Постепенно грамотность ассоцировалась лишь со школным образованием и гражданской азбукой. Умение читать по-церковнославянски считалось не элементом образования а неполноценной частью нецивилизованной культуры.
С течением времени важность и роль церковнославянского языка в учебных заведениях исчезала.
,,Теперь замечается тенденция совершенно уничтожить в школе преподование славянской грамоты“ - пишет в своем исследовании Г. А. Соколов (ср. Соколов, 1910, 27). Автор приводит ряд фактов, например: ,, Славянский язык исключается из программы начальной школы. Такие сокращения нане действующей программы дадут возможность более продуктивно использовать остающееся время в интересах общего развития учеников,“ декларирует Лига образования Московского областного отдела в пункте XXI своей ,,Записки об оргаизации школы на новыцх началах“ (ср. Соколов, 1910, 1).
Г. А. Соколов приходит к выводу, что такое отношение можно объяснить влиянием времени. ,,Со второй половины прошлого века народная школа выдвинула на первое место, вместо славянской грамоты и чтения Часослова и Псалтири, грамоту русскою, письмо и счет“ (ср. Соколов, 1910, 25).
Дискуссии о языке богослужения
Из вышеизложенного анализа можно сделать вывод, что языком богослужения т.е церковнославянским языком в конце XIX века владели прежде всего крестьяне, но, несмотря на этот факт, они считались неграмотными вследствии незнания и незначительного употребления русского литературного языка. Для носителей этой традиционной культуры богослужебные тексты на церковнославянском языке были более понятными, чем произведения русской классической литературы. Обучение старославянскому языку было присуще традиционному, но устаревшему на то время типу образования.
Так как дискуссию вели люди, получившие образование нового типа, воспитанные на русском литературном языке, то в ходе полемики они утверждали, что богослужебные тексты прихожанам непонятны и их нужно дополнить толкованиями или коментариями. Аргументировали это тем, что богослужебные книги никоновской редакции были несовершенны, полны неточностей и неверных переводов. Как подчеркивают А. Г. Кравецкий и А. А. Плетнева: ,,Это следует помнить, читая ссылки на то, что народ не понимает богослужение“ (ср. Кравецкий - Плетнева, 2001, 41). Тем не менее мнение включенных в эту дискуссию, переносилось на все население России.
Этим вопросом занимались не только лица, непосредственно свазанные с составлением богослужебных книг или текстов, но и другие люди, ведущие дискуссию на страницах различных периодических изданий.
Для выхода из сложившейся ситуации рассматривали несколько вариантов: ,,Новое исправление богослужебных книг, новый перевод с греческого языка на славянский, издание текстов с комментариями, параллельным русским или греческим текстом. Для того, чтобы сделать богослужебный текст более понятным, предлагалось или упростить его, то есть в отношении языка приблизить к современному русскому литературному языку, или вернуться к более древнему (кирилло-мефодиевскому, дониконовскому и т. д.) облику богослужебных книг.“ - приводит разные методы А. Г. Кравецкий с А. А. Плетневой (ср. Кравецкий - Плетнева, 2001, 43).
В зависимости от подхода к решению этой проблематики участников дискуссии можно разделить на следующие группы :
а) консерваторы, которые были вполне удовлетворены языком и текстом богослужебных книг ;
б) архаизаторы, являвшиеся сторонниками возвращения литургического языка к одной из древнейших стадий его развития. Смыслом было придерживаться древнейшего облика богослужебных книг, что сделало бы церковнославянский язык более простым и понятным.
в) реформаторы, стремившиеся к будущему модернизированному и русифицированному языку богослужения.
Из публикаций, обсуждающих язык богослужения и его понятность, можно проследить отношение этой полемики к церковному и русскому литературному языкам.
Прот. Шавелский на Третьем пастырском собрании говорит: ,,Наши предки довольствовались благочестивыми воздыханиями, а их современные потомки требуют разумной молитвы. Теперь ощущается необыкновенно сильная потребность в том, чтобы каждое богослужебное слово было понято. Этого желают, этого ждут верующие. (…) Настоит великая нужда подумать по этому поводу и принять меры к устранению этого явления. Что нужно сделать для этого: ввести ли в богослужение русский или ограничиться раздачею молящимся книжечек с переводом и пояснениями богослужения, или сделать еще что-либо, я не берусь указывать“ (ср. Третье пастырское собрание, 1906, 1369).
Сторонники, считавшие церковнославянский язык непонятным для народа, аргументировали свою позицию тем, что непонимание при богослужении является причиной плохой концентрации и ведет к несознательному участию в нем. Как пишется в церковной статье ,,Голос православного из Литовско-Белорусского края“ ,,Православное богослужение для народных масс непонятно, так как совершается оно на древнеславянском мертвом языке и удерживает некоторые отжившие, уже утратившие смысл речения и действия. Доказывать непонятность славянского богослужения для простолюдинов так же напрасно, как и то, что зимнее солнце, хотя иногда и ярко светит, но ничуть не греет. Это - истина, очевидная для всех и каждого“ (ср. Церковный вестник, 1908, 1580).
Реформаторы не учитывали тот факт, что современный русский литературный язык для большинства населения является тоже непонятным.
В качестве этого аргумента священник Д. Ахматов в статье ,, К вопросу о замене языка" говорит: ,,Данные личного опыта показывают, что наши крестьяне с трудом справляются с литературным слогом таких народных писателей, как Кольцов и Никитин. После этого не может быть и речи о полной понятности славянской речи, а особенно художественного византийского песнотворчества“ (ср. Ахматов, 1911, 25).
Консерваторы - приверженцы церковнославянского богослужебного языка, были против его замены русским языком. При этом они ссылались на то, что проблема понимания при богослужении и при переводе на русский язык, не исчезнет. Они считали, что для понимания богослужебного текста, недостаточно знать только язык, но необходимо также владеть богословскими знаниями.
Н. Покровский полагает: ,,Предположим, что (…) слова и обороты славянской речи будут заменены русскими; однако будет ли этим достигнута идеальная ясность богослужения, и будут ли все понимать русскую богослужебную речь севершенно ясно и определенно? Нет и нет. Богослужебный язык возвышенный и поэтический. Поймет ли простолюдин оду Державина,, Бог"?
Поймет ли он ,,Илиаду" Гомера в русском переводе? Поймет ли стихотворение Пушкина "Пророк" и т.п.? Чтобы понимать ясно и определенно любую поэтическую речь, для этого недостаточно знания обыденного русского языка; необходимо известное образование, известная подготовка, знание…(…) Можно было бы прямо сказать, что для совершенно ясного понимания богослужения необходимо общее и богословское образование, обширная начитанность, постоянное обращение с песенным материалом и проникновение в его дух и характер, знание строя богослужения, канонов, ирмосов, акафистов" (ср. Покровский 1906, 494 - 495).
Следующим аргументом в их пользу являлся народный язык, так как для большинства населения говорящем на этом диалекте, не будет введение литературного языка более понятным чем церковнославянский. Священник А. Полиеквтов высказывает: ,,Церковнославянский язык - корень современного русского языка и для простолюдина, вследствие этого, не так малопонятен…(…) Церковнославянский язык мало доступен только для той части интеллигенции, которая выросла и воспиталась на литературном языке и имеет мало общего по своим понятиям с церковнославянским и русским народным языком (…) Нам кажется, что переданные языком Пушкина и Тургенева церковные песнопения будут малопонятняе для простого народа, чем на богослужебном церковнославянском“ ( ср. Полиевктов, 1914, 12).
Сторонники церковнославянского языка указывали на его красоту, воспринимая его как язык возвышенный и торжественный. Этот взгляд мотивировали тем, что славянизмы, вошедшие в русский литературный язык, были показателями высокого стиля. Также опасались, что при переводе будет язык обеднен с эстетической точки зрения.
Реформаторы подчеркивали богатство средств литературного языка для выражения содержания текстов богослужения.
Обращая внимание на этот факт, сторонники русского литературного языка для богослужения придерживались мнения, что нужно создать особый богослужебный стиль русского языка, который бы отличался славянской лексикой и русской морфологией и синтаксисом.
,,… естественно оставить без перевода обрусевшие славянские слова, как ,,чертог“, ,,колесница“ и т. п. нет нужды заменять; во многих местах весь перевод будет состоять лишь в замене непонятных славянских падежных и глагольных окончаний понятными русскими“ - пишет священник А. Лиховицкий (ср. Лиховицкий, 1906, 987).
Реформаторы считали, что русский литературный язык будет обогащен и не потеряет понятности.
Консерваторы находили причину проблемы непонятности церковнославянского языка в утере его важности как предмета в учебных заведениях. Решение этой нелегкой ситуации они видели в увеличении роли церковнославянского языка в программах этих учреждений.
Участниками дискуссии о языке богослужения, развернутой на страницах печатных изданий, являлись разные приходские священники, преподаватели духовных учебных заведений или церковные публицисты. Практических результатов эта полемика не принесла. Она была отражением общественного мнения. Фактически, единственным субъектом, который обладал реальной властью и компетенцией, являлась Церковь, представленная святейшим Синодом.