В свою очередь, отрицательные черты педантичности также смягчаются, когда к ним присоединяется другой компонент. Непродуктивные колебания перед принятием каждого решения становятся минимальными в тех случаях, когда честолюбие решительно требует новых достижений. Многие превосходные специалисты в своей области, обладающие одновременно отличной социальной приспособляемостью к окружению, являются акцентуированными личностями, у которых сочетаются черты застревания и педантичности. Продвигаясь по намеченному пути, они стараются не ущемлять интересов других. Работа должна быть на высоте — вот их принцип. Этого требует и целеустремленность застревающей личности, но еще больше — солидность и добросовестность педантичной. Параноическое развитие застревающей личности, вызывающее враждебное отношение к окружающим, также тормозится сдерживающими ананкастическими чертами характера.
Но существует и такое развитие, при котором сочетание обеих черт приобретает отрицательное значение,— это невротическое состояние, в основе которого лежит страх. Как известно, и ананкасты, и в меньшей степени паранойяльные личности склонны к ипохондрическому развитию. Именно поэтому многие ипохондрики обладают одновременно чертами застревания и педантичности. При сочетании этих черт характера возможен отрицательный результат, однако не в плане асоциального поведения. При этом наблюдаются лишь постоянные недомогания и понижение трудоспособности акцентуированной личности. При невротическом развитии такой личности объединяются тенденция ананкастов к «раскачиванию» аффекта и паранойяльная тенденция к его кумуляции.
Привожу историю болезни обследуемого, который был весьма добросовестным и преуспевающим специалистом, но отличался невротическим складом психики. Он был уже описан в нашем коллективном труде Бергман.
Альбин Д., 1918 г. рожд., уже в школе отличался самолюбием и старательностью. По окончании школы сначала работал помощником продавца, постепенно поднялся до должности заместителя директора крупного торгового предприятия. Затем заочно закончил педагогический институт, стал работать учителем. Вскоре стал директором большой школы (1900 детей) и, наконец, начальником областного отдела народного образования. Кроме того, Д. имел много общественных нагрузок, сильно переутомился. Самого себя Д. характеризует как человека чувствительного и легковозбудимого, не выносящего ни малейшей несправедливости. Всюду с жаром он отстаивает свои принципы, но еще чаще защищает интересы окружающих, зачастую приобретая себе врагов. Д.— исключительно добросовестный и исполнительный человек, обладает высоким сознанием долга. При выполнении любой работы он не отступает от намеченной системы и работу непременно доводит до конца. Д. склонен к самоконтролю. Неоднократно проверяет свои записи к докладам, с которыми выступает, «для гарантии» готов проверить лишний раз, выключен ли свет, газ и т. д.
Когда Д. было 10 лет, он испытал тяжелый стресс: его товарищ, разгоряченный игрой в футбол, с жадностью выпил кружку холодной воды и тут же упал мертвым. С той поры Д. не пьет холодной воды, не пил ее даже в армии, когда на больших маршах сильно страдал от жажды. После этого случая Д. никогда не присутствует на похоронах, не бывает на кладбищах. При разговорах о смерти его охватывает страх. Когда он работал санитаром, просил товарищей избавить его от переноски трупов, не решался входить в инфекционное отделение больницы. Впрочем, на собственные болезни он раньше никогда не жаловался.
С 1960 г. Д. страдает тромбозом вен обеих ног. Последнее резкое ухудшение наступило в 1962 г. Теперь его часто стал «прошибать пот», отмечались ознобы, сердечные приступы. Хотя тяжелые явления закупорки вен были устранены, Д. не решался выходить на улицу, считая, что у него тяжкий сердечный недуг. В результате — потеря работоспособности. С диагнозом «тяжелый ипохондрический невроз» поступил в нашу клинику.
К нашим методам лечения пациент в начале относился скептически. Позже нам удалось найти правильный подход. При выписке у Д. не было никаких жалоб. В хорошем состоянии он снова приступил к своей ответственной работе.
Д. достиг в жизни многого. Его честолюбие, сопровождающееся сильной впечатлительностью, позволяет сделать заключение о том, что перед нами застревающая акцентуированная личность. Однако движущей силой его поступков было не только честолюбие: педантичность «заботилась» о том, чтобы Д. не стал дерзко-самонадеянным, умел всегда сохранять деловые и добрые отношения как с подчиненными, так и со всеми окружающими, В развитии невротического состояния, выбившего его из колеи, участвовали оба компонента его личности. Толчком к развитию послужил страх, внушенный заболеванием.
Особый интерес представляет сочетание черт возбудимой (эпилептоидной) и педантической личности, ибо эти черты в какой-то мере противоречат друг другу. Можно было бы предположить, что здесь должно быть выравнивание, подобное тому, которое наблюдается при совмещении педантических и демонстративных черт характера. Следует, однако, подчеркнуть, что в последнем случае речь шла о противопоставлении в одной и той же психической сфере. Что же касается черт характера возбудимых и педантических личностей, то их следует, напротив, отнести к различным функциональным сферам. Решение вопроса о том, способен ли человек на быстрые или лишь на медленные психические реакции, относится к гораздо более высокой психической сфере, чем вопроса, поддается ли данное лицо своим влечениям или нет. Однако известная осторожность акцентуированной личности в принятии решения может сказаться и в торможении тех действий, на которые толкает влечение; человек с таким сочетанием акцентуаций отличается большим самообладанием, самоконтролем. Наблюдения, сделанные в нашем психотерапевтическом отделении, подтверждают такое предположение.
В других случаях черты того и другого характера сосуществуют, не взаимодействуя. В результате в некоторых случаях черты одного характера активизируются, а другого — вообще ничем себя не проявляют. Особенно часто этот разобщенный тип реакции встречается у подростков, т. е. тогда, когда ананкастическая скрупулезность не успела еще распространить свое действие на сферу инстинктов.
Фолькмар Э., 1945 г. рожд., по профессии механик. По словам родных, он не унаследовал добросовестности своего отца. Отец был человеком сверхаккуратным, «не успокоится, пока не наладит все как по струнке». Э. в школе выделялся ленью, уроков почти совсем не готовил. Часто не ночевал дома, иногда его разыскивали. Наказания не помогали. Э. был неаккуратен и с личными вещами. В других отношениях проскальзывала, однако, педантичность: Э. следил за тщательной уборкой своей комнаты, перепроверял, хорошо ли запер, уходя, дверь квартиры. «Не могу иначе — меня совесть замучит!» — так он объяснял эту привычку. Со сверстниками Э. постоянно задирался, при этом часто приходил в ярость, дрожал всем телом, наносил удары противнику. В таких случаях Э. мог, потеряв самообладание, поступать совершенно безрассудно: он нападал, например, на ребят старше и сильнее себя, в драке с которыми его поражение было неизбежно. Поэтому его самого нередко избивали.
Когда Э. исполнилось 13 лет, у него появились навязчивые идеи. Так, например, если приближался трамвай или поезд, Э. ставил перед собой задание — успеть перебежать через рельсы, или же ему казалось, что спастись от какой-то якобы грозящей ему опасности он может, только прочитав какое-нибудь объявление, висящее поблизости. Стоя на башне, на большой высоте, Э. представлял себе, как спрыгнув, собьет кого-то внизу. Иногда он вдруг ощущал неодолимое желание дать пощечину постороннему человеку. А то Э. так и подмывало вскочить на радиатор мчащейся навстречу машины, или ему казалось, что он должен «добежать до фонаря, прежде чем машина со мной поравняется, лишь тогда все будет хорошо» и т. д.
С 15 лет Э. начал красть. В школе он нередко присваивал всевозможные мелочи, которые могли пригодиться «в работе» (он любил мастерить). Однажды вломился с товарищем в квартиру знакомых, унес радиоприемник. В последующие годы количество краж все возрастало, но в 18 лет он вдруг прекратил воровство. В 20 лет Э. стал социально уравновешенным человеком. Работал на производстве механиком, вполне добросовестно, хотя по-прежнему отличался возбудимостью. При обследовании Э. подтвердил, что он и сейчас с трудом сдерживается, если что-нибудь выведет его из себя. Но все же эксцессов больше не было. Не замечал уже и навязчивых идей. Вместо этого у него развились черты педантической личности: постоянно — и дома, и на производстве — он теперь проверяет, хорошо ли выполнил то или иное дело.
Будучи подростком, Э., отнесенный нами к ананкастам, начал красть. В этом заключается необычность данного случая, поскольку известно, что непорядочные поступки несовместимы с добросовестностью педантической личности. Однако импульсивные реакции Э., возникающие на почве внешних соблазнов и раздражителей, соответствуют поведению эпилептоидной личности. Эти реакции могут быть отнесены ко второму «набору» черт характера Э. как возбудимой личности. Итак, обе тенденции «уживаются» в личности юноши независимо друг от друга: если Э. сталкивается с чем-то, что его влечет, он — как личность возбудимая, не способная владеть собой,— безудержно поддается соблазну, если же в аффективном плане он находится в состоянии покоя, им завладевают черты навязчивости, свойственные ананкастам. И лишь по мере созревания личности у таких людей наступает сбалансированность психики.
Правда, с возрастом Э., все еще легковозбудимый, научился вполне владеть собой. С другой стороны, его педантичность уже не ведет к навязчивым представлениям, ее проявления ограничиваются многократным самоконтролем на работе и в быту. В конечном счете Э. стал весьма похожим на своего сверхаккуратного отца, что вначале казалось маловероятным. Проявление ананкастических черт личности Э. в годы отрочества в виде типичных навязчивых представлений можно объяснить тем, что в этом периоде происходит перестройка личности, переход от экстравертированности к интровертированности. Навязчивые представления в период отрочества, как известно, не столь уж редки.