно он преисполнился невероятной бодрости. Пять минут назад он созерцал эту долину выщербленного камня с неприязнью, теперь она показалась невероятно интересной, как и все в этом необычном и богатом на события путешествии. Задувавший меж скалами холодный ветер больше не доставлял неудобства, даже был приятным, как весенний бриз.